Первая мировая война

Шансы на успех были один к одному. В действительности случилось следующее. По причинам, никем вразумительно не объясненным до сих пор (может быть, оттого, что человеку свойственно ошибаться, а может быть, из-за того, что план в последнюю минуту был изменен без согласования с кем-либо), 48 буксируемых шлюпок АНЗАК причалили к берегу на милю севернее изначально выбранного пляжа. Над линией прибоя высились отвесные скалы, переходившие в серию скалистых гребней, тремя неровными ярусами возвышающихся над бухтой. Берега к югу и к северу были обрывистыми, так что вся местность имела в целом форму маленького амфитеатра (ничтожные размеры этого плацдарма впоследствии сильнее всего поражали военных историков). Если бы австралийцы и новозеландцы не достигли гребней раньше противника, все их позиции, включая пляж, были бы видны как на ладони, что губительно бы отразилось на всех последующих действиях. Десантники понимали, насколько важно быстро забраться наверх, и после практически беспрепятственной высадки начали изо всех сил карабкаться на скалы. Однако причина, по которой им никто не мешал высаживаться, скоро стала очевидна. Врагов было мало, потому что турки не смогли предугадать, что десант высадится в таком неудобном месте, и десантники вскоре обнаружили, что местность не менее враждебна, чем вражеские войска. Один гребень сменялся другим, еще более высоким, овраги были перекрыты завалами, а путь к вершине время от времени терялся. Десантные отряды потеряли друг друга в густом кустарнике и глубоких ущельях, которые разделили группы и не позволили скоординировать их восхождение к вершине. Если бы хоть кто-нибудь из двенадцати тысяч высадившихся мог достичь вершин гребня Сари-Бахир, возвышающегося на две с половиной мили над бухтой, они бы имели возможность хорошо обозревать Дарданеллы, и победа была бы в их руках. Однако к полудню они продвинулись только на полторы мили и в этом опасном месте натолкнулись на сопротивление собирающихся турецких сил. Австро-новозеландцы, потеряв связь с командованием, пытались скрыться в холмах. Полуденная жара сменилась серой изморосью; их мучения только начинались.

Десятью милями южнее день тоже начался огнем тяжелой корабельной артиллерии. Под его прикрытием к берегу двигались связанные в цепочки 96 шлюпок и переполненный "Клайд". На флангах, у пляжей Y и X со средиземноморской стороны и у пляжа S в Дарданеллах нападавшие почти не встретили сопротивления и вскоре очутились на берегу. Французам тоже никто не помешал высадиться на другой стороне пролива, у Кумкале на азиатском побережье. Замешкавшись поначалу, они, тем не менее, вскоре взяли старую византийскую крепость, деревню под ее стенами и кладбище на ее задворках. Турецкие войска, находившиеся там, были неорганизованны, а их руководители были плохими военачальниками. У британского десанта на пляжах Y, X и S ситуация была аналогичной: враг либо отсутствовал, либо был напуган взрывами двенадцатидюймовых снарядов около своих позиций. Десантники загорали, готовили чай, перетаскивали припасы в глубь территории и прогуливались, любуясь природой, как будто бы война была далеко.

На пляжах W и V стрелки из Ланкашира, Дублина, Мюнстера и Хэмпшира отчаянно сражались за свои жизни и сотнями погибали. Эти два пляжа разделены собственно мысом Геллес. К западу от него, на пляже W, который с тех пор носит имя Ланкаширского, ланкаширские стрелки еще за сотню ярдов от берега попали под шквал ружейного и пулеметного огня. Несмотря на это, большая часть лодок дошла до берега. Здесь англичане наткнулись у самой кромки воды на колючую проволоку, из-за которой турки стреляли в каждого человека, поднимавшегося из моря. Майор Шоу из Ланкаширского полка вспоминал, что "море за спиной стало абсолютно малиновым и сквозь треск выстрелов не слышны были даже стоны. Несколько человек все еще стреляли. Я подал сигнал к наступлению, потом я понял, что все они ранены".

