Первая спасательная

Конечно, ничего этого не будет; и Станда пробует думать о госпоже Хансен. Ну, скажем, о ногах госпожи Хансен; или о том, как облегают брюки ее бедра, когда она бегает по саду... Нет, нет, нельзя; и Станда усилием воли подавляет это воспоминание.

Шведка - нечто совсем другое, словно она и не женщина; на нее можно только смотреть издали, и Станде как-то легко, свободно, и он испытывает блаженство. Ну, а Мария - это скорее духовное тяготение, - думает Станда. Такая пугающая близость или что-то такое. Вероятно, это и есть любовь...

Вероятно, это и есть любовь. (То, что было раньше... та глупышка, когда он был еще чертежником... какая же это была любовь? И не сравнить!) Станда рассматривает новый волдырь на ладони, заработанный в нынешнюю смену, и возвращается мыслями все к тому же, что было бы, если бы Мария осталась внизу одна. Он бы непременно спустился к ней - какой-нибудь предлог найти не трудно, - неуверенно думает Станда; и вдруг я сказал бы ей: "Хотел бы я знать, что вас мучит?" Ее руки опустятся на колени.

"Зачем вам это знать?" - "Потому что я очень одинок, Мария. Если я не могу, не смею с вами говорить, так хоть сочувствовать вам..." Внизу тишина, только канарейка скачет и чирикает у Марии над головой, а может, Адама нет дома?.. Станда высовывается из окна. Нет, торчит, как всегда, в садике, присел на корточки, колупает пальцем землю у каких-то саженцев - и ввалившихся глаз не поднимет, так погружен в свое кропотливое занятие или в какие-то бесконечные скорбные мысли.

Вдруг он поднял голову, словно прислушиваясь. Нет, ничего. Станда уже собирался вернуться к своим ладоням и думам, но тут Адам выпрямился и настороженно уставился на дорогу. Там ничего не видно, только с протяжным гудком мчится к "Кристине" машина. Вдруг Адама охватывает спешка, он бросается в дом, выскакивает, па ходу напяливая пиджак, и бежит, даже не захлопнув за собой калитки. Ту-ту!
– по дороге проносится санитарная машина, за ней - другая. Станда в тревоге вздрогнул. Что-то случилось! То там, то здесь из домиков выбегают шахтеры и, затягивая ремень, вскакивают на велосипеды, летят туда же - видимо, к "Кристин". Странно видеть улицу, когда все спешат в одну сторону; женщины выбегают на крылечки, смотрят туда же, вниз, где за деревьями видны трубы и копер шахты "Кристина". Что-то случилось, чувствует Станда, удивляясь, как люди сразу об этом узнали и мигом запрудили улицу.

На крыльцо выходит Мария, тоже смотрит вниз, поижиыая к груди какое-то шитье, и стоит в оцепенении. У Станды забилось сердце, кровь кинулась в голову, ему приходится отвернуться от окна, чтобы перевести дух. Вот оно! Мария осталась одна! Она одна... Ее уже нет на крыльце, очевидно она вошла в дом и снова раскладывает шитье на коленях. А что, если постучать к ней? Что я скажу? У Станды пересыхают губы, он не находит слов, но все равно Мария одна! Он лихорадочно поправляет воротничок и снова высовывается из окна: не возвращается ли Адам? Нет, но по улице несутся на велосипедах целые группы шахтеров; пригнувшись к рулю и бешено работая ногами, они спешат к шахте; туда же бежит какая-то женщина и громко рыдает, почти воет...

Станда мгновенно спускается с лестницы, топоча ногами, как лошадь, но сейчас ему все равно, в коридорчике у него еще раз екнуло сердце, вдруг страшная слабость в коленях, но он уже во дворе, слава богу, уже на улице и мчится вместе со всеми, он бежит крупными скачками, ноги сами несут его, в жизни он еще так не бегал; Станда просто летит, чувствуя себя сильным, легким и быстрым как никогда.

У запертых решетчатых ворот "Кристины" народу набралось, словно пчел у летка: шахтеры с велосипедами, зеваки, женщины - одна, где-то у решетки, громко причитает.

Станда проталкивается.

– Что случилось?

Пожилой шахтер хмуро оглянулся на него и ничего не ответил.

– Взорвалось там что-то, - говорит другой.

– А внизу есть люди?

– Как не быть; правда, одна вторая смена, в квершлаге. Не так уж много.

Станда пробирается вперед, чтобы увидеть хотя бы двор. Там пусто и до ужаса тихо, несколько человек стоит у санитарной машины; от копра двое ведут кого-то, ноги у него заплетаются, как у пьяного, голова беспомощно упала на грудь - вот его втолкнули в какую-то дверь, вероятно там врач.

– Это Пешта?
– спрашивают около Слайды, вытягивая шею.

– Нет, Колман.

– Ну, повезло ему.

Из табельной выходит шахтер.

– Благослови тебя бог, Ферда! Бог в помощь, Пуркит, - кричат люди. Ты был внизу?

– Ага, был.

– А что там случилось?

– Да взрыв. Завалило новую продольную выработку. У шестьдесят третьего, знаешь? Франта остался там.

– Какой Франта?

– Брзобогатый. Я только ногу и видел.

– А Мадра там нет?

– Мадр? Разве он не поднялся?

– Рамас там?
– пронзительно кричит какая-то женщина.
– Вы не видели там Рамаса?

– Да полно вам, Рамасопа!
– уговаривают ее.Ведь ничего еще неизвестно!

На дворе - движение: на носилках несут кого-то к санитарной машине.

– Кто это?

– Блега, - отвечают люди.

– Кто?
– переспрашивают сзади.

– Какой-то Блега, - разочарованно замечает ктото.- Такого я не знаю.

У Станды от волнения колотится сердце. Вот как, значит, выглядит катастрофа на шахте; он-то думал, что из шахты повалит огонь и дым, а оказывается ничего и нет. Санитарная машина подъезжает к воротам, они распахиваются - дорогу! дорогу!
– И на теснящуюся толпу повеяло запахом карболки или еще чего-то такого. Станде становится нехорошо, он хочет выбраться из сутолоки, но не может - он стоит в первом ряду; возле него какая-то женщина изо всех сил трясет решетку и кричит: - Пустите меня, пустите, там мой муж!

– Да не кричите вы так, Кулдова, - уговаривает ее сторож по ту сторону ворот, - может, он еще выйдет.

– "Кристина" - сволочная шахта!
– рассуждае г кю-то позади Станды. Каждую неделю, сколько я знаю, в ней где-нибудь пожар случается.

– "Мурнау" еще похуже будет, - замечает другой.- Там газов полно.

– Отстань ты со своей "Мурнау", - возражает шахтер.
– Такого несчастья, какое здесь было лет пятнадцать тому назад, там никогда не случалось. "Кристина", брат, просто нужник какой-то, нет ее хуже, всякий тебе скажет.

– А ты погоди, - проворчал шахтер с "Мурнау".
– "Мурнау" еще себя покажет в наилучшем виде!

Внезапно разносятся последние, бог весть откуда взявшиеся, новости. Итак, в шахте остались Мадр, Рамас и Кулда; они будто бы живы, но до них нельзя добраться, обвалился штрек.

– А Франта Брзобогатый?

– Ах да, этот еще... Франта приказал долго жить. Его хотели откопать, одна нога еще торчала...

– Да замолчите вы, ребята! Вон жена Франты.

– Ну так что, все равно увидит, когда'его принесут. Хотели его откопать - да на голову камни так и сыплются.