Первопричина 3: СССР, любовь и магия

— Знаете, Николай, — хмурится уставшая Рахиль. У меня такое ощущение, что организмы отторгли только ненужное.

— Например? — оживляется Тихонов. — Что я упускаю?

— Коронку на зубе Ольки. Она осталась.

— Точно! — отъезжая на кресле к другому столу кричит Тихонов. — Всё полезное осталось, всё ненужное исчезло. Теперь вопрос как? Вот, здесь, на данных Марии Андреевны, зафиксировано мощное излучение. Я осмелюсь предположить, что исцеляет не кто-нибудь, а Лена. Она медик в этой… В этой схеме! Но всё же, как?

— Без повторения эксперимента и визуального наблюдения ничего сказать не могу, — разводит руками Рахиль. — На записи, нервных импульсов и мозговой активности я не вижу. Мне присутствовать надо. Но предварительно… Мы столкнулись с чем-то невероятным, но поддающемуся объяснениям. Схема у нас есть. Ромб в треугольнике, это факт. Основные направления действий каждого участника известны.

— Мы даже сможем повторить подобное, — улыбается Тихонов.

— Ты уверен?

— Конечно, без сомнений. Излучение арданиума, немного необычное… Видимо, пребывание в том мире, изменило арданиум Игоря. Мы сможем получить такое. Но для начала нам нужно понять как это работает. И это будет совсем не просто. Но невероятно интересно. Рахиль, вы представляете какие перспективы всё это для нас откроет? Прорыв в науке! Лечение, омоложение…

— Омоложение?

— Да, покопался я в медицинских архивах, — закуривая хмурится Тихонов. — Покопался и нашёл много чего интересного. Например Леночка. Если сравнить данные, то смело можно сказать — она молодеет. Её часы, хоть медленно, но идут вспять. У Танечки такая же история. А вот девочки наши, немного ускорились. Предполагаю, что они идут навстречу друг другу и когда придут…

— Бессмертие? — удивляется Рахиль.

— Нет, — качает головой Тихонов. — Но проживут они значительно дольше. К тому же, они вполне могут стать родоначальниками нового вида человека. Хотя, пока это только мысли. Не будем фантазировать, будем изучать. Надо записать все наши умозаключения и отправить Марии Андреевне. Она по-прежнему руководитель проекта. И не забывайте о том, что всё это совершенно секретно. Никому, ни при каких обстоятельствах, ни слова. А теперь пойдёмте кофе выпьем. Устал я что-то…

Учёные разблокировав дверь выходит из своей новой лаборатории, идут в сторону буфета, как вдруг…

— Николай Андреевич! — догоняет их запыхавшаяся сотрудница. — Николай Андреевич, скорее…

— Что случилось?

— Там… На площади Ленина… Ух. Ваш зять, с вашим сыном подрался. Оба в обезьяннике… Эм… Оба в милиции. Женя и Маша с ними.

— Да вашу же мать! Чего не поделили? Рахиль, заканчивайте здесь. А я поеду разберусь.

Некоторое время спустя. Отдел милиции. Игорь.

Сидим с солдатиком за столом, пристёгнутые друг к другу наручниками. Перед нами уже знакомый мне по мордобою в ресторане капитан Дегтярев. Сидит, смотрит в планшет и просматривая запись с камер наблюдения кхекает. Рядом с ним глупо улыбается молодой лейтенант. Примчавшиеся помогать мне Казаркин и Булатов, снова ржут. Женька и Маша, успокоились и сверлят меня взглядами.

Нда, неудобно получилось. А надо башкой думать…

— Так-так-так, — отложив планшет смотрит на меня капитан. — Скворцов… Дай угадаю, снова девушку защищал?

— Ну да, — глядя на Дегтярёва улыбаюсь. — Товарищ капитан, это всё недоразумение. Мы просто гуляли, с Машей, а тут смотрим какое-то хамло к нашей Женьке пристаёт. Как бы вы поступили?

— Для начала, узнал бы причины, — закуривая хмурится капитан. — А уже потом, действовать начал. Плохо, Скворцов, очень плохо!

Ну, а вы, Тихонов Василий Николаевич, что можете сказать? Ничего? Тогда я… Старший сержант советской армии, образец для подражания, гордость страны, участник боевых действий, орденоносец. Вместо того чтобы представиться и всё объяснить даже с виду неадекватному человеку, начал грубить, чем только усугубил конфликт. Не стыдно?

— Стыдно… — опускает голову Тихонов.

— Эх, Вася…

— Игорь! Заткнись! — рычит Дегтярёв. — Сам не лучше.

— Молчу… Молчу.

— Итак, нарушение общественного порядка. Штраф вам, товарищи. Или… На пятнадцать суток! Оба! Поработаете вместе, на песчаном карьере, станете как братья.

— Да мы уже, — пнув ногу Василия улыбаюсь. — Правда, Васёк?

— Правда, — посмотрев на меня заплывающими глазами шипит он.

— Тем не менее, от наказания вас это не спасёт, — улыбается капитан. — Лейтенант, проведите воспитательную беседу и в КПЗ товарищей.

Лейтенант взяв папку начинает что-то мямлить. Точнее монотонно и ну очень заунывно читать какую-то чепуху. Таким голосом что зубы ныть начинают…

— Товарищ капитан, — жалобным тоном прошу. — Может ну его? Ну невыносимо это. Пытка, блин. А пытки запрещены Женевской конвенцией.

— Какой? — морщится Дегтярёв. — А, наверное у вас там. А у нас нет никакой конвенции. Как и Женевы. Лейтенант, продолжайте. Пусть слушает.

Лейтенант, подмигнув мне продолжает. Как вдруг затыкается и прислушивается. В коридоре слышится приближающийся топот. Дверь распахивается и в кабинет заходит она… Брюнетка с вьющимися волосами. Дама в теле, но полной назвать сложно. Одета в цветастое платье, на ногах босоножки. От её вида Маша втягивает голову в плечи. Женя икает и заметно бледнеет, Вася опускает голову и как будто старается стать меньше. Женщина закрывает глаза, глубоко вдыхает…

Чего они все? Зоя Петровна, насколько я успел узнать на посиделках, добрейшей души человек. Она…

— Мама Зоя, здрасте… — широко улыбаясь киваю, а у нас тут… — Ой мамочки…

Зоя Петровна, она же биологическая мать Женьки, открывает светящиеся фиолетовым глаза и скалится так жутко, что как дышать забываю. Женщина же начинает… Начинает так, что непроизвольно сжимаюсь.

В речевых оборотах, метафорах и сравнениях, тёща не стесняется. Подкрепляет всё это тычками, оплеухами и увесистыми подзатыльниками.

Сидим, переглядываемся с Васей, чувствуем нарастающий стыд за неуместное поведение. Мама Зоя же от такого, только расходится. А ещё, в её голосе чувствуется сила. Настоящая…