Несмотря на вес эти ужасы, некоторым стрелкам удалось прорваться через заграждения, оглядеться, перестроиться и начать наступление. Из 950 высадившихся больше 500 были убиты или ранены, но оставшиеся в живых продолжали продвижение в глубь территории, преследуя турок, и к вечеру заняли единый плацдарм. С другой стороны от мыса, на пляже V, картина была еще хуже. Дублинские стрелки вначале думали, что не встретят сопротивления. Но, когда лодки достигли берега, на них обрушился град пуль. Когда "Клайд" сел на грунт и солдаты из Хэмпшира и Мюнстера ринулись на сходни, ведущие на берег, начали стрелять два турецких пулемета. Они уже разнесли в щепки лодки, причалившие первыми. Люди, выстроившиеся на сходнях, как скот на бойне, один за другим спотыкались и падали в море, истекая кровью. Одни тонули тут же, другие нашли свою свою смерть позже, на отмели. Тем не менее некоторые выжили, спрятались за косой, объединились и выгнали турков из окопов. В то утро многие заслужили Крест Виктории, высшую британскую награду за отвагу. Из них 6 орденов получили ланкаширские стрелки, а 2 — матросы, которые сражались в море, поддерживая лихтеры, связывающие "Клайд", с берегом. Было множество других, неучтенных подвигов, которые непонятны боязливым потомкам. К вечеру, оставив позади пляжи, заполненные мертвыми телами, и красную от крови линию прибоя, ланкаширский десант объединился с десантом пляжа X, и пляжи V, Y и S оказались в полной безопасности. Из тридцати тысяч высадившихся две тысячи погибли в "Бухте АНЗАК" и не меньше двух тысяч — на мысе Геллес. Число убитых час от часу росло, так как турки перешли в контрнаступление. Оставалось неясным, удастся ли удержать до утра пляжи, занятые такой ценой.

Горстка турок нанесла более чем серьезный урон бесстрашным и уверенным воинам. Британским командирам — Гамильтону из Средиземноморской экспедиционной армии, Хантер-Вестону из 29-й дивизии и Бердвуду из АНЗАК, — было о чем задуматься. Предварительная оценка численности турецких войск, обороняющих Дарданеллы, была сильно завышена. Войска, размещенные Лиман фон Сандерсом на Галлиполийском полуострове, были только частью сил, имеющихся в его распоряжении. Остальные были рассредоточены между Болайиром и Кумкале, между Европой и Азией. Территорию, которую штурмовали союзники, обороняла одна-единственная 9-я дивизия. Ее пехотные подразделения были рассредоточены отдельными группами вдоль побережья от "Бухты АНЗАК" до мыса Геллес и дальше. В одних местах дислоцировались отдельные взводы по 50 человек; иногда их было меньше или не было вовсе. На пляже Y не было никого, на X — 12 человек, на S — взвод. Даже "Бухту АНЗАК" обороняло всего 200 человек; пляжи V и W защищались отдельными взводами. Бойню ланкаширцам, Дублинцам, мюнстерцам и хэмпширцам устроила горстка отчаянных бойцов, Их, выживших после обстрела корабельной артиллерии, было меньше сотни, и они убивали, чтобы самим остаться в живых.

Многим туркам, тем не менее, удалось бежать. В Кум-кале они сотнями сдавались в плен французам до отступления 26 апреля. Многие из них убежали бы с полуострова, так как не имели под рукой никаких запасов, но положение спасал их командир, одаренный и целеустремленный офицер. Мустафа Кемаль был одним из первых младотурков, но его судьба сложилась иначе, чем у лидеров движения. В апреле 1915 года ему было 34 года, и он был всего лишь командиром дивизии. Однако судьбой было предрешено, что его 19-я дивизия находилась в критическом месте в критический момент. Она была сосредоточена на полуострове прямо напротив пролива, всего в 4 милях от "Бухты АНЗАК". Хотя эти два места были разделены высокими скалами, дивизия могла после форсированного марш-броска выступить против десанта, еще до того как окажется он на месте высадки в полном составе. Кемаль, мгновенно среагировав на звук артобстрела, форсировал продвижение своих солдат. Он сам шел во главе войска. Дойдя до гребня Сари-Бахир, до высоты, которая была целью австралийцев, пишет Кемаль, "мы увидели картину, поразившую нас. На мой взгляд, это была кульминация сражения." Ему были видны корабли в море и отряд турок из 9-й дивизии, бежавший к нему. Они сказали, что закончились боеприпасы, и он приказал им лечь на землю и примкнуть штыки. "В то же время я послал верного мне офицера назад, чтобы сообщить обстановку людям из 57-го полка, который наступал вслед за мной. Когда люди примкнули штыки и легли на землю… неприятель сделал то же самое… и только через 10 часов 57-й полк начал наступление".

