Первые цивилизации

Комплекс Сузы I может быть отнесен к последней трети V — первой трети IV тыс. до н. э. (Amiet, 1986, р. 13; Dyson, 1965a, р. 249). Периодизация последующих напластований этого узлового памятника Юго-Западного Ирана долгое время была основана на схеме Ле Бретона (Breton, 1957), определившего периоды, заполняющие лакуну между Сузами I и II, как периоды Сузы В и D, а сами Сузы II системы Ж. де Моргана были обозначены как Сузы С. На этой периодизации были основаны и общие характеристики исторического развития, предложенные в прежних обобщающих работах (Чайлд, 1956; Массон, 1964б). Дополнительные раскопки в самих Сузах, тщательный анализ ранее накопленных материалов и исследование других памятников как в Хузистане, так и в более восточных районах (Johnson, 1973; Weiss, 1977; Sumner, 1974, 1976) позволили предложить более уточненную картину, терминологически, правда, выходящую на месопотамскую схему Урука и других памятников (Amiet, 1986, р. 47 sgg.).

Эти разработки убедительно доказывают, что в середине IV тыс. до н. э. здесь активно идет процесс становления местной цивилизации, использующей ряд стандартов и эталонов, уже выработанных в соседней Месопотамии. В это время почти вся керамика изготовляется с помощью гончарного круга. Одновременно, как это наблюдается в Южном Двуречье, исчезает роспись на сосудах. Наряду с керамикой красного цвета появляется желто-серая посуда, напоминающая по фактуре урукскую керамику Шумера. Близкие параллели наблюдаются и в формах керамики, среди которой широко представлены сосуды с трубчатыми носиками и чаши с петлеообразными ручками. Налицо и дальнейшее развитие металлургии. Топоры с поперечным лезвием несомненно отливались в специальных формах. Довольно сложными изделиями были так называемые булавки с навершием в виде фигур животных и людей. Появляются и металлические сосуды. Таким образом, налицо технический прогресс, формирование ремесел как существенного составного элемента технологического способа производства первых цивилизаций. По оценкам Г. Джонсона, в это время в Хузистане существовало по меньшей мере 52 поселения с общим числом жителей в 25 000 человек (Johnson, 1973, р. 101 —143). Сами Сузы все более приобретают урбанизированный облик. На вершине городища, именуемого Акрополем, раскопана массивная двухступенчатая платформа высотой 3 м и охватывавшая площадь около 60X45 м. Совершенно ясно, что перед нами остатки сложного монументального сооружения, скорее всего, основание храмового комплекса шумерского типа. Не исключено, что это было главное святилище столичного города (Amiet, 1986, р. 55). О развитии высотной архитектуры говорят и изображения на печатях, на которых мы видим строения, имевшие по крайней мере трехэтажную конструкцию. Предполагается четырехступенчатая иерархия поселений, среди которых по крайней мере еще два кроме Суз — Чога-Миш и Чандувех можно считать протогородскими или раннегородскими центрами. Важной инновацией было появление цилиндрических печатей, явно демонстрирующих местный вариант урукской глиптики (рис. 33), как убедительно показал еще Ле Бретон, и к концу периода — булл и табличек с протоэламской иероглификой. Эти материалы явно указывают на распространение функций учета, что подтверждается созданием и совершенствованием системы цифровых знаков. Многоотраслевая экономическая система могла управляться лишь сложным аппаратом, все более отрывающимся уже в силу необходимости специальной профессиональной подготовки от основной массы общинников. Среди сцен на цилиндрических печатях мы находим и воспроизведение персонажей, видимо возглавлявших эту общественную пирамиду, — это образ бородатого жреца-правителя, сидящего на троне в виде быка. Крупномасштабная фигура жреца-правителя явно контрастирует с уменьшенными размерами других персонажей, участвующих в этой сцене, что является типичным иконографическим приемом передачи социальных рангов. Сцены расстрела людей из луков перед монументальной постройкой, имеющиеся на тех же печатях, свидетельствуют, что и в Хузистане становление цивилизации шло отнюдь не бескровным путем одних лишь экономических и культурных преобразований. Как бы то ни было, долгий путь развития древнеземледельческих общин подходит к качественному рубежу. Рождающуюся цивилизацию, система письменности которой указывает на язык, явно отличный от шумерского, уже можно именовать эламской, или, как это получило права хождения в специальной литературе, протоэламской.

