Первое чудо

6

Вторник заканчивался; хозяин небольшого кафе, давно уже переминавшийся за стойкой бара с ноги на ногу, решился наконец напомнить двум последним посетителям о том, что заведение закрывается в полночь – то есть через несколько минут. После того, как остальные посетители разошлись, ему оставалось только наблюдать за этими двумя, стараясь угадать, впишется ли тот, кто помоложе, в проход между крайними столиками, когда они будут уходить. Может, стоит их заранее раздвинуть?

Костя, Андрей и Володя-маленький давно уже ушли на яхту; Серж заканчивал свой рассказ, периодически подливая в рюмки себе и Роберту. На него самого, похоже, спиртное действовало не очень сильно, Роберт же выглядел захмелевшим; между тем, будучи под большим впечатлением от услышанного, опьянения он совсем не чувствовал.

– Ваша страна обошлась с вами очень жестоко, – сказал он, когда Серж замолчал.

– Если бы только с нами, – отозвался Серж, вертя в руках рюмку.

– Вы часто бываете там?

– Кто как. Раз в два-три года ездят все, а Костя – так каждый год. Ему однажды в Москве Борис на улице встретился. Представляете, в многомиллионном городе – случайная встреча на улице!

– И как устроился Борис? Его жизнь ударила так же сильно, как вас, как Рашида?

– О нет! Он в полном порядке. В то время он был директором процветающего акционерного коммерческого банка. Но только я хотел бы добавить: нас жизнь, конечно, ударила. Но сейчас мы тоже в полном порядке. И то, от чего мы отказались, согласившись на предложение Питера, он в конечном итоге сделал для нас: дал нам гражданство, материально поставил на ноги, так что мы получили возможность ездить домой.

– Вас туда так тянет?

– Конечно. А что в этом странного?

– Знаете, – сказал Роберт, – за последние годы поток информации о вашей загадочной стране сильно увеличился. Эта информация стала гораздо более откровенной, и более… негативной. Мне попалось на глаза несколько статей, где ее называют и концлагерем, и тюрьмой… Да и то, что вы рассказали о себе… А вы говорите, что вас туда тянет. Как же может тянуть в тюрьму? И вообще, чем больше я читаю о России, тем меньше понимаю и ее, и вас – русских. И это слово, которое вы так любите, – ностальгия. По-моему, это чисто русский термин…

Серж усмехнулся:

– Возможно, вы и правы насчет загадочности, и насчет чисто русского термина… Вы понимаете, какая штука… Ну как вам объяснить? Представьте себе ребенка, который родился и вырос в тюремном дворе. Который за всю свою жизнь – до определенного момента – ничего не видел, кроме каменных стен и кустов чертополоха, пробивающегося через трещины в бетоне. И которому всю жизнь говорили, что это место – самое прекрасное на земле. И пусть это тысячу раз неправда, но ему ведь надо на что-то обращать свою любовь. Даже если кто-то расскажет ему, что существуют далеко-далеко дивные страны, острова невиданной красоты, любить он будет не их, а чертополох и каменные стены, которые его окружают. И конечно же, не за то, что эти стены закрывают от него солнце. А за то, что рисунок, цвет даже этой невзрачной на первый взгляд шершавой поверхности вмонтированного в стену валуна и красив, и неповторим, потому что это тоже – часть Природы. И несмотря на то, что в тюремный двор залетает не колибри, а обыкновенный воробей, ему любви достанется не меньше…

– Но ведь если в определенный, как вы говорите, момент этот человек все-таки увидит наяву дивную страну и остров невиданной красоты, он же не сможет не оценить чудовищность этого обмана: «Тюрьма – это самое прекрасное место на земле». Неужели он будет стремиться опять вернуться в тюремный двор?

