Первое предательство

Проблема конспирации всегда заключается в знании, кому можно доверять, а кому не стоит. В конце концов, если человек единожды совершил предательство, то что его остановит во второй раз? Многие разочарованные молодые люди и недовольные дворяне проявляли интерес к разговорам об измене, однако при малейшем намеке на угрозу сразу же отступали, покупая прощение императрицы предательством прежних товарищей.

Ни одна произнесенная клятва не могла остановить человека, уже единожды предавшего и присоединившегося к восстанию, ни одно чувство долга не могло заставить держать язык за зубами того, кто уже совершил бесчестный поступок. Даже самые крепкие связи дружбы — не панацея от комнат пыток императрицы.

Исобель настороженно относилась к самопровозглашенным патриотам и страстным идеологам. Она предпочитала людей с более скромными мотивами. Жадных можно купить. За ними потом просто наблюдать. Главное — убедиться, что те понимают, какие последствия их ждут, если они захотят продавать свои услуги двум хозяевам одновременно. Месть тоже хороший мотив, его можно понять и воспользоваться. Например, Никки, старший брат Колди, которого казнили за измену. Родители уехали в деревню, оплакивать свое горе подальше от императрицы, однако Никки отказался их сопровождать. Он вернулся в Кариетос, наведываясь в таверны, где изливал гнев на каждого, у кого имелись деньги на второй кувшин вина. Так что мальчишку можно привлечь к своим целям, а тот даже подозревать ни о чем не будет.

Такие люди, как Встречающий и Никки, — просто инструменты, которые используются в определенных целях, а потом выбрасываются, когда теряют ценность. Другие куда опаснее. Те, кто жаждет власти. И именно с ними Исобель придется иметь дело.

Шесть лет назад подобные встречи были прерогативой старшего, а она сама бегала по поручениям конспираторов, контакты с которыми ограничивались свиданиями только с самыми доверенными лицами, такими как дама Аканта. Теперь Флёрделис — публичное лицо Федерации, член поддержки движения повстанцев, и риск разоблачения в десять раз выше, чем раньше.

Именно поэтому она каждое утро вспоминала названия и места причала каждого корабля Седдона в гавани, имена капитанов, которые готовы отдать приказ об отплытии немедленно. Частые визиты в порт по официальным делам позволили седдонийке найти четыре разных способа пробраться в доки незамеченной, а также самые короткие дороги из центра Каристоса к морю.

Впрочем, Исобель искренне надеялась, что знания ей не пригодятся. Побег из Икарии положит конец не только ее дипломатической карьере, но и нанесет вред становлению ее собственного торгового дома, возможно, безвозвратно. Как и предупреждал капитан Зорион, дом Флёрделис предпринимал открытые шаги, чтобы отмежеваться от Исобель, хотя в личных письмах ее заверяли, что она по-прежнему может рассчитывать на кредиты дома, если все остальные источники откажут. Мнения при дворе Седдона, разделившегося из-за секретной миссии, напрямую зависели от министра торговли лорда Квенселя. Флёрделис выживут, и собственный, еще неоперившийся торговый дом Исобель будет стерт с лица земли.

Не важно, что она старалась изо всех сил выполнить отданные приказы. Все, кроме полной победы, будет считаться поражением.

Вся ироничность ситуации заключалась в том, что седдонийка доказала: в роли публичного лица она просто незаменима. Поставки зерна, о которых Исобель договорилась от лица Федерации с Ивре и домом Септимуса-младшего, оказались прибыльными для всех и привели к нескольким другим совместным предприятиям. В ответ начальник порта убедил императрицу Нериссу обеспечить кораблям Седдо-на частичное освобождение от налогов, взимаемых с иностранных судов, и теперь Федерация могла продавать товары по более низким ценам и получать высокий приход.

Собственные корабли Исобель стали останавливаться в Каристосе во время торговых маршрутов, где ее влияние означало гарантию выгодных грузов. Девушка знала, что у Зориона есть мотивы посерьезнее, чем просто прибыль, но поскольку она сама получала порядочную сумму, то и не отрицала собственного удовольствия, когда ее судна входили в гавань.