Происхождение данного социокультурного комплекса по составляющим компонентам достаточно сложно и следование месопотамским, а точнее шумерским, эталонам не вызывает сомнений. Но интерпретация этих особенностей вызывает различные толкования. Г. Чайлд, подчеркивая сходство керамики урукского типа в Южном Двуречье и в Эламе, полагал, что имело место проникновение в Хузистан шумерских специалистов-ремесленников (Чайлд, 1956, с. 22). К. Ламберг-Карловский вообще считает возможным говорить о колонизации Суз шумерами в период Урука (Ламберг- Карловский, 1986).

Рис. 33. Сузы.

Однако процессы заимствования и влияния, видимо, носили более сложный характер. Так, развитие глиптики от овальных печатей к цилиндрам практически шло параллельно в Уруке и в Сузах. Тематика сложных сцен на овальных печатях, генетически связанных с последующими изображениями на цилиндрах, в Сузах даже более богата и разнообразна по сравнению с Шумером. Эламская пиктография, возможно и возникшая под шумерским влиянием, в целом представляет собой совершенно самостоятельную систему письменности и в отличие от шумерской пока не поддается полной дешифровке (Вайман, 1974б). Поэтому правильнее видеть в указанных явлениях, в том числе в распространении ряда форм гончарной посуды, именно воздействие культурных эталонов и образцов, селекционно использованных эламскими общинами, социально¬экономическое развитие которых вело к созданию классового общества и государства.

Таким образом, можно говорить о сочетании спонтанной и стимулированной трансформации. Шумерские эталоны для своего времени лучше всего представляли региональный тип первых цивилизаций Ближнего Востока, и Элам, так же как и Северная Сирия, один из примеров такого многокомпонентного пути развития.

Протоэламская цивилизация, сформировавшись как устойчивый комплекс, начинает оказывать активное воздействие на свое окружение, начиная с самых ранних этапов. Ее прямая экспансия отражена в целом ряде памятников. Так, на поселении Годин в Луристане культуру местных земледельцев комплекса VI сменяет Годин V с типичным протоэламским набором артефактов, включая 43 таблички с архаическими текстами (Weiss, Young, 1975). Еще более примечательно то же явление в Кашанском оазисе, в Центральном Иране, где чисто протоэламским является комплекс Сиалк IV (Amiet, 1985), представляющий, судя по находкам погребений с украшениями из золота, серебра и лазурита, достаточно богатое поселение. Это была эламская фактория, выдвинутая вглубь Иранского нагорья, видимо, как подметил еще Г. Чайлд (Чайлд, 1956, с. 259), на традиционных путях первобытной торговли лазуритом, а, возможно, также и медной рудой.

Устойчивый комплекс этой новой цивилизации ближневосточного региона П. Амье склонен выделять в особую протоэламскую эпоху конца IV — начала III тыс. до н. э. (Amiet, 1986, р. 91 —104). Отметим, что мы не разделяем его убежденности в инфильтрации в это время в Хузистан племен «горцев» из Загроса, хотя в принципе двухкомпонентный состав цивилизации, объединяющей местные (необязательно горные) основы и месопотамские эталоны, уловлен верно этим тонким французским исследователем. Многочисленные документы, в основном, видимо, предназначавшиеся для разнообразного учета количественных показателей организационно-хозяйственной деятельности, не оставляют сомнений в том, что формируется особая социальная группа писцов. Это была административная корпорация, персонофицирующая бюрократические начала государственного аппарата, независимо от того начался этот процесс в рамках храмовых или иных хозяйств. Процессы урбанизации охватывают и район Фарса, раннеземледельческая культура которого была столь ярко представлена Тали-Бакуном. Здесь формируется как крупный центр поселение Тали-Малиан, видимо соответствующее эламскому Аншану и занимающее площадь в 45 га. На поселении отмечены следы деятельности металлургов, открыта обводная стена, раскопана часть строения с полихромной геометрической живописью, в том числе многоступенчатыми крестами, близко напоминающими узоры позднеэнеолитической керамики юго-запада Средней Азии геоксюрского типа (см. ниже, с. 149).

