Первое дерево

И вновь завеса тумана раздвинулась. Путешественники увидели уступы почти у самой вершины, но это не приблизило их к цели. Однако они успели рассмотреть, что местами камни просели и тропинки усыпаны сколами острее ножа. Бринн продолжал свой путь, невзирая на страшные раны на ногах. Вся его одежда была растерзана в клочки. И на теле не оставалось места, которое бы не кровоточило.

Но теперь сквозь туман можно было разглядеть стража. Он мерцал и переливался в лунном свете и по-прежнему был недостижим. Но чем ближе к нему продвигался Бринн, тем реальнее он казался.

Внешне страж никак не отреагировал на появление харучая, однако на Бринна вновь обрушилась невидимая атака. Линден не понимала, как у харучая нашлись ещё силы, чтобы противостоять новой серии ударов. Ему даже пришлось спрятаться за камнями, чтобы этот странный старик не швырнул его вниз.

И даже отступить он был не в состоянии: туман закрывал все вокруг, не давая ни малейшей возможности сориентироваться.

— Я должен помочь ему, — заявил Ковенант, сжимая кулаки с такой яростью, что на побелевших костяшках проступили капли крови.

Но каждый изгиб его тела, согбенность его плеч говорили о том, что он понятия не имеет, как это сделать.

Линден воззвала к себе, но не добилась ничего, кроме того, что нужно немедленно осушить незваные слезы. Бринну уже недолго осталось сражаться. Скоро он погибнет — рана его настолько глубока, что он истечёт кровью. Разве может он сражаться с неведомым, в то время как силы его тают с каждой секундой?

И вновь в тумане появилось окно, и вновь в нём показались горы. Линден даже пришлось задрать голову, чтобы увидеть то, что открылось. Но там не оказалось ничего, кроме горных круч и непреодолимых уступов.

И вдруг в окне возник Бринн. Неведомый враг, сбив его с ног, кружил его в воздушном водовороте, колотя об острые края скал. Одежда харучая изорвалась в клочья, и тело его было покрыто лишь полосками истекающей крови. Он с трудом воздел руки, чтобы защититься от невидимой опасности.

Теперь всё ясно разглядели стража. Его перламутровые закатившиеся глаза мерцали в тумане. Казалось, он гнал харучая к краю обрыва. Борьба происходила в полном молчании. Одеяния стража струились вокруг него и не имели ни цвета, ни формы. Посылая Бринна на верную смерть, он оставался неизменно спокойным.

И вот харучай уже скатился к самому краю обрыва. Там он остановился, закачался и вдруг с неизвестно откуда взявшейся силой рванулся к своему врагу и обрушился на него в последней яростной атаке. Но ни один удар не причинил стражу ни малейшего вреда, и он отшвырнул харучая назад.

И чем больше старец воплощался, чем реальнее становилось его тело, тем более опасным противником он делался. Нанеся харучаю резкий удар в солнечное сплетение, он полностью лишил его возможности сопротивляться, а затем мощным ударом в лоб снова отправил его на край обрыва. Бринн зашатался и стал клониться в сторону пропасти.

— Бринн! — раздался звериный вопль Ковенанта. Все растянувшееся на бесконечность мгновение, пока харучай пытался удержать равновесие, он в упор смотрел на потрясённых свидетелей его последнего боя. Его нога соскользнула с камня, и он стал падать, но в последнюю секунду резко выбросил руки вперёд и намертво вцепился в мантию старца.

Потерпев поражение, он решил погибнуть вместе с противником.

Линден, скрючившись, застыла на скамейке. Она не слышала ни стонов Мечтателя, ни скорбных причитаний Красавчика, ни восторженного вопля Кайла. Падение Бринна настолько потрясло её, что все её чувства были словно ослеплены последней вспышкой его ярости. Она ничего не видела и не слышала: лишь перед глазами повторялся и повторялся его последний прыжок в пропасть. Он сделал свой выбор.

И вдруг лодку тряхнуло, днище заскребло по камню, а нос застрял в щели между двумя валунами. Линден с Ковенантом инстинктивно уцепились друг за друга и повалились на дно баркаса.

