Первая печать

Сказано – сделано. Он изобрел для себя цель, которая могла бы произвести впечатление на госпожу Лаорэ: объединить все тома, хранившиеся в университетской библиотеке, в один-единственный – пусть и огромный, но всеобъемлющий. Это было нелегкое дело, но он, как истинный одержимый, ничего не боялся и потому трудился денно и нощно, не жалея сил, в течение долгих восьми лет. Великая Книга о медицине росла в глубокой тайне, потому что ее автор боялся, что кто-то присвоит себе его детище. Ах, если бы госпожа Лаорэ хоть раз поинтересовалась, чем так занят ее бывший ученик…

…Шуршат страницы. Цветок дурмана падает на стол и тотчас же превращается в горстку трухи. Чернила на желтой бумаге из черных делаются темно-красными, а потом изящная вязь строк распускается буква за буквой, и нити складываются в новый, кровавый узор, чьи символы напоминают знаки некоего загадочного алфавита. Знаки эти рассаживаются по странице стайкой паучков, растопыривших лапы, и чей-то голос начинает их читать…

Говорят, когда один из смотрителей спохватился, Книга уже очень разрослась и с нею справиться было невозможно. Людям оставалось лишь покинуть хранилище и позволить Книге пожирать том за томом, делаясь все сложнее и сильнее. Маги, едва им сообщили о случившемся, лишь руками развели: вызванный мною дьюс – итог бессонных ночей, упорного труда и безграничного честолюбия – оказался таким мощным, что удержать его не сумела бы ни одна печать. Поэтому Книгу сожгли, не дожидаясь, пока она выберется наружу и отправится на поиски новых знаний… и вместе с ней сгорела вся библиотека до последней странички.

Вот это я хорошо помню: зарево в полнеба, разлетающиеся во все стороны хлопья сажи. Знания, собранные за пять веков, таяли вместе с дымом пожара, а я стоял в толпе зевак и не понимал, каким образом оказался снаружи. Потом меня увели в тюрьму и после суда, который состоялся дня через три, отправили на Дальние рубежи – в рудники, где добывают кристаллы-ловушки для фаэ. Там я провел восемь лет, но…

– Это уже неинтересно, – сказал Карел и застыл, словно изваяние.

Первым заговорил Симон, странным образом утративший спесь и высокомерие. Его голос звучал очень спокойно, как будто лекаря вовсе не впечатлила история об уничтожении огромного собрания медицинских книг.

– Все это ложь, Карел… или как там тебя звать. Миранда Лаорэ не читает и никогда не читала лекций, она обходит студентов десятой дорогой, потому что те только лебезят перед нею, тщетно пытаясь выведать хоть какой-то секрет. Я это точно знаю!

Карел вздрогнул и отвел взгляд, но ничего не сказал.

– Кто ты такой? – требовательно спросил лекарь. – Зачем попытался нас обмануть?

– Постойте, Симон! – вмешался мэтр Арно. – Давайте не будем делать поспешных выводов. Я уже выслушал сегодня две невероятные истории, эта будет третьей. Дьюс размером с целую библиотеку? Впечатляет, нечего сказать.

– Но это возможно, – заметил Теймар Парцелл. – Книга, написанная столь одаренным студентом, да к тому же одержимым желанием доказать своему учителю, что…

– Вы что, не слышали меня? – Симон резко встал из-за стола. – Лаорэ. Никогда. Не преподавала. В университетах. Все, господа, меня ждет пациент, так что прошу прощения!

Теперь он говорил с прежней язвительностью и каждым словом, каждым жестом выражал безграничное презрение к собравшимся, поэтому, когда лекарь скрылся из вида, все они вздохнули свободно. Карел по-прежнему сидел неподвижно, как будто погрузился в мир собственных воспоминаний, пусть и лживых.

– Но как же так? – спросила Дженна. – Неужели вы перестали лечить людей?

– Он все забыл, – ответил грешник вместо Карела. – Это из-за кристаллов-ловушек: человеческая душа во многом подобна фаэ, для которых эти кристаллы и предназначены. Те, кого отправляют в рудники, рано или поздно забывают свое прошлое, а вместе с воспоминаниями теряют и самих себя.

– Возможно ли, что некто выдумал для себя воспоминания, которых лишился столь трагическим образом? – задумчиво проговорил Арно. – Я полагаю, что вполне. Это все объясняет, не так ли?

– Не люблю простых объяснений, – сказал Парцелл. – Но пока что вынужден согласиться. Временно, мэтр, только временно.

– Превосходно! – заулыбался печатник. – Дженна, милочка, бросайте кость!

Девушка повиновалась, и выпала единица, которую выбрал для себя лекарь. Но он ушел надолго, и никому не хотелось идти следом, поэтому Дженна, с молчаливого согласия остальных, бросила еще и еще раз – с тем же результатом.

– Судьба? – хмыкнул Арно. – Но наш достопочтенный лекарь ясно дал понять, что не желает продолжения беседы. Как мы поступим? – и он оглядел своих «товарищей по ненастью», ожидая ответа.

Никто из них, однако, не успел и слова промолвить, потому что в тот же миг откуда-то сверху…

4. Лезвие

…Раздался чей-то истошный вопль.

Первым вскочил Гром и ринулся вверх по лестнице; за ним последовали Марк, Карел и остальные. Им навстречу вылетела дрожащая Белла и упала в объятия брата, рыдая и что-то бессвязно бормоча. Почти сразу со стороны ее и Марка комнаты послышался громкий треск, и люди, подбежавшие к распахнутой настежь двери, стали свидетелями того, как в открытое окно рвутся побеги ледяной лозы, покрытой длинными шипами, и быстро оплетают все подряд.

– В сторону! – крикнул Парцелл. – Держитесь от нее подальше, не вздумайте приближаться!

Он рывком захлопнул дверь – точь-в-точь как сделал совсем недавно прямо перед носом у снежного волка – и правой рукой, затянутой в перчатку, провел несколько замысловатых линий, как будто бы рисовал печать без кисти и чернил. По ту сторону преграды громыхнуло: лоза ударилась в дверь, будто бы желая выломать ее вместе со стеной, но не тут-то было. Невидимая печать грешника держала так же крепко, как настоящая.

– Так, – проговорил он, отступая на шаг. – Надолго это ее не задержит. Поздравляю, господа! Наши жизни теперь в опасности, и я уже не уверен, что мы с вами доживем до ясной погоды…

– Ч-что происходит? – От страха Дженна начала заикаться. – Ради Создателя, что случилось?!

– Ничего особенного, – ответил Арно безмятежным тоном. – Просто у вас, милая, теперь на одного постояльца больше.

Ледяная лоза, будто откликаясь на его слова, принялась хозяйничать за дверью: судя по доносившимся звукам, вряд ли что-то из мебели могло уцелеть. Дженна побледнела и чуть было не лишилась чувств.

– Марк, вам придется заплатить хозяйке за ущерб, – продолжил маг. – Ведь это ваша сестра открыла окно и впустила фаэ в дом.

– Она впустила? – переспросил Гром. – Да ну, не может такого быть. Зачем?

– Вот и я хотел бы знать, – ответил Арно.

Марк, не говоря ни слова, заслонил Беллу собой, и рука его потянулась к поясу – должно быть, в поисках оружия, которого там не было. Гром, заметив это движение, недоуменно нахмурился, а мэтр Арно лишь хмыкнул, будто говоря: «Так я и думал…»