Первое дело Аполлинарии Авиловой
Шрифт:
— Как вы можешь так говорить, госпожа Авилова! — воскликнул он с жаром. — Я признался, что испытываю к вам истинные чувства. Зачем вы укоряете меня?!
— Не буду, но знайте, мой дорогой штабс-капитан, пока этот ваш граф от нас не отстанет, нам лучше поставить все точки над «i» и твердо знать о намерениях друг друга. Иначе быть беде.
— Я за вас в огонь и в воду, только прикажите! Я ваш раб навеки.
— Месье Сомов! Что за цыганщина? Поймите же, наконец, вокруг меня и наследства моего покойного мужа плетутся какие—то интриги. Сначала надо будет покончить с этой грязью, а уж потом давать на волю чувств, — при этих словах он дернулся, и начал было что—то говорить, но я остановила
И я нежно, но решительно выпроводила Николая за дверь — мне надо было подумать. А он пусть охладится немного. Не прощать же мне его сразу! Да и кто знает, что он рассказывал обо мне графу. Пусть немного помучается, а там видно будет…
Вечером я рассказала отцу о притязаниях Кобринского. Он захотел самолично расспросить обо всем Николая, и когда штабс-капитан явился, то papa устроил ему форменный допрос. Николай Львович держался хорошо и только время от времени бросал на меня пылкие взгляды.
И тогда Лазарь Петрович предложил план: нужно вытащить графа сюда обещанием показать ему дневник и заставить его подписать бумагу, что Николай ему ничего не должен. Я не хотела отдавать дневник, чтобы отвезти его графу, ведь кто мог бы поручиться, что он не пропадет без вести. А у отца были сомнения в том, что граф, увидев в Санкт-Петербурге вожделенный документ, простит Николаю долг. Поэтому было решено: граф Кобринский должен приехать в N-ск, а дома и стены помогают.
Николай так расчувствовался, видя, как мы с Лазарем Петровичем принимаем участие в его судьбе, что дал зарок никогда более в карты не играть, а в фараона тем более.
Наутро я навестила тетку, Марию Игнатьевну Рамзину, и сказала ей: если она хочет увидеть книгу моего мужа вышедшей в свет, то ей должно убедить графа Кобринского приехать. Иначе не видать ему дневника моего мужа.
Мария Игнатьевна охотно согласилась помочь мне, ведь она сама была не прочь увидеть старую любовь, а я знаю, какие отношения их связывали. Николай рассказывал, что граф Викентий Григорьевич при разговоре с ним вспомнил о тетке и просил непременно передать поклон.
Знаешь, Юленька, у меня такое предчувствие, что с приездом графа раскроется тайна убийства попечителя, да и других бедных женщин. Нет, я ни в коем случае не намекаю, что Кобринский — убийца, но в то, что он связан неким образом с этими преступлениями, я верю безоговорочно и попытаюсь разрешить страшную загадку. А Николай мне поможет.
Вот пока то, что произошло за последние дни. Как только я узнаю что-то новенькое, я обязательно тебе сообщу.
Всех тебе благ и поцелуй от меня малышку.
Твоя подруга Полина.
Глава восьмая
Да не совмести приятное с обедом…
Меню обеда, данного в честь его сиятельства, графа Викентия Григорьевича Кобринского вдовой статского советника Марией Игнатьевной Рамзиной.
1. Суп-пюре с трюфелями, шампиньонами и вином. Суп Виндзор с кнелью. К ним — пирожки: слоеные с мозгами, с раковым фаршем, пончики с мясным фаршем, фарш грибной в раковинах, пирожки на дрожжах, жаренные во фритюре, пирожки из рассыпчатого теста с телячьим ливером, жаренные в кляре (из расчета на 12 человек). Крепкие вина: мадера, херес, портвейн белый.
2. Говядина-филей, нашпикованная шампиньонами и трюфелями. После говядины: портер, медок, сан-жюльен, шато-лафит подогретый, портвейн красный.
