Первая любовь

Он вышел на тропинку и тут же исчез в акациях.

Между тем, нестерпимо жгло солнце, и мы из своего укрытия в тени акаций отчетливо просматривали большую часть обрывистой дороги. Так что никто не мог пройти по ней незамеченным. Я никогда не бывал ранее в этих местах.

Нино, очевидно, здесь уже бывал. Он не смотрел по сторонам, и все время курил, сидя за рулем, и совершенно не интересуясь рычагами, находившимися перед ним. Курил он как заправский мужчина — рывками, не глядя на сигарету.

— Как ты думаешь, Бруно ушёл надолго? — поинтересовался я. Но Нино ничего не ответил. Спрыгнул на землю, и затем обошел вокруг машины, бросив взгляд на фары и колеса, покрытые пылью. Я посмотрел с каменной ограды вниз, на пересохший овраг; должно быть, только в период осенних дождей он наполнялся и пенился водой. Там же цвели узловатые корнеплоды, которые так и манили спуститься вниз, не будь страха перед возможной встречей со змеями. Я выбросил окурок сигареты и пытался потушить его плевками. Нино не двигался.

— Разреши и мне немного посидеть за рулем, — попросил я его.

Нино посмотрел на меня, сощурив глаза, что он обычно делал, когда у него было что-то на уме.

— Ты как, можешь догадаться, куда пошел Бруно? — спросил он вдруг у меня.

Я пожал плечами. В этот момент невдалеке залаяла собака.

— Так вот, — продолжил Нино, — Что я могу тебе сказать? Он сейчас прибыл к своей женщине. А отправился он к жене или дочери синьора Мартино, которые ждут его, заранее привязав свою собаку, и собираются отправиться с ним в постель.

— Но сейчас ведь у нас день, — возразил я.

Нино пожал плечами. — А теперь они ложатся в постель, — продолжал он.

— И очень спешат. Тем не менее, он проведет там целый час, — засмеялся Нино, — если, конечно, никто не появится раньше на дороге.

— А, где сам синьор Мартино?

— Синьор Мартино уехал на станцию. Это я сам слышал своими ушами вчера.

— А, если чего доброго он возьмёт и вернется?

— Если он вернется? Так для этого мы и поставлены здесь, чтобы дать ему предупредительный сигнал.

Ответ меня убедил. — Тебе это сказал Бруно? — спросил я.

Нино посмотрел на меня с явной иронией и выбросил свою сигарету в сторону.

— Я этому не верю, — продолжал я. — Для этого потребовалось бы слишком много времени. У Бруно какой-то другой замысел. И затем, ведь он должен вести машину…

— Ну и что из того?

— …Да, он был бы после такой встречи слишком уставшим… — сказал я нерешительно.

— Бруно — сильный, — ответил Нино со злостью. — Погоди, ты еще всё увидишь.

— Что именно?

— Увидишь, не спеши.

Проселочная дорога, покрытая солнечными пятнышками, была по-прежнему пустынна, и в зное летнего дня листва деревьев непрерывно дрожала пред моими глазами. Но еще больше пульсировало мое сердце; в этот момент деревня и наш дом казались мне такими далекими от этого необычного ощущения одиночества и мыслей, нахлынувших на меня. Все это было бы так, если бы не враждебные нотки в голосе Нино. Мне пришла на ум Клара, она находилась сейчас на вилле и нечего не знала о нашей поездке. И она тоже была женщиной. Я почувствовал слабость в ногах и сел на ступеньку машины.

— Я не верю в это, — неожиданно возразил я. — Синьора Мартино постоянно ходит в церковь.

— Ну и что из того? Все женщины ходят в церковь! Разве ты не знаешь, что женятся в церкви? Но поженившись, разве парочка затем не отправляется в постель?

— Я не верю в это, — упорствовал я. — Бруно мужчина вроде нас.

— Знаешь, что я ему устрою?

— Что?

— Сам увидишь.

Я поднялся в машину и сел рядом с Нино, который поглядывал на меня исподлобья. И что-то посвистывал про себя.

— А, сейчас они целуются, — сказал он сквозь стиснутые зубы.

— Нино! — воскликнул я, — но, если синьор Мартино вдруг вернется, то, что мы будем делать? Он, ведь, может затем всё рассказать дома…

— Не вернется, — ответил Нино. Как там, есть кто-нибудь? — Он повернул голову, оглядел внимательно проселочную дорогу, шоссе и равнину. Мы напрягли слух. Никого не было.

— А сейчас они раздеваются, — заметил он и побледнел.

— Скажешь ты… — пробормотал я невнятно.

— Итак, пора, — воскликнул Нино и нажал кнопку клаксона.

* * *

Послышался бешеный лай собаки. В следующее мгновенье мне показалось, что в движение пришел весь лес. Я пытался было остановить руку Нино, но хриплый звук клаксона, похожий на голос придушенного человека, уже разнесся громким эхом повсюду.

Когда же появился Бруно, резко вынырнув с тропинки, мы уже сидели в траве, за деревьями, куда меня затащил Нино. Бруно первым делом огляделся вокруг, после чего взглянул на проселочную дорогу; в руках у него был красный ремень.

Повязав себе брюки, он снова огляделся вокруг и тихо позвал: — Нино! — Нино сжал мне руку.

Бруно залез на машину и внимательно посмотрел на шоссе, проходившее внизу, то и дело, шевеля губами. Волосы у него были в ужасном беспорядке, а лицо выглядело так, как если бы он только что выскочил из под помпы. Затем он слез с машины и направился к зарослям. Повернувшись к нам спиной, он остановился, широко расставил ноги, и через мгновенье я услышал, как он мочится. Нино с трудом удержался, чтобы не прыснуть со смеху.

Тогда Бруно направился в нашу сторону, поглядывая на небо, и, застегиваясь на ходу. Неожиданно он резко наклонился и бросился в самую гущу кустарника. Он успел схватить за ногу, убегавшего от него, Нино и повалил его на землю. Я вскочил на ноги и мог наблюдать за происходящим. Бруно молча, крепко сжал одной рукой оба запястья Нино и приподнял его в воздух словно кролика. Держа на расстоянии, поскольку тот брыкался и визжал, он принялся хорошенечко колотить Нино, нанося удары краем руки по бедрам, рыча и плотно сжимая губы после каждого удара. В какой-то миг Бруно посмотрел на меня, совершенно меня не замечая, и я тут же поторопился улизнуть на дорогу. Затем еще раз послышалось, как кто-то с шумом упал на землю, после чего появился Бруно, с Нино, зажатым у него подмышкой. Он тут же зашвырнул Нино в автомобиль и сказал мне сердитым голосом: — А ну, поднимайся, поехали.