Первое второе пришествие

Крупной дрожью сотрясалось тело о. Сергия в теплой горнице, страшно было ему, не мог он больше оставаться один. И он пошел к дьякону Диомиду, жившему в соседнем домишке, снимая там комнатку с отдельным входом.

Если о. Сергий был из редкой породы потомственного духовенства, крепок в вере, учен в богословии, имел в доме жену и дщерь, то дьякон Диомид, тоже молодой парень, был из мирских, не так давно был рукоположен, семью свою оставил в Сарайске, что о. Сергию не нравилось.

Впрочем, насчет семьи тут тонкость, неизвестная о. Сергию. Алексей Гулькин вырос в обеспеченной семье и имел нестесненный досуг. Папаша – человек со связями, пристраивал его в разные институты, в результате Алексей закончил три первых семестра последовательно в политехническом институте, педагогическом и зоотехническо-ветеринарном – и наконец решительно отстал от знаний, потому что его увлекла музыка. Несколько лет посвятил созданию музыкального ансамбля, чтобы во главе его петь – у него от природы был замечательный голос. И сколотил ансамбль: и клавишник, и два гитариста, и звукооператора хорошего нашел, и синтезаторщика вместе с синтезатором, и двух стройноногих девушек для подтанцовки. Первые концерты дали по тюрьмам области: тюремное начальство хорошо платило, а публика была благодарной, как нигде.

Затем намечались гастроли по городам. Но тут ловкие люди, предложив лучшие условия, уманили сперва звукооператора, потом обоих гитаристов, потом и синтезаторщика вместе с синтезатором, а стройноногие девушки сами ушли, видя свою ненужность. Остался Гулькин наедине со своим голосом, – а примыкать к другим группам не хотел, имея гордость.

Пил, конечно.

Между делом женился, завел дитя.

Попробовал выступать один под гитару, но не пошло, – у зрителей была потребность в ярком, пестром, громком. Опять стал собирать группу, опять добыл гитаристов, звукооператора, синтезаторщика-клавишника без синтезатора, синтезатор купил сам, наделав долгов, опять нашел двух стройноногих девушек для подтанцовки.

Организовал несколько выступлений в Сарайске и имел успех. Но повторилась та же история: увели гитаристов, увели звукооператора, увели синтезаторщика вместе с синтезатором (а когда Алексей предъявил свои права если не на синтезаторщика, то хотя бы на синтезатор – побили его), ушли сами стройноногие девушки, в том числе и та, что стала причиной его развода с женой.

Опять Алексей остался ни с чем.

Пил, конечно.

А уже под тридцать ему, уже и за тридцать.

Влиятельный отец вышел на пенсию, обеспеченность кончилась.

Ни работы, ни источника доходов, ни жилья (с родителями жить – тошно).

И в это время он встретил парня, с которым когда-то пел в ресторане, чередуясь, вокалиста тоже. Парень стал длинноволос, бородат и на вопрос о жизни с достоинством ответил: диакон я. Алексей выведал подробности насчет зарплаты и прочих условий, они его удовлетворили. Единственное препятствие: его развод с женой, поскольку разведенных в духовенство не берут. Тогда Гулькин потерял паспорт, уплатил штраф и еще какую-то тайную мзду, и в новом паспорте при имеющейся отметке о регистрации брака не оказалось отметки о разводе.

И вот он уже полтора года – дьякон в Полынске, среди местных жителей – свой уже человек. Но пристрастия своего не обнаруживал, пил по ночам.

Полночь – блаженное время; он как раз пришел в самое мягкое расположение духа, ополовинив бутылку и поставив на магнитофон ленту со своими прежними записями, подпевая им (особенно удачной, мелодичной была песня о русой девчонке в короткой юбчонке, что ж ты не подходишь, а стоишь в сторонке), – вдруг: стук в дверь. Он убрал водку, выключил музыку. Но дым табачный сразу не уберешь, и о. Сергий, вошедши, сказал:

– Однако!..

– Мужик соседский заходил. С женой у него всякое. Попросил рассудить, – наскоро соврал Диомид.

– Для исповеди в церкви место.

– Вот я ему и…

– Да ладно, – махнул рукой о. Сергий.

– Чаю не отведаете?

– Отведаю, спасибо.

Но с чаем закавыка: воды в доме не оказалось, значит, бежать на улицу к колонке, потом ставить чайник, заваривать чай, а чаю тоже нет, к соседям, что ли, стукнуться? – метался Диомид.

– Не хлопочите, – усмирил его о. Сергий. (Он со всеми был на «вы».)

О. Сергий заметил состояние Диомида. Да и в спертом воздухе комнаты явственно пахло не только табаком.

И с этим человеком говорить, ему – изливаться?

И вместо того разговора, который ему хотелось задушевно и тревожно начать, о. Сергий вперил в красные глаза дьякона свои очи и спросил:

– А верите ли вы в Бога, отец дьякон?

За штат уволить хочет, сволочь, подумал Диомид-Алексей, а сам, наученный эстрадной практикой актерству и от природы имеющий лицедейские задатки, горько усмехнулся:

– Если я не столь праведен, как вы, то вы уж поелику…

– Говорите нормальным современным русским языком, – прервал его о. Сергий. – Кратчайшими путями нужно идти к сердцу нынешнего человека, а значит – говорить с ним на одном наречии. Мы же затемняем учение Христово! – высказал о. Сергий заветные свои мысли о реформации церковного обрядового языка.

Но тут же упрекнул себя: перед кем?!

И повторил вопрос:

– Так веруете ли вы в Бога?

– Верую! – твердо, честно, но без лишнего нажима сказал Диомид.

О. Сергий помолчал. Спросил еще:

– И во грядущее воскресение Сына Божьего веруете?

– Странный вопрос. Сие есть… Это ведь краеугольный камень христианского учения.

– Так… А что думаете насчет Петра Кудерьянова, в котором некоторые склонны усматривать новоявленного Христа?

– Ересь!

– А вдруг нет? – задал о. Сергий главный вопрос, ради которого пришел.

Ого! Кто из нас пьян, интересно? – подумал Диомид.

– Вдруг – нет? – повторил о. Сергий.

– Быть этого не может!

– Почему? Почему? – настаивал о. Сергий.

По хрену и по кочану! – хотелось ответить Диомиду. Очень уж его разбирала досада, что испорчено настроение, бутылка стоит за шкафом – недопитая. Неизвестно, сколько о. Сергий будет мучить его разговорами (и зачем вообще пришел?), не успеет Диомид выпить в свое удовольствие, а потом поспать хоть немного перед службами.

О. Сергий ждал ответа.

И увидел, что не дождется.

– Как в народе говорят: без пол-литра не разберешься! Так, что ли? – спросил он.

– Вот именно! – обрадовался Диомид, метнулся к шкафу и поставил бутылку на стол. – Не откажите, батюшка! Не пьянства ради, а утешения сердца для!

– Если по маленькой… – согласился о. Сергий.

Через час они добивали вторую бутылку.

– Итак, диакон… – продолжал о. Сергий свою Нестерпимую мысль, но тут Диомид хлопнул его по плечу:

– Давай попросту, слушай! Зови меня – Демой. Или даже Лехой, по-граждански.

– А я – Серега, – сказал о. Сергий. – К чему чины, в самом деле? К чему чины и условности перед лицом… перед лицом чего?