Австралийцы, заметив Кемаля на гребне, открыли по нему огонь, но безуспешно. То, что они промахнулись и не начали тотчас же взбираться по склону, действительно можно назвать ключевым моментом кампании. Кемаль, как только подтянулись все силы, находившиеся у него в подчинении, предпринял серию контратак на позиции австралийцев, которые продолжались до наступления темноты. Несколько высот, занятых австралийскими войсками накануне, были ими оставлены; на всей линии боя австралийцы имели успех только в некоторых местах. Почти повсюду они были как на ладони, и непрекращающийся поток раненых, подгоняемых вражескими выстрелами, двигался обратно, к узкой полоске пляжа. А там навстречу им уже двигалось не слишком многочисленное подкрепление. Эта картина — раненые — к морю, подкрепление — им навстречу, — повторялась каждый день и для каждого австралийца, бывшего там, осталась самым тяжелым воспоминанием о той битве на склонах холмов.

К 4 мая силы обеих сторон истощились. Турки потеряли 14 000 человек, австралийцы — почти 10 000. 4 мая, после последней атаки, Кемаль понял, что враг слишком упрям и не позволит загнать себя в море, и приказал своим людям рыть окопы. Когда линия была закончена, ее глубина составляла одну тысячу ярдов, периметр — полторы мили; все укрепление располагалось под углом 45 градусов и не имело ни одного прямого угла. Картина напомнила одному высокопоставленному австралийскому шифровальщику "пещерные поселения высокорослого процветающего племени дикарей, живущих на почти что отвесных склонах потрескавшихся песчаных утесов, поросших кустарником".

Ниже, у мыса Геллес, дни после высадки также были заполнены ожесточенными боями, так как 29-я дивизия и французы, отступившие из Кумкале, пытались прорваться друг к другу и, соединив два пляжа, сдвинуть линию боя в глубь материка. 26 апреля были заняты крепость и деревня Седдюльбахир, а на следующий день было предпринято генеральное наступление. Турки были разбиты и оставили свои позиции. Конечной целью наступления была деревушка Крития, расположенная в 4 милях от моря. 28 апреля была предпринята отчаянная атака, вошедшая в историю под названием Первой битвы под Крите; 6 мая произошла следующая. Прорваться к деревне не удалось оба раза, хотя в сражениях принимала участие индийская бригада из Египта и часть Морской дивизии. К 8 мая британские силы застряли недалеко от Критии, на линии, начинавшейся от пляжа Y к заканчивавшейся севернее пляжа S, в трех милях от мыса Геллес. Там они оставались в течение невыносимо жаркого лета, благоуханной осени и морозной ранней зимы. Военный совет, несмотря на то что французы были против, посылал все больше воинских частей в Египет и на базу на острове Лемнос. Сначала туда отправилась одна территориальная дивизия, потом еще три, потом к ним присоединились "китченеровские" дивизии. Французы тоже поневоле присоединились к экспедиционному корпусу, а в августе на Лемнос отправились 2-я австралийская дивизия и 2-я сводная дивизия. Чтобы найти выход из тупика, генерал Гамильтон решился на новую высадку к северу от "Бухты АНЗАК" в заливе Сувла. Пляжи были заняты 7 августа, и Мустафа Кемаль, уже назначенный командующим всеми турецкими войсками на северном участке фронта, снова вступил в бой, спешно укрепляя высоты. Его желанием было, как и месяца назад, в "Бухте АНЗАК", отбросить союзников к можно ближе к морю. К 9 августа он в этом преуспел. 2-я дивизия, прибывшая к англичанам в качестве подкрепления по морю от мыса Геллес, не смогло высадиться на сушу. Нападающая и обороняющаяся стороны окопались и залив Сувла превратился в третий участок побережья удерживаемый союзниками на Галлиполийском полуострове. У турок теперь было 14 дивизий против войск союзников той же численности. Со временем становилось яснее, что действия союзников не приносят пользы и при этом дорого обходятся. Некоторые из членов Дарданелльского комитета призывали отозвать войска и раньше. В ноябре таких стало подавляющее большинство. Китченер, прибывший с целью узнать все лично, был убежден генералом сэром Чарльзом Монро, вставшим на место дискредитированного Гамильтона, что эвакуация войск неизбежна. Дополнительным аргументом в его пользу стал ужасный шторм, потопивший солдат прямо в окопах и разрушивший многие укрепления на пляже. В промежуток времени с 28 декабря по 8 января 1916 года гарнизон начал постепенно отступать. Туркам не удалось вовремя понять, что происходит полная эвакуация войска, и они не сумели этому воспрепятствовать. К 9 января анзаковская бухта, Сувла и мыс Геллес опустели. Большое приключение подошло к концу.

