Первое дерево

Не все из нас поддерживают это решение. — Ей даже не нужно было указывать на Чанта, который со скучающим видом стоял рядом. — Они считают, что ради вас нам не стоило жертвовать стольким. Но есть наша Чревь. Мы никогда не ставили себе целью причинить кому-либо хоть какой-то вред. Но, не найдя пути абсолютно безопасного, мы выбрали тот, на котором риск и надежда присутствуют в равной мере, и разделили с вами плату за него. Да и как ты, не осознающая важности своих собственных действий, можешь осуждать тех, кто видит дальше тебя? Не наша вина, что Солнцемудрая и Обладатель кольца оказались не одним человеком, а двумя.

«Дьявольщина», — пробормотала Линден. У неё не хватало мужества, чтобы спросить у Дафин, чем же заплатили элохимы за то, чтобы выпотрошить мозги Ковенанта. Она не могла себе представить ничего, что могло быть соразмерным подобному злодеянию. Кроме того, говор колокольчиков подсказывал ей, что от Дафин толкового ответа не добьёшься. Хватит тратить силы на пререкания. Все, чего она хочет, это навсегда распрощаться с элохимами и забрать отсюда Ковенанта. Словно в ответ на её мысли Чант заявил:

— Что говорить о том, что уже прошло? Если бы это зависело от меня, то тебя выгнали бы из Элемеснедена до того, как ты стала распускать свой поганый язык. — Он старался говорить равнодушным тоном, но в глазах сверкало неприкрытое злорадство. — Ну что, твоя гордость позволяет тебе сейчас удалиться или ты хочешь наделать ещё глупостей, прежде чем уберёшься?

Чант, ты ведёшь себя недостойно, — тихонько прозвенели колокольчики Дафин.

Я могу себе это позволить. Они больше не сумеют нам помешать, самодовольно звякнул он.

Линден втянула голову в плечи, словно пытаясь хоть так защититься от непрошенных разговоров в своём сознании. И тут Первая сделала шаг вперёд; её рука небрежно лежала на рукояти палаша. На протяжении всего элохимпира она с трудом сдерживалась, но сейчас её воинская честь взывала к расплате:

— Элохимы, остался ещё один вопрос, на который вы должны ответить.

Линден с удивлением воззрилась на неё. Конечно, им ничего не оставили, кроме груды нерешённых вопросов, но какой именно имела в виду Великанша?

— Не снизойдёте ли вы, — осторожно начала она словно прощупывая противника в бою, — до ответа: что с Вейном?

С Вейном?

Линден поёжилась. Слишком много всего случилось за короткое время. У неё уже не было ни сил, ни желания узнавать о новом вероломстве. Но выбора не было.

Она окинула взглядом холм, хотя заранее знала, что не увидит на нём чёрную фигуру юр-вайла. Только сейчас до неё дошло, что Вейна не было и на элохимпире. Она не видела его с той минуты, когда путешественников разделили, чтобы отвести на испытание. Нет. Когда изгнали харучаев. Теперь она поняла причину смутной тревоги, которая не оставляла её с того момента, как он исчез, просто у неё не было времени, чтобы разобраться в своих чувствах.

Ужаснувшись внезапно пришедшей ей в голову мысли, она бросила взгляд на Чанта: что он тогда прозвенел? Они больше не смогут нам помешать? Она-то решила, что он говорит о Ковенанте, но теперь поняла, что он мог иметь в виду и нечто другое.

— Так вот зачем вы все это устроили! — осенило её. — Для того-то вы и спровоцировали Кайла. Все только ради того, чтобы нам было не до Вейна. А сами тем временем завлекли его в ловушку.

Хотя нет. Может, она ошибается. Линден вспомнила, как был спокоен Вейн, пока они шли к клачану. Помнила его довольную улыбку. А элохимы игнорировали его присутствие с самого начала, словно его и нет.

— Так что вы, чёрт побери, собираетесь с ним делать?!

— Он был для нас опасен, — ответил Чант, лучась от удовольствия. — Его тёмные создатели сотворили его с великим искусством и коварством на погибель нам. Его присутствие пришлось нам не по нраву, как, кстати, и ваши слабоумные просьбишки, и мы взяли его в плен.

Мы искусно заставили вашего Обладателя кольца выплеснуть свой гнев и тем самым обезопасили себя. — Он откровенно смеялся над пришельцами. — И забрали вашего драгоценного Вейна у вас прямо из-под носа. И никакие ваши глупые рассуждения о морали не смогут его освободить. Мы взяли его в компенсацию за нанесённое нам оскорбление. Так что вы обязаны признать законность наших действий и молчать в тряпочку.

Этого уже Линден не могла вынести и бросилась на элохима, как дикая кошка.

Но тот почти незаметным жестом поставил невидимую преграду. Линден отлетела от неё, врезалась в Ковенанта, и они вместе упали на землю. Томас даже не сделал попытки смягчить падение и лицом с размаху впечатался в грязь.

Великаны застыли, как статуи: Первая, пытаясь достать меч, а капитан и Мечтатель, пригнувшись для прыжка, — в той позе, в какой застал их жест Чанта.

Линден приподняла Ковенанта за плечи и отчаянно, словно Чант лишил её не только сил, но и разума, взмолилась:

— Ну, пожалуйста! Прости меня! Вставай! Они забрали Вейна.

Но он был глух и слеп. Он даже не попытался стереть грязь с разбитых губ, и единственным ответом на попытку заставить его очнуться было монотонное:

— Не прикасайтесь ко мне. — И адресовалось это и ей, и Великанам, и элохимам.

Баюкая его неразумную голову у себя на груди и глотая слёзы, Линден обернулась к Дафин, чтобы воззвать к её милосердию.

Но Чант перебил её резким, как удар хлыста, возгласом:

— Довольно! Убирайтесь!

В одно мгновение он преобразился: стал словно выше ростом и принял грозный и неумолимый вид. Линден попятилась, но чем дальше она отступала, тем выше он становился. А затем он вспыхнул солнцем, сжигающим все её слабые попытки сопротивляться. Да, он был солнцем, и Линден разглядела вокруг него кусочек голубого неба, прежде чем чуть не захлебнулась в бурном, как её рыдания, истоке Коварной.

Вынырнув, она с трудом удержала равновесие на мокром известняке — Ковенант, бессильно повисший в её объятиях, тянул книзу. Но вот сквозь бьющие струи показались Кайл и Бринн, тут же пришедшие на помощь. Их мокрые волосы сверкали на солнце; казалось, что они ещё не закончили волшебного перехода из Элемеснедена.

Линден была настолько потрясена, что харучаям пришлось её, как и Ковенанта, почти нести на руках, пока они помогали им спускаться с мокрых скользких камней на сухое место. Они не говорили ни слова, не выказывали ни любопытства, ни удивления, но каждое прикосновение их загрубевших рук словно пронзало её немым укором. Она предала их.

После размытого полумрака Элемеснедена солнечный свет резал глаза. Линден стала яростно тереть их, будто хотела вместе с водой Коварной осушить всякую память о своих рыданиях.