Первопрестольная: далекая и близкая. Москва и москвичи в прозе русской эмиграции. Т. 1

Шуйский сверг Лжедмитрия. Именно Василий Шуйский начал отстаивать, собирать в Смуте русские души от воровства к царю и закону, всем открыл глаза: или прямитьза истинного, законного московского царя, или кривитьза ворами и прелестными воровскими вымыслами.

Царю Шуйскому не удалось выпрямитьРусскую землю. И разве это не символ, не героическая фигура, царь-пленник Василий, умерший в плену у поляков…

Одно удалось царю Шуйскому: начать прямитьрусские души. И среди других душу князя Пожарского. Шуйский выпрямилего и создал, так сказать, для русского будущего.

После Лжедмитрия против царя Василия Шуйского поднялись десятки лжедмитриев. А сильнее всех Тушинский вор.

Князь Пожарский, целовавший крест царю Василию Шуйскому, отрицает Тушинского вора. Князь уже не верит больше «прелести Дмитриевой». Для Пожарского явление всех царевичей Дмитриев стало одним воровством царства. Духовный склад князя Пожарского с той поры можно определить верностью службы законному государю и тоской по законному государе, противостоятеле воровской смуты.

Но ещё шатались все. Если молодой и ловкий царь Борис не устоял, слабому, старому, всеми нелюбимому царю Василию, нечего было и думать совладать с воровским призраком царевича Дмитрия. Он был как былинка на русском пожаре. Князь Дмитрий Пожарский упорно и верно стоял и за царя-былинку.

Натура Пожарского вполне сложилась в 1609 году. Это была пора московского осадного сидения от Тушинского вора. Москва голодала. Русские тушинцы, поляки, Литва, разбойные казаки грабили по всем дорогам кругом Москвы обозы с хлебом. Уже никто не верил, что Шуйский уцелеет. Вся малодушная Москва стала перелётом. Шуйскому изменяли все, кто мог. От Шуйского на поклон к вору и за милостями валила в Тушино разнузданная за эти годы чернь, ошалевшие служилые люди, боярство, княжеские роды: Трубецкие, Сицкие, Юрьевы, Черкасские, Долгорукие.

Но захудалый князёк, Дмитрий Пожарский, который был тогда от царя Василия воеводой в Зарайске, отказался целовать крест вору:

— На Московском государстве есть царь, ему и повинуюсь, — твёрдо ответил он на все посулы.

С небольшим отрядом ратных людей он заперся от вора в Зарайском крепостном кремле.

Упорство воеводы перегнуло зарайских людей. Здесь снова можно заметить, какой сокрушительный удар нанёс по всей Смуте Василий Шуйский. Уже до всех дошло его: «Ты не царь, ты вор».

Люди уже перестали слепо, по-детски верить, что ни Дмитрий, то и царь. И в Зарайске люди поцеловали крест на верность царю Василию.

Василий Шуйский утверждал Московскую землю в прямоте.Но царя не любили, он не привлекал ни сердца, ни воображение. А внезапная смерть молодого московского сокола князя Михаилы Скопина-Шуйского окончательно подсекла царство Василия. Его обвинили, что он отравил молодого Скопина по зависти. Действительно, князь Михайло занемог после пира у царского брата, князя-завистника Дмитрия.

Тогда неистовый рязанский воевода Прокопий Ляпунов стал звать князя Пожарского на восстание против царя Василия. Прокопий Ляпунов шатался. Он уже начал сноситься с Тушинским вором.

Но Пожарский Ляпунову отказал. Пожарский остался до конца верен царю-былинке.

Одного из немногих своих верных воевод царь Василий наградил в Суздальском уезде деревеньками с пустошами и жалованной грамотой, в которой прекрасно очерчен облик Пожарского: «Многую службу и дородство показал, голод и во всём оскудение, и всякую осадную нужду терпел многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твёрдости разума своего крепко и непоколебимо, безо всякия шатости».

Пожарский тогда уже вышел из всякой шаткости Смуты, отыскал свой упор, твёрдость разума, в общем шатании. Упор простой: быть верным законному государю. В этом весь склад духа Пожарского: служба Василию — царю законному, ему крест целовали, ему и не отвергаться клятвы, ему и служить до смерти. А других царей на Москве нет…

Но уже через год, в 1610 году, изворовавшиеся московские люди с тем же неистовым Прокопием Ляпуновым свергли царя Василия и насильно постригли.

В Москве стало царевать боярство, и московская Боярская дума избрала на царствие польского королевича Владислава.

Что же князь Пожарский?

Князь Пожарский дал присягу королевичу Владиславу. В этом вся глубина тоски московского служилого человека по законным временам царства и по законному государю. В захудалом волжском князе как бы сочетался образ всех служилых прямых московских людей, застигнутых Смутой. Он не судит, не рядит, не мутит, не свергает, не перелетает, не шатается и не ворует. Он служит царю по кресту и по совести. Он как будто только и ждёт того, кому отдать по всей совести свою присягу и верную службу. По кресту и совести он служил царю Борису.

По кресту и совести он служил и Лжедмитрию, покуда не узнал, не понял, что все Дмитрии — обман и воровство. По совести он служил царю Василию.

По совести он стал служить и новому государю, природному королевичу Владиславу, а не вору, избранному Москвой по закону. Ни крупинки бунтовщика или мятежника не было в князе Пожарском.

II

С королевича Владислава начался новый поворот московской Смуты — московская разруха.

Низкопоклонники поляков на Москве стали требовать на царский престол уже не Владислава, а его отца, короля Сигизмунда III. Сам Сигизмунд охотно помогал таким проискам.

Что же делает Пожарский?

Князь Пожарский, до того наотрез отказавший рязанскому воеводе Прокопию Ляпунову подымать с ним восстание против царя Василия, теперь немедленно соглашается идти на выручку Москвы от нового воровства, тем более, что надменные поляки бесчинствовали на Москве.

В январе 1611 года князь Пожарский пошёл на помощь Ляпунову — самой мятежной душе среди мятежных душ Смуты, — осаждённому тогда воровскими казаками в Пронске.

Пожарский освобождает Ляпунова от осады, идёт с ним на Переяславль, возвращается в Зарайск.

Зарайский кремль осадили тогда воровские казаки Сунбулова. Пожарский отбивает их, гонит. Сунбулов бежит. Это была такая яркая победа, что люди в Зарайске благодарили самого Миколу, чудотворца Зарайского, за помощь прямому их воеводе.

Вся Рязанская земля скоро отбилась, очистилась от воровства. Тогда воеводы многих городов с Ляпуновым и Пожарским во главе пошли ополчением очищать от Сигизмундова воровства Москву. Первое ополчение поднялось не против королевича Владислава, а за Владислава против Сигизмунда.