 Икарийская империя по-прежнему представляла реальную угрозу Седдону, тем не менее, Флёрделис больше не считала, что содействие внутренним разорам в государстве может служить интересам Федерации. Она не могла оставить свои обязанности, по крайней мере пока не прибудут новые приказы с островов либо пока лорд Квинсель не отправится в отставку.

Исобель отправляла тщательно зашифрованные отчеты, которые содержали оценку ситуации. Она считала, что поддерживать успешное восстание сейчас бесполезно по многим причинам, хотя, естественно, продолжала искать новых союзников. Подобная тактика выжидания не могла добавить Исобель популярности у министров, однако если удастся продвигать коммерческие интересы Седдона, то, возможно, со временем ее неудачам не придадут особого значения.

Если только, конечно, ситуация не изменится. Флёрделис не могла придумать ни одной причины, по которой дама Аканта вызвала всех заговорщиков к себе, воспользовавшись прикрытием бала-маскарада. Она хотела собрать тех, кому нельзя появляться вместе прилюдно. Свыше двухсот гостей заполнили великолепный особняк аристократки, представляя собой сливки икарийского общества. Некоторые старцы надели простые маски, прикрывшие глаза, а молодые и отчаянные носили замысловатые головные уборы, причудливые прически и украшения, скрывавшие черты. Чем необычнее маска, тем откровеннее костюм. И чем сильнее сгущались сумерки, тем больше гостей покидали бальную залу и устремлялись в сады в поисках темных укромных уголков.

На Исобель было яркое платье, сшитое из цветных шелковых лент, наложенных в стратегически важных местах на ткань телесного цвета. Когда она крутилась в танце, ленты взлетали, создавая иллюзию обнаженного тела. На лицо она выбрала полумаску из накрахмаленного шелка, разукрашенного разноцветными завитками, которые подходили к полосам на платье. Не сказать, что это большая маскировка, но и намерений скрывать личность у нее не имелось.

Девушка приняла предложения нескольких мужчин потанцевать, развлекая себя попытками отгадать, кто находится по маской. Септимус-младший не старался скрыть свою внешность, надев простой костюм домино, видимо, под влиянием поколения отца. Он оказался умелым танцором, и Исобель даже заинтересовало, насколько он атлетически сложен и хорош, когда залезает на мачту корабля или лежит на шелковых простынях на мягкой кровати. Впрочем, судя по формальной вежливости, вряд ли она когда-нибудь узнает ответы на оба вопроса.

Двоих партнеров пришлось поставить на место, поскольку они совершили ошибку, приняв иллюзию обнаженности костюма за знак, что хозяйка приемлет вольности по отношению к своей персоне. Ни один из мужчин не являлся для Исобель важным, поэтому сильного удара по блуждающей руке и острой ремарки хватило, чтобы охладить пыл.

Флёрделис танцевала, болтала и прогуливалась из одной комнаты в другую. Из всех комнат вынесли кушетки, чтобы расставить столы с деликатесами, которые соблазнили бы даже самого утонченного гурмана. Ей предложили бокал вина, однако пить Исобель не стала, предпочитая наблюдать за окружающими.

Слуга провел девушку через галерею, будто бы на свидание в саду, однако потом остановился, посмотрел по сторонам, убедился, что никто не смотрит, и открыл потайную дверь, ведущую вниз, в винный погреб. Исобель скользнула в дверной проем и, спускаясь по лестнице, услышала, как закрылась дверь. Аккуратно придерживая длинные юбки, чтобы не запутаться, она ступала по ступенькам. Оказалось, пол недавно подмели начисто. В конспирации порой детали решали все, и после всех стараний собрать всех, втайне было бы обидно проколоться из-за грязи на полу и паутины.

Когда седдонийка спустилась, то увидела шесть фигур, сидящих за деревянным столом, за которым управляющий процеживал вина, прежде чем подать их к ужину. На столешнице стояли открытые бутылки и несколько бокалов с лужицами вина перед каждым фужером, будто бы дама Аканта устроила экспромтом дегустацию вина для нескольких друзей.

Если бы императорский охранник последовал за ними, то принял подобную отговорку за правду, хотя еще шесть лет назад подобное собрание кажущихся политических врагов было бы автоматически расценено как предательство.