– Будет, – подтвердил Серж. – Пусть не часто и не надолго, но – будет. Для того, чтобы прикоснуться рукой к этим камням и вспомнить, что вот здесь он мечтал, в играх, о той дивной стране, из которой сейчас вернулся, а вот здесь познакомился с девчонкой из соседней камеры… Воспоминания детства, юности – самые дорогие. Как и музыка той поры – самая красивая. Мелодии, которые любишь с юности, никогда не разлюбить, это я тоже знаю по себе.

– Что же, может, вы правы, – задумчиво проговорил Роберт. – Действительно, я тоже часто вспоминаю поселок, в котором вырос. Поселок-то – ничего примечательного: тысяча жителей, вечная красная пыль, боязнь ураганов, нехватка воды… А мне он дорог. Наверное, вы правы, – еще раз повторил Роберт. – Но от этого путь, которым вы прошли, не становится легче.

Серж, не ответив, встал из-за столика.

Глава VII

1

То, насколько мастерски Тайджер справлялся с управлением «Дианой», вызывало у Пита чувство восхищения. Он готов был поверить, что Даниэль сможет и один заменить всю команду яхты из шести человек, контракт с которой у него истекал по окончании данного плавания.

Океан, это огромное живое существо, милостиво разрешал «Диане» скользить по своей поверхности, помогая ей ветром, – стало быть, путешествие это было ему угодным. От водной глади веяло спокойствием и умиротворенностью. Пит начинал уже понемногу впитывать это спокойствие, переходя с левого борта на правый и любуясь то бескрайним океаном, переходящим в такой же бескрайний небосвод, то полоской континента, от которого «Диану» отделяла все расширяющаяся полоса голубовато-зеленой воды. На второй день путешествия – они только что прошли мимо мыса Стип-Поинт – Тайджер подошел к Питу, рассеянно наблюдавшему за медленно отдаляющимися очертаниями материка. Несколько минут он молча помогал Питу в этом занятии, потом спросил:

– Питер, ты помнишь о нашем с тобой договоре относительно Острова?

– Помню.

– Срок его действия мы не оговаривали, но… Ты не хотел бы его прекратить?

– Я об этом не задумывался. А что?

– Дело в том, что… В общем, мне нужно перебраться на континент. Это связано с состоянием здоровья моей жены. Ей необходимо наблюдение врачей, почти постоянное. Понимаешь?

Какое-то время Пит не отвечал. Потом задумчиво покивал головой и сказал:

– Недаром мне не так давно стало казаться, будто Остров начинает звать меня к себе.

С этим разговором в душе Пита что-то переменилось. Он почувствовал, что жизнь перестала быть для него пустым стеклянным сосудом, а наполнилась новым, важным содержанием. Или в этот сосуд был залит винный полуфабрикат, который теперь, после нескольких лет выдержки, превратился в ароматный и красивый опьяняющий напиток?

Первая остановка была намечена в Джакарте, до которой ходу оставалось еще не менее шести дней. За это время Даниэль так подробно и красочно описал Питу Сент, свою жизнь на нем, что и как было сделано для того, чтобы превратить его из необитаемого во вполне пригодный для жительства остров, что Пит уже начал грезить им наяву. Невольно он теперь часто всматривался в туманную морскую даль под бугшпритом «Дианы», ожидая увидеть не остров Ява, а совсем другой, но гораздо более желанный остров.

Множество часов уже они потратили на обсуждение планов дальнейшего обживания Сента. Открытым оставался только один вопрос: кто будет жить на нем вместе с Питом? Для Пита вопрос этот был далеко не праздным, поскольку он вообще не слишком просто сходился с людьми, а сейчас более всего нуждался в настоящем друге. Робинзонствовать в одиночку было никак невозможно; даже у Крузо был друг – Пятница. Даниэль и Катрин, его жена, и вдвоем никогда не оставались на Сенте, как минимум с ними всегда была рядом набранная в Перте команда «Дианы», а большую часть времени еще и строительные рабочие. Кстати, на вопрос Даниэля, не думает ли Пит снова соединить свою жизнь с Мэри, Нортридж категорически замотал головой.