Ускорение темпов исторического развития на юго-западе Ирана усилило неравномерность развития. Теперь здесь соседствуют две зоны: городской цивилизации древневосточного типа и оседлоземледельческих общин, развивавшихся теми же путями, но в более замедленном ритме. В лице протоэламской цивилизации возник новый мощный очаг творческих импульсов, сказавшихся на процессах стимулированной трансформации по крайней мере в Центральном и Юго-Восточном Иране. Прямая экспансия протоэламских общин с устойчивым культурным комплексом началась, как видно по Годину и Сиалку, еще в конце урукского периода. К несколько более позднему времени относится аналогичный протоэламский комплекс, включающий как таблички, так и оттиски цилиндрических печатей на Яхья-Тепе, где он, так же как в Сиалке и Године, перекрывает поселение местных оседлых земледельцев (Lamberg-Karlovsky, 1970, 1986). Протоэламская табличка найдена и на сеистанском городище Шахри-Сохте, но там это не более чем инородный компонент в местной культурной среде, развивающей традиции культурных комплексов Северного Белуджистана и в определенной мере Южного Туркменистана. Факт широкого воздействия эламской культуры на общины Иранского нагорья не оставляет сомнений и по масштабам напоминает влияние убейдской культуры, охватившее Северную Месопотамию и Северную Сирию. Механизм распространения культурных эталонов, выработанных в шумеро-эламской среде, мог быть различным — от прямого расселения эламитян, в числе которых могли находиться и торговцы, до подражания и следования господствующим культурным эталонам своего времени.

Вторая большая эпоха, нашедшая отражение в археологических материалах древнего Ирана, — это III и первая половина II тыс. до н. э., когда помимо хузистанского в других очагах раннеземледельческих культур идет процесс развития местных цивилизаций с культурой протогородского или раннегородского облика. По сравнению с развитием эламских общин данный процесс протекал замедленными темпами и сопровождался относительно широким использованием культурных моделей Шумера и Элама, инкорпорируемых в местные культурные комплексы.

В этом отношении весьма своеобразным образцом культурно-хозяйственного развития являются области южного побережья Персидского залива, в первую очередь Бахрейн и Оман. Районы эти известны в связи с анализом устойчивой шумерской традиции, помещавшей истоки человеческой цивилизации в страну Дильмун, локализуемую по предпочтительному варианту на острове Бахрейн (Бибби, 1984). В III тыс. до н. э. эта область достигает сравнительно высокого уровня благосостояния. Земледелие и литье медных изделий приходит на смену архаическим традициям неолитических рыболовов и охотников, развивается культурный комплекс протогородского облика (Potts, 1978; Frifelt, 1979; Cleuziou, Costantini, 1980). Налицо и монументальное строительство, представленное храмовыми комплексами Барбара (Morten-sen, 1970). Клады, включающие высокохудожественные предметы, свидетельствуют о накоплении богатств, а глиптика — об использовании культурных эталонов Южного Двуречья. Вместе с тем в культуре налицо и связи с общинами Юго-Восточного Ирана. Нет сомнений, что своим подъемом общины Персидского залива обязаны развитию многоступенчатой торговли как в пред-хараппское, так и особенно в хараппское время (см. ниже, с. 200). Недаром здесь сложился даже синтетический тип глиптики — так называемые печати Персидского залива, сочетающие месопотамскую и хараппскую традиции. Не менее показателен и постепенный упадок этих поселений после дезинтеграции Хараппы и резкого сокращения или даже прекращения связей между этими двумя великими цивилизациями Древнего Востока.