В турецких войсках, не утруждавших себя ни похоронами, ни даже подсчетом погибших, погибло, было ранено или пропало без вести 300 000 человек. Союзники потеряли 265 000 человек. 29-я дивизия лишилась половины личного состава. Официально потери составили 14 720 человек; при этом те, кто был ранен дважды или трижды, каждый раз учитывались отдельно. И все же сильнее остальных пострадали австралийские войска. Их государство образовалось в 1915 году, незадолго до описываемых событий; в этой кампании граждане Австралии воевали под знаменами пяти разных государств. Часто говорят, что, лишь вернувшись на родину с войны, они почувствовали себя одним народом. Годовщину этих событий начали отмечать уже со следующего года. Вечерняя церемония 25 апреля стала священной для австралийцев всех возрастов, ежегодно принимающих в ней участие. "Бухта АНЗАК" стала для них мемориалом. Галлиполийский полуостров сейчас является турецким национальным парком. Там имеется мемориал, возведенный Мустафой Кемалем Ататюрком в его бытность первым президентом новой Турции; на нем великодушно упомянуты потери, понесенные обеими сторонами. Природа приняла это место назад в свое лоно; теперь это прекрасный, но пустынный уголок Средиземноморья, до сих пор не забытый австралийцами. Туристы из Соединенного Королевства редко приезжают сюда. Те же, кто все же добирается до вселяющих ужас плацдармов той войны, — "Одинокой Сосны", "Вершины Рассела", "Поста Стала", — всегда бывают растроганы, увидев молодых австралийцев, проехавших через всю Европу, чтобы своими глазами увидеть место, где сражались и погибали их деды и прадеды. Две трети австралийцев, ушедших на Великую войну, не вернулись домой; многие австралийские национальные герои заслужили свои ордена на пятачке в две квадратные мили, возвышающемся над "Бухтой АНЗАК". Их внуки и правнуки часто привозят с собой награды предков, и символы духа Австралийского содружества словно бы заново освящаются в этих памятных местах.

И все же Галлиполийский полуостров пробуждает скорбь у потомков всех воевавших здесь солдат, откуда бы они сюда ни приехали. Крошечного поселения Кум-кале у стен старинной крепости уже нет, но нескончаемые ряды мусульманских надгробий до сих пор напоминают о наступлении французской армии 25 апреля. На воинском кладбище над пляжем W много погибших из Ланкаширского полка. Под Седдюльбахиром лежат дублинские и мюнстерские стрелки — всего в нескольких ярдах над линией прибоя, где они отдали жизни за страну, против которой многие их соплеменники восстали в пасхальную неделю 1916 года. Из всех памятных мест наиболее печально смотрится колонна из белого мрамора, одиноко стоящая на оконечности мыса Геллес. Ясным апрельским утром ее можно разглядеть со стен Трои. Многие классически образованные офицеры-добровольцы — Патрик Шоу-Стюарт, сын премьер-министра Артур Асквит и поэт Руперт Брук, умерший перед самой высадкой от заражения крови, — писали, что Троя и Галлиполийский полуостров — две разные, но такие похожие легенды. И неизвестно, какую из них воспел бы Гомер, если бы знал о них обеих.