Первые шаги

– Оглянись, - перебил я её, кивнув