Первая заповедь

Кен вспомнил, как встретил однажды «странника», – и содрогнулся. Сколько времени они провели в пустоте? Лет триста, не меньше: слишком старой была конструкция. Никогда ему не забыть глаза этих высохших мертвецов. Там еще была женщина. Кажется, довольно красивая…

Нет, пожалуй, в одном права инструкция: обнаружив погибший звездолет, направлять туда робота, а самим держаться на почтительном расстоянии, пока не убедишься, что для твоего корабля находка не представляет опасности. Если же такой гарантии нет (а какие в космосе могут быть гарантии?!), то и «странника», и посланца следует уничтожить.

Все верно. Он видел эти лица на экране, а если бы там, на борту… Беднягам еще повезло: им отдали последние почести. А потом – мгновенная вспышка и белое облако вместо надгробия.

Кен мотнул головой, отгоняя жуткие образы, и с неудовольствием подумал, что в последнее время стал слишком чувствительным. Впрочем, он испытывал слабость только к мертвым. Живые никогда бы не дождались от него доброго слова.

* * *

Дежурство у пульта давно уже стало для Кена привычной, будничной работой, которая порядком ему наскучила. Но на этот раз время пролетело почти незаметно – может быть, из-за непрошеных мыслей.

Он даже вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной шорох раздвигающихся дверей.

На пороге стоял корабельный врач и космобиолог Френк. Как и все члены экипажа, кроме своих прямых обязанностей, он нес вахтенную службу по управлению звездолетом. В Пространстве нужно уметь все – особенно если учесть, что профессии «пилот» не существует: все космолетчики - пилоты, это входит в программу первого курса Школы.

– Сдавай вахту, Кен, - подойдя к штурману и положив руку на спинку кресла, властным голосом сказал Френк.
– Сейчас моя очередь.

Не произнеся ни слова, Кен поднялся и вышел из рубки.

Врач был единственным человеком на корабле, к которому он относился без холодного равнодушия. Всегда сдержанный, в присутствии Френка Кен немедленно закипал. Не проходило дня, чтобы врач не встал ему поперек дороги. Стоило штурману вступить в разговор, как в кают-компании появлялся Френк и начинал его опровергать. Как правило, с ним соглашались. Кен и сам чувствовал правоту оппонента, но признавать ее не хотел. В сорок лет взгляды на жизнь не меняют. Если на Земле это еще возможно, то здесь, среди звезд, любое сомнение обходится слишком дорого.

Веселый и дерзкий, Френк стал душой корабля, любимцем всего экипажа. Кен тоже испытал на себе обаяние его личности, но сумел подавить невольное чувство симпатии. Он привык к одиночеству и теперь избегал сближения, боясь потерять себя. А сам думал с усмешкой: «Невелика была бы потеря…»

* * *

Впервые они столкнулись два года назад, на космодроме, перед самым отлетом. А за день до этого Кену, Поулу и другим был представлен новый член экипажа, что выглядело довольно необычно. По инструкции, экипаж формируют заранее, полгода уходит на подготовку, проверку на совместимость (ее Кен всегда проходил с трудом), а тут неизвестного человека перед самым рейсом назначили на корабль врачом. Впрочем, скоро все убедились, что Френку тест на совместимость был просто не нужен – так легко он сходился со всеми без исключения. И все-таки одно исключение было – Кен, который невзлюбил новичка сразу после первого разговора.

До отлета оставалось три часа. Экипажи звездолетов, ожидая своей очереди, отдыхали на станции. Кен устал сидеть без дела и вышел «на свежий воздух». Он стоял на выровненной почве Марса и смотрел на огни космодрома, когда чья-то рука легла ему на плечо и прозрачный шлем чужого скафандра почти коснулся его собственного.

– – О чем задумались, дружище? – прозвучал в наушниках негромкий голос Френка.

Кен поморщился: фамильярность врача была ему неприятна. Но он заставил себя ответить, боясь показаться невежливым.

– О полете, брат.

Такое обращение было привычным на Флоте, и Кен выдавил его из себя, потому что, нравится ему или нет, но летать им придется вместе.

– А мне показалось, что о Земле, – мягко заметил Френк и улыбнулся.

Только сейчас Кен увидел над горизонтом бледно-голубой серпик и почувствовал внезапную злость. Этот новенький плевал на традиции. Говорить о Земле до отлета считалось плохим признаком: можно и не вернуться. Поэтому он ответил довольно резко, сбросив его руку с плеча:

– Я думал о звездах. Запомните это на будущее. Не советую вам касаться запретных тем, – и зашагал, не оглядываясь, обратно к станции.

В наушниках он услышал недоуменное восклицание Френка. Наверное, врач обиделся. Но Кену было все равно. Мальчишка получил по заслугам.

Уже на борту, проходя по коридору мимо кают-компании, штурман услышал в приоткрытую дверь обрывок случайного разговора. Кто-то упомянул его имя, и тут же до тошноты приятный голос Френка отчетливо произнес:

– У вашего штурмана странный характер. Он презирает всех, кроме себя. Не пойму, как его терпят на Флоте?

Кен поперхнулся, закашлялся и быстрым шагом прошел мимо. Каков наглец! Разведчика по призванию выгнать из Звездного Флота! Этих слов он Френку никогда не простит. «Презирает всех, кроме себя…» А впрочем… Впрочем, он прав. Во всем, кроме одного: себя Кен презирал больше, чем кого-либо другого.

С тех пор они побывали уже в трех рейсах, но общались только по делам службы.

Кен старательно избегал столкновений и все же од-нажды сорвался. Во время медицинского осмотра, ко-торый устроил Френк всему экипажу, штурман последним вошел в кабинет диагностики и остался с врачом один на один. Поначалу все шло нормально: на здоровье он никогда не жаловался. Но затем настала очередь психологических тестов…

Когда Кен услышал, что у него «расшатаны нервы, ослаблен самоконтроль и повышена агрессивность», то решил не сдерживать больше своих эмоций и оставил на лице врача явное доказательство, что диагноз поставлен верно. В отместку Френк вкатил ему лошадиную дозу какого-то препарата, после чего штурман пришел в сознание только на четвертые сутки.

Это происшествие могло закончиться для него довольно плачевно: драка на корабле во время полета… На Землю списывали и за меньшие прегрешения. Но, к великому его удивлению, никто ни о чем не узнал. Френк держал язык за зубами, объяснив отсутствие Кена тем, что поместил его в изолятор, прописав курс лечения от перегрузок. На этом инцидент был исчерпан. Оба делали вид, что ничего не случилось. При встрече сухо здо-ровались и говорили только о делах.

* * *

Кен вышел из рубки и отправился в свою каюту. Он повалился на койку и остался лежать, закинув руки за голову, с глазами, устремленными в потолок. Спать не хотелось, читать тоже, стереофильмы давно были просмотрены. Кен заскучал. Можно, конечно, заглянуть в кают-компанию, поболтать с товарищами, посмотреть программу с Земли, – но для этого придется вставать…

Кен потянулся, закрыл глаза, расслабился… Погрузить себя в сон усилием воли не составляло большого труда. Гораздо труднее потом проснуться.