Первая мировая война

Во французских штабах высмеивали приказ Китченера британским войскам, направлявшимся во Францию. Военный министр рекомендовал британцам, которые ступят на землю союзника, «быть неизменно вежливыми, деликатными и доброжелательными, не предпринимать действий, способных повредить или уничтожить собственность, и всегда рассматривать грабеж как постыдный поступок». Солдатам следовало постоянно помнить «о таких искушениях, как вино и женщины, решительно противиться этим искушениям и, обращаясь со всеми женщинами с величайшей вежливостью, избегать близости». Памятка была вручена каждому солдату, чтобы он хранил ее в армейской расчетной книжке. 17 августа капитану Эдварду Спирсу, британскому офицеру связи при французском Генеральном штабе, рассказали самую «популярную шутку»: «Мы везем не армию, а школу для девочек».

Немецким войскам везде сопутствовал успех. 17 августа две русские армии, одна под командованием генерала Ренненкампфа, а другая – генерала Самсонова, начали наступление в Восточной Пруссии. На 56-километровом фронте Самсонову противостоял командир 1-го германского корпуса, генерал с необычной для немца фамилией Франсуа [18] , который вопреки приказу командования вынудил Самсонова принять бой. В сражении у Шталлупёнена Франсуа взял в плен 3000 русских, а затем отступил на более выгодные позиции.

18

Фамилия немецкого генерала – Франсуа – может показаться странной, но не менее странным было французское название высшей немецкой награды за храбрость, ордена Pour le M'erite («За заслуги»). Орден учредил прусский король Фридрих Великий (1740–1786), который отдавал предпочтение французскому языку перед немецким (и переписывался по-французски с Вольтером). Он был племянником английского короля Георга I, который изъяснялся на родном немецком языке. Авт.

Несмотря на победу немцев на своей территории, Генеральный штаб осознавал, что Восточной Пруссии, откуда еще до вторжения в Россию войска были переброшены на запад ради обеспечения победы над Францией, угрожает серьезная опасность. 19 августа Ренненкампф подошел к Гумбиннену. Генерал Притвиц, главнокомандующий немецкой группировкой в Восточной Пруссии, запаниковал. «Я вынужден отойти за Вислу», – сообщил он по телефону генералу Франсуа. Такое отступление означало сдачу противнику всей Восточной Пруссии. В истеричном телефонном разговоре со штаб-квартирой кайзера Притвиц даже выражал сомнение, что ему удастся удержать позиции на Висле «вследствие низкого уровня воды в реке» в это время года.

Один из высших офицеров штаба Притвица, полковник Макс Хоффман, отметил, что лишь решительное и успешное наступление на русские войска позволит немецким армиям отойти, не испытывая постоянного давления превосходящих сил противника. Чтобы избежать ожесточенных боев на каждом участке, Хоффман предложил Притвицу перебросить войска на позиции, с которых они смогут нанести удар по любой из двух русских армий. Но Притвиц утратил волю к победе, и 22 августа его сместили вместе с его начальником штаба. В командовании произошла решительная перемена. Для руководства Восточным фронтом Мольтке привлек отставного 67-летнего генерала Гинденбурга. Начальником штаба к Гинденбургу был назначен покоритель Льежа генерал Людендорф. Именно на Людендорфа высшее командование Германии возлагало основные надежды. Тем не менее само его назначение указывало на важную ошибку в немецких расчетах: война на Востоке принимала серьезный оборот еще до решительной победы Германии на Западе.

Прибыв в Восточную Пруссию, Людендорф обнаружил, что умелые действия полковника Хоффмана уже заложили основу успеха, но две русские армии по-прежнему наступали, угрожая столице региона, Кёнигсбергу. Как и на Западном фронте, война здесь не ограничивалась кавалерийскими атаками, за которыми следовало наступление пехоты. «Подобной войны и животной ярости никогда не было и, вне всякого сомнения, никогда не будет, – писал Хоффман в дневнике 23 августа. – Русские сжигают все дотла». Среди городов, занятых русскими 26 августа, был Растенбург, расположенный в самом центре Восточной Пруссии [19] .

19

В 1944 г. в Растенбурге располагалась ставка Гитлера, где в июле на него было совершено покушение. Авт.