3. Заливное из форели и судака. К рыбе подать белые вина: сотерн, рейнвейн, мозельвейн шабли.
4. Марешаль из рябчиков.
Гарнир: зеленый горошек и цветная капуста под голландским соусом. После зелени: малага, мускат-люнель, токайское, рейнвейн, шато-д'икем.5. Жаркое-индейка, фаршированное грецкими орехами; к нему салат из маринованных вишен и яблок. Шампанское холодное. Пунш-гласе из фруктового сока.
6. Пломбир сливочный. Крем ореховый с фисташками.
После сладкого подаются на салфетке сыры.
7. Разные фрукты.
Черный кофе и чай, к ним: коньяк, ром и разные ликеры, как-то: бенедиктин, шартрез, кюрассао, пепермент, мараскин и пр.
(Взято из книги «Подарок для молодой хозяйки» Елены Молоховец. Раздел «Званые обеды первого класса по 50 рублей серебром без вина» издание 1861 года)
Штабс-капитан Николай Сомов — поручику Лейб-Гвардии Кирасирского Его Величества полка Алексею Красновскому, Москва.
Алеша, друг мой, ты спрашиваешь, не надоело ли мне здесь в захолустье? Не тянет ли обратно, в белокаменную? Что тебе ответить? И да, и нет. Очень хочу вернуться, соскучился по друзьям и по нашему трактиру на Моховой, куда мы частенько хаживали. Но здесь Полина! Как оказалось, она для меня важнее всего на свете. Я полюбил ее, Алексей, и открыл ей свои чувства в письме — боялся, да-да, боялся высказать ей, глядя в глаза. Никогда со мной не случалось ничего подобного. Ощущение — словно один в атаку иду безо всякого прикрытия с тыла и флангов.
Прочитав письмо, Полина позвала меня к себе, и мы долго говорили обо всем. Она, так же как и ты, спрашивала, не собираюсь ли я вернуться в Москву, что намереваюсь делать в ближайшем будущем и каковы мои намерения по отношению к ней. Удивительная женщина! Разделала меня, как расстегай у Тестова.
Алеша, я решил предложить ей руку и сердце, и начал издалека. Спросил: если бы ей предстояло повторное замужество, согласилась бы она на него? Полина ответила, что еще не оправилась от смерти любимого мужа, который ее холил и лелеял, что не думала пока еще об узах брака и что самое интересное, в положении обеспеченной вдовы есть свои преимущества.
Нечего сказать, я получил полный афронт по всем статьям, но не потерял надежды. Полина сейчас отказывается выходить замуж, но посмотрим, что она скажет, когда я приду к ней с официальным предложением руки и сердца.
Слава Богу, что она не запретила навещать ее и сопровождать на разные церемонии. Вот об одной из них я и хочу тебе рассказать.
Ее тетка по отцу, Мария Игнатьевна Рамзина, устроила обед в честь ее старинного друга, графа Кобринского, прибывшего в N-ск. Мой злой гений, волею судеб, и не без помощи которого я был заброшен в это провинциальное захолустье, приехал в три часа пополудни, и остановился в доме г-жи Рамзиной.
Приглашения уже были разосланы, и вечером я заехал в дом Лазаря Петровича, чтобы с ним и Полиной отправиться к их родственнице, статской советнице.
За столом собрались старинные друзья Марии Игнатьевны — помещик Рукоятников Федор Ильич, лысый старик с орденом св. Владимира, полученным им за военные заслуги. Он прибыл с супругой, полной дамой в чепце, которая троекратно расцеловалась с хозяйкой. Приехал заводчик Окунев, нестарый еще мужчина, которому Мария Игнатьевна продавала лес и съестные припасы — его завод находится на границе с имением статской советницы. Был доктор Коробов, пользующий хозяйку. Ожидали губернатора с супругой. Они подъехали через четверть часа после того, как все собрались, Вера Федоровна, губернаторша, и Мария Игнатьевна расцеловались, губернатор поприветствовал собравшихся. Нас пригласили за стол.