Первое свидание
Шрифт:
– Не только это…
– …женщину, которая меня пугает, с которой я едва осмеливаюсь заговорить, тем более что чувствую: она сводит меня с ума.
– Браво, какое красноречие! Ты не утратил науки обольщать! Только вот такой натиск с твоей стороны я уже испытала двадцать пять лет назад. Я клюнула на это и, не скрою, потом об этом пожалела. Та железная женщина, которой я стала, выкована тобой. Я всегда одна воспитывала дочерей, устанавливала распорядок их жизни, они нуждались в этом. Я была с ними целый день, ты же, возвращаясь домой, читал им на ночь сказки и укладывал спать. В субботу, вместо того чтобы отвести девочек на урок танцев или на теннис, ты,
– Почему же печальной?
– Потому что размеренной, монотонной, заранее известной. Короче, нудной.
– Тебе было обременительно со мной?
– Думаю, да. Но я запрещала себе думать об этом. Я крутилась с утра до вечера. А когда, две старшие стали немного самостоятельнее, ты убедил меня завести еще ребенка.
– Это была ошибка?
– У меня никогда не повернулся бы язык сказать, что Летисия была ошибкой, но, не будь ее, всего этого не случилось бы.
– Что ты имеешь в виду под всего этого!
– Твой отъезд, эти пять лет, твое запоздалое возвращение.
– Для тебя это удар?
– А как сказать иначе?
– Для меня это эпизод.
– Поэтому ты считаешь, что все вернется к истокам?
– К каким истокам? Я не думаю, Брижитт, но я хотел бы вместе с тобой попытаться начать новую жизнь, хорошую жизнь. Я хотел бы снова сделать тебя счастливой.
Брижитт: Он не боится красивых слов, Пьерро!
– Слишком поздно! Слишком поздно!
– Не говори так. Ты утомлена, мы вернемся к этому позже.
– Напротив, все уже сказано. Я не поеду с тобой в Канаду, и я очень хотела бы, это серьезно, чтобы ты поскорее нашел для себя квартиру.
– Ты не очень любезна, Брижитт. Подумай о своих дочерях.
– Нет, вовсе нет, я думаю о себе, впервые думаю только о себе. Пять лет я жила исключительно для наших дочерей, и вот теперь – хватит! Теперь твоя очередь, ведь ты такой прекрасный моралист!
– Это Женевьева настроила тебя так или кто-то другой?
– Я в этом не нуждаюсь. Я пришла к такому выводу сама. У меня сейчас есть время подумать. Ты напрасно стараешься выглядеть безупречным во время моей болезни, я на это уже не ловлюсь. Без игры слов.
– Не люблю, когда ты такая – резкая, желчная. Это не ты.
– Нет, это я! Я, которую ты плохо знал, но которая проявилась за то время, что тебя с нами не было. Хватит, надоело. Ты мне надоел. Убирайся, прошу тебя. Катись! С тех пор как ты вернулся, ты произвел жуткий кавардак в моей жизни. Ты все перевернул. Ты пытаешься сделать меня виноватой, изобразить меня эгоистичным монстром, но эгоизм – это спасение. Вот чему я научилась благодаря тебе. Я заложила основы в воспитании дочерей, в их образовании. Впрочем, Анн не сумела реализовать себя, но я ничего больше для нее сделать не могу. Кстати, как не могу многого сделать и для Летисии. Года через четыре она выйдет замуж! Что касается меня, то теперь приходит мое счастье. И тебе не удастся загасить его своими сентиментальными разглагольствованиями и своим жалобным раскаянием.
ЧТО И ТРЕБОВАЛОСЬ ДОКАЗАТЬ
– Это что, билеты?
Брижитт: Черт! Вот некстати!
– Добрый
день, Летисия.– Привет, ма, привет, па! Это что, билеты?
– Догадайся.
– Все в порядке, мы едем?
– Почему «мы»? Я увожу твою маму в свадебное путешествие.
– Хватит, Пьер!
– Ну, папа, скажи мне! Мы едем?
– Я думал, но…
Брижитт: Я больше не могу. Чувствую, что сейчас отключусь. Я уже предвижу сцену. У него, как всегда, прекрасная роль. А я заранее проигрываю. Придется слукавить.
– Твой отец везет тебя повидаться с Анн.
– А ты не полетишь? Ты – нет? Почему ты не летишь?
Брижитт: Не подумала бы, что я столь желанна. Впрочем, какая я дура, ведь не я ей нужна, а ей надо, чтобы родители были вместе. Бедная девочка. Слов нет, она еще очень нуждается в этом.
– Что ты хочешь? Папа взял билеты на Рождество. Ты же знаешь, Лилиана спокойно может остаться на эти две недели в бутике одна.
– Но тебя не смущает, что каникулы кончатся раньше, чем ты вернешься, Летисия?
– Ясное дело, очень смущает. Ведь в конце года экзамен, а у меня оценки не самые высокие.
Брижитт: Ах, Летисия, Летисия, моя дочь, она свои занятия ставит выше поездки. Вот уж не ожидала! В конце концов строгое воспитание приносит плоды!
– Я горжусь тобой, дочка!
– Но ты не думаешь, что могла бы, если я тебе помогу…
– Не соблазняй меня, папа. Один раз я сумела сказать «нет». Второй раз будет трудно. Нет, это мама должна найти выход.
Брижитт: Сюрпризы кончились… все возвращается к началу.
– Что ты будешь делать, если твой ишиас будет повторяться? Наверное, надо отделаться от твоей несчастной лавочки.
– Хочу тебе заметить, что без моей несчастной лавочки ты могла бы только мечтать о паре кроссовок «Найк» или костюме от Зара!
– Да плевала я на эти чертовы шмотки! Я говорю о твоей поездке.
– Не разговаривай так с матерью! Надо же, не ожидал от тебя такого базарного тона.
– Спасибо, Пьер.
– Хватит, надоело, всегда одно и то же. С вами никогда даже не посмеешься! Раз в жизни смогла сделать что-то приятное, так надо ж, она…
– Замолчи, Летисия, ты говоришь глупости. Уйди отсюда, иначе я пожалею, что купил эти билеты.
– Что ты там бормочешь под нос, скажи нам?
– Лучше не надо!
– Ладно, моя крошка! Я тебя сегодня не узнаю. С тех пор как я вернулся, я жил рядом с очаровательной девочкой и вдруг обнаруживаю вульгарного монстра, который заслуживает хорошей трепки.
– Слишком поздно для шлепков, папуля. Когда было время, ты смотал удочки, теперь уже поздно. Чао, я иду к Александре, ты знаешь ее, это моя развратная подруга!
Брижитт: Получил, дорогой папа!
– С ума сойти! И это моя дочь?
– Да, это так. Уверяю тебя, если бы я хоть раз подумала, что все мои усилия в ее воспитании не приведут к лучшим результатам, чем ее сегодняшняя выходка, я бы, наверное, тоже сбежала.
– И часто с ней такое?