27 августа на Мазурских озерах вблизи деревень Фрогенау (Фрыгново) и Танненберг началась битва. В решающий момент у Людендорфа сдали нервы: он даже предложил отозвать генерала Франсуа и отказаться от планов окружения армии Самсонова, разработанных Хоффманом. Гинденбург хладнокровно пошел на риск и поддержал план Хоффмана. Сражение продолжилось. Утром 28 августа Людендорф приказал генералу Франсуа направить наступавшие войска на слабый участок фронта, но Франсуа не подчинился приказу и продолжил теснить русских. «Он даже не попытался сообщить Людендорфу о своих действиях, противоречивших четкому приказу, – писал британский военный историк генерал Айронсайд. – Вне всякого сомнения, именно неповиновение фон Франсуа привело к столь впечатляющей победе, одержанной Людендорфом в следующие дни».

30 августа армия Самсонова была разгромлена. «Император верил мне, – сказал генерал своему начальнику штаба, когда они пытались укрыться в лесу, не зная, что он уже занят немцами. – Как же я смогу посмотреть ему в лицо после такого несчастья?» Десятки тысяч русских беспорядочно отступали. Солдаты бросали оружие, чтобы бежать быстрее, но большинство вскоре натыкалось на вездесущего врага. После двадцати восьми тревожных дней Восточная Пруссия была полностью возвращена Германии. Торжествующие немцы объявили, что захватили в плен 95 тысяч русских солдат, 30 тысяч раненых, а также пять сотен пушек. Количество захваченных лошадей исчислялось тысячами. Понадобилось шестьдесят железнодорожных составов, чтобы перевести военные трофеи в Германию.

Людендорф, снова обретший хладнокровие, отправил кайзеру триумфальную депешу, указав местом отправления Фрогенау. Хоффман предложил изменить его на Танненберг – в этом месте пятьсот лет назад тевтонские рыцари, среди которых были и предки Гинденбурга, были наголову разбиты многочисленным войском славян и литовцев. Битву при Танненберге – под таким названием она осталась в истории – генерал Айронсайд характеризует как «величайшее поражение той войны». Более 30 тысяч русских солдат пали в бою. В куче трупов немецкая поисковая команда обнаружила тело седого генерала с простреленной головой и револьвером в руке. Это был командующий 1-й армией генерал Александр Самсонов.

На других участках Восточного фронта австрийцам, в отличие от немцев, не удалось добиться такого успеха в отражении русского наступления – не в последнюю очередь из-за численного превосходства противника. Когда 18 августа русский генерал Алексей Брусилов начал наступление в австрийской Галиции, под его командованием находились тридцать пять пехотных дивизий. Австрийцы также испытывали трудности в Сербии, где после захвата города Шабац на сербском берегу реки Сава и наступления в долине Ядара они столкнулись со стойкими сербскими воинами, полными решимости изгнать захватчиков. В ярости и отчаянии австрийцы расстреляли в Лешнице 150 сербских крестьян. Война принимала все более ожесточенный характер.

Сербское контрнаступление спланировал генерал Путник, которого тремя неделями ранее задержали в Будапеште. Трехдневное сражение у реки Ядар, закончившееся 19 августа отступлением австрийцев, стало первой победой государств Антанты. «Эта война для нас – невеселое дело, – заметил один из сербских офицеров, – но я трясусь от хохота, глядя, как удирают эти парни». Через неделю австрийцы оставили Шабац и отступили за Саву на австрийскую территорию. Пресс-служба в Вене объявила, что силы следует сосредоточить для войны с Россией, а вторжение в Сербию – всего лишь «карательная экспедиция», поэтому наступление будет предпринято при «более благоприятных обстоятельствах».

Для карательной экспедиции операция обошлась слишком дорого – австрийская армия потеряла не менее 6000 убитыми, 30 000 ранеными и 4000 пленными. Но и сербские потери были велики: 3000 убитых и 15 000 раненых. Всего в боях погибло 9000 человек, но сухая статистика, как обычно, ничего не говорит о боли и ужасе людей перед лицом смерти, о страданиях тысяч отцов и матерей, братьев и сестер, вдов и сирот. Корреспондент Times сообщал с поля боя: «Подсчитать потери австрийцев довольно трудно, поскольку многих убитых обнаруживали лишь после того, как смрад разлагающейся плоти выдавал наличие трупов в лесу или на невспаханном поле».