Перворожденный

Пока они говорили, Байсеза взглянула на горизонт. Где-то на границе сельскохозяйственных угодий она увидела нечто похожее на стадо слонов, мамонтов или мастодонтов, которые вышагивали гордо и медленно. Ее поразило странное чувство, что стоит ей последовать за ними, и до самого океанского побережья она не встретит на своем пути никаких следов деятельности человека. И не увидит человеческих следов на снегу.

Вечером, усталые после своей экскурсии, они вернулись в номер отеля довольно рано. Но заснуть Байсеза долго не могла.

— Еще один день меня ждет впереди, — шепотом жаловалась она своему телефону. — И снова я не знаю, что он с собой принесет. Я слишком стара для таких приключений.

Телефон шептал ей в ответ:

— А знаешь ли ты, где мы находимся? Я имею в виду, это самое место? Знаешь ли ты, чем бы оно стало, не случись Разрыва?

— Ну, давай, удиви меня.

— Здесь бы стоял дворец. А вокруг расстилалась страна граций.

— Ты шутишь.

— А теперь Мемфис уже никогда не будет существовать.

— Жаль. Значит, я навеки обречена жить в этом мире без Майры, без диетической колы и без прокладок. И даже готова ринуться вперед через ледяную шапку, куда-то в бренные остатки города девятнадцатого века. А ты еще говоришь, что король никогда не родится.

Безотчетно она начала плакать. Телефон тихонько наигрывал ей мелодии Элвиса Пресли, и она постепенно заснула.

40. Солнечный свет Май 2070 года

Следуя таинственным призывам Афины, Майра вернулась в Порт Лоуэлл и оттуда была доставлена на орбиту Марса, где села на солнечный парусник «Джеймс Клерк Максвелл».

И во время долгого, длящегося недели, возвращения на орбиту Земли (хотя и не на саму Землю) она просто купалась в потоках бледного солнечного света.

— Л-5, — сказал Алексей Карел. — Гравитационно стабильная точка на шестьдесят градусов позади Земли.

— Я прошла полный курс обучения космонавтике! — огрызнулась в ответ Майра. — И все базовые понятия мне известны.

— Извини. Мне просто хотелось тебя подготовить.

Ее раздражало, что он снова не объяснил ей все как следует, и опять спрятался в свою скорлупу секретности.

На борту «Максвелла» их было трое. Майра была удивлена, когда вместе с ними полярную базу на Марсе покинул Юрий О'Рурк.

— Я себя не считаю руководителем станции Уэллс, — объяснил он. — То есть я хочу сказать, так официально называется моя должность, когда мы подписываем контракты с нашими единомышленниками, со всякими университетами и научными институтами на Земле и на Марсе. Но начни я себя вести как начальник — мои товарищи меня просто прикончат. То, что сейчас происходит, так или иначе повлияет на будущее станции. И у меня есть такое чувство, что ты к нам еще вернешься и снова принесешь нам разные неприятности.

— Я не собиралась покидать станцию, пока не вернется моя мать.

— Справедливо. Но моя интуиция мне подсказывает, что я правильно поступил, когда решил тебя сопровождать.

— В любом случае, я рада, что ты рядом.

— Хорошо. — Пробурчал он несколько сердито. — Только имей в виду: как я уже тебе говорил, лед для меня гораздо интереснее, чем все, что касается этих чертовых Перворожденных.

В сущности, на «Максвелле» Юрий чувствовал себя не очень хорошо. В замкнутом пространстве светового корабля этот медвежьего вида человек с густыми черными волосами и кустистой бородой, казалось, занимал слишком много места. Оторванный от своего ненаглядного Марса, он мучился и не находил себе места. Большую часть времени О'Рурк занимался тем, что отсылал мелочные команды на Уэллс, которые должны были взбодрить команду и заставить ее продолжать свои рутинные работы по изучению среды, собиранию образцов и жизнеобеспечению станции. Он также пытался продолжать свои научные занятия. Юрий взял с собой несколько гибких компьютеров и маленькую портативную лабораторию — и даже несколько образцов из глубинных слоев марсианского льда. Но проходили дни, и его раздражение усиливалось. Его нельзя было назвать некомпанейским человеком, однако постепенно он все глубже погружался в себя.

Что касается Алексея, то он постоянно оставался таким же самоуверенным, как в тот момент, когда Майра с ним впервые встретилась. У него была собственная программа действий, в которой переброска на Л-5 значилась просто очередным пунктом. Всегда целеустремленный, с ясным умом, он постоянно казался довольным собой и всем происходящим вокруг, хотя его тоже несколько задевало, что никто не хочет играть с ним в покер.

Майре разрешили попытаться найти Чарли или хотя бы Юджина при условии, что никаких серьезных неприятностей ее действия не принесут. Однако даже усилия поисковой системы А-1, охватывающие всю Солнечную систему, не дали никаких результатов. Вполне возможно, что ее ребенок и бывший муж от нее прятались. Она продолжала свои судорожные попытки и от отсутствия результатов все глубже погружалась в меланхолию.

Таким образом, компания на корабле собралась молчаливая и необщительная.

Но, тем не менее, оказавшись в полете, Майра поняла, что счастлива снова видеть солнечный свет.

Конечно, она уже привыкла к жизни на марсианском полюсе с его бесконечной ночью и плотным покровом тяжелых облаков летом. Но теперь она просто упивалась ярким солнечным светом, который постоянно заливал корабль. Она относилась к поколению, которое пережило солнечную бурю, и подозревала, что именно поэтому обречена относиться к Солнцу с опаской. Однако теперь странным образом она словно бы приветствовала возвращение Солнца в свою жизнь, и ей уже не казалось удивительным, что половина космиков стали солнцепоклонниками.

Итак, она занимала себя тем, что искала Чарли, делала гимнастику, читала книги и смотрела виртуальные спектакли. И одновременно купалась в солнечных лучах, которые приближали корабль к орбите Земли. Когда же становилось совсем скучно, разговаривала с Элли на Марсе.

— Элли, ты физик, — говорила она. — Помоги мне кое-что понять. Что такое «Мир»? Как может существовать другая Вселенная? Где моя мать, в конце концов?

— Как ты хочешь, чтобы я тебе ответила: коротко или длинно?

— Давай и так, и так.

— Короткий ответ будет таким: я не знаю. И никто не знает. А длинный ответ тебя тоже вряд ли удовлетворит: наша физика еще не продвинулась настолько далеко, чтобы дать нам что-нибудь более вразумительное, чем простые догадки, может быть — аналогии, которые помогли бы нам глубже проникнуть в природу Перворожденных. Ты что-нибудь знаешь о квантовой гравитации?

— Меньше, чем ты думаешь. Попробуй объяснить с помощью аналогий.

— Хорошо. Смотри… Допустим, мы забросили твою мать в черную дыру, достаточно большую. Что с ней случится?

Майра подумала и ответила:

— Она исчезнет для нас навеки.

— Хорошо. Но тут возникают две проблемы. Первая: ты говоришь, что твоя мать, — или, правильнее сказать, та информация, которая составляет сущность твоей матери, — в нашей Вселенной исчезнет. — («Правильнее сказать» — в этих словах заключалась вся Элли.) — Однако это нарушает базовый закон квантовой механики, который гласит, что информация сохраняется всегда. В противном случае видимая неразрывность прошлого, настоящего и будущего будет потеряна. Если говорить более точно, то волновое уравнение Шредингера в таких условиях перестанет работать.