Когда они поднялись на ноги и огляделись, оказалось, что все вокруг в одно мгновение преобразилось. Туман исчез, а вместе с ним пропало и большинство звёзд. Небо на востоке побледнело, так как вскоре должен был наступить рассвет. Вдалеке, за барьером рифов, на якоре стояла «Звёздная Гемма». А над баркасом тёмным монолитом нависал Остров Первого Дерева, словно курган славы всем отважным воинам Земли.

Хоннинскрю обошёл Линден и вскарабкался на валун, чтобы попытаться освободить нос лодки. Справившись с этим, он наклонился и предложил Линден и Ковенанту свою помощь, чтобы и они могли выбраться на берег. Его лицо было бледно от переживаний и столь неожиданной потери. Он двигался и говорил словно во сне. Да и сам походил на видение из сна.

Кайл, не скрывавший ликования, легко подхватил Линден за талию и передал её в руки капитана. Великан осторожно опустил её на скалу позади себя. Она машинально сделала несколько шагов и застыла на месте, словно незрячая. Ковенант рванулся к ней. Вершина острова уже окрасилась первыми лучами рассвета. В этом нежном свете отсутствие у корабля средней мачты как никогда бросалось в глаза. Мечтатель с трудом взобрался наверх, словно видения Глаза Земли за одну ночь состарили его на много лет. Первая, Красавчик и Хоннинскрю заботливо окружили его. Вслед за ними поднялись Вейн с Финдейлом — оба торжественно сосредоточенные, словно наёмные плакальщики на чужих похоронах. Но кто бы как себя внешне ни вёл, все до сих пор не могли опомниться от гибели Бринна. Все ещё поглощённые мыслями о том, чему явились свидетелями, они не могли смотреть друг другу в глаза, и никто не отваживался заговорить об этом первым.

Единственным, кто не выглядел удручённым, был Кайл. Его лицо вновь стало бесстрастным, но глаза сияли гордостью, и в уголках губ таилась торжествующая улыбка. Если бы сейчас Линден была способна издать хотя бы звук, она обругала бы его самыми последними словами. Но в её голове не осталось ни мыслей, ни слов. И сил, чтобы произнести что-то, тоже не осталось. Бринн слышал крик Ковенанта и после этого упал. О чём ещё говорить? Нет ни слов, ни сил.

Красавчик подошёл к Ковенанту и обнял его за плечи. Первая держала за руки Мечтателя, словно хотела помочь ему выкарабкаться из пучины горя, в которой он тонул на её глазах. Вейн пялился вдаль с обычной саркастической усмешкой. Элохим замер без движения рядом с ним и никак не проявлял своего отношения к происшедшему. Лишь Кайл продолжал взирать на всех со счастливым видом, и чем ярче становились рассветные лучи, тем больше сияли его глаза. Наконец он сказал:

— Не волнуйтесь. Он сделал все правильно.

И будто вызванный словами Кайла из небытия, из-за скалы появился Бринн и зашагал им навстречу. Его движения были лёгкими и энергичными, он почти бежал. Казалось, он не испытывает ни малейшей боли. Однако, когда он остановился перед Линден, та увидела на его теле следы от бессчётных ран. Но, к её удивлению, все они уже затянулись и лишь покрывали смуглую кожу свежими рубцами. Сам же он был весел и полон сил.

Вместо старого наряда на нём красовалась мантия стража.

Линден смотрела на Бринна во все глаза. Губы Ковенанта беззвучно шевелились, повторяя имя харучая, но он не мог издать ни звука. Хоннинскрю и Первая замерли, не веря своим глазам. На губах Красавчика появилась слабая, неуверенная улыбка, как эхо счастливого взгляда Кайла. Мечтатель мрачно кивал, словно окончательно смиряясь с роком.

Бринн склонился в поклоне перед Ковенантом.

— Юр-Лорд, дорога к Первому Дереву открыта пред тобой, — учтиво произнёс он и широким жестом показал на вершину острова, сияющую в солнечных лучах, как драгоценная корона. И торжественно, не скрывая гордости, добавил: — Я открыл её для тебя.