Для Северо-Восточного Ирана явления новой эпохи нашли отражение в материалах таких памятников, как Тепе-Гисар, Шах-тепе (Arne, 1945) и Тюренг-тепе. Поселение Гисар, как мы видели, первоначально представляло собой поселок общины носителей сиалковской культуры, продвинувшейся к северо-востоку от своей метрополии. В этом отношении показательно, что набор мотивов в росписи посуды Гисара хотя и повторяет орнаментацию керамики Сиалка, но в целом много беднее и ограниченнее. В дальнейшем происходит трансформация традиций Сиалка. В слое Гисар НА появляются сероглиняные сосуды, постепенно вытесняющие в слое Гисар ПВ расписную керамику. Этот процесс положил начало формированию «культуры серой керамики», относительно происхождения и этнокультурной атрибуции которой до последнего времени высказываются самые различные суждения. Так, весьма популярно мнение о приходе нового «народа серой керамики», но оно едва ли может быть подкреплено детальным анализом археологического материала. Первые сероглиняные сосуды Гисара ПА повторяют те формы, которые существовали еще в пору Гисара I. Скорее всего, это указывает на совершенствование технологии гончарства и прежде всего обжига, что позволило получать задымленную, серую посуду. Вытеснение старых керамических традиций происходит не внезапно, а постепенно, и расписные сосуды, как правило, стоят рядом с серыми в одних и тех же могилах. Со временем вырабатываются и специфические формы серых сосудов, как например вазы на высокой ножке. Из других объектов Гисара II надо отметить разнообразные бронзовые изделия, в том числе булавки с биспиральной головкой, кинжалы с осевым ребром, многовитковые браслеты. Интересно каменное навершие булавы с длинной втулкой для одевания на древко. Печати с ушками изготавливаются как из камня, так и из бронзы. Судя по разнообразию погребального инвентаря, в обществе происходит определенная дифференциация, нашедшая отражение в появлении более богатых наборов заупокойных приношений. Так, в одной могиле помимо традиционных керамических сосудов было найдено ожерелье из бус, браслеты, две печати и медная булавка. В другом погребении некерамический инвентарь еще в большей мере отвечает представлениям о состоятельности: помимо медной печати здесь представлены серебряные серьги и серебряная подвеска.

Эти явления получили дальнейшее выразительное развитие в комплексе Гисар III, который по специфическим признакам можно выделить в особую археологическую культуру (рис. 34). Для культуры Гисар III характерна серая керамика, часто украшенная орнаментом, нанесенным лощением; разнообразные сосуды со сливами, вазы и кубки на подставках; перегородчатые бронзовые печати с ушком; бронзовые копья с осевым ребром и четырехгранные штыки; прикрепление этих изделий к рукоятке при помощи загнутого черешка с набалдашником; бронзовые жезлы с навершиями в виде животных и многофигурных композиций. Абсолютная хронология Гисара неоднократно была предметом разного рода дискуссий. В настоящее время возобладала точка зрения о длинной хронологии, помещающая Гисар III во вторую половину III тыс. до н. э. (Bovington а. о., 1974) с возможным отнесением наиболее поздних комплексов (Гисар III С) к самому началу II тыс. до н. э. (Dyson, 1965a). Само Тепе-Гисар расположено у южного подножья Эльбруса, но памятники этого круга широко распространены и севернее, в Юго-Восточном Прикаспии, особенно в долине Гюргена (Шах-тепе, Тюренг-тепе). Частично они заходят и в горные районы Западного Туркменистана, где граничат с культурой типа Алтын-депе, характеризующейся зеленовато-белой керамикой. Судя по разведкам, проведенным в районе Мешхеда, эта область также лежит вне зоны «серой керамики», тяготея в культурном отношении к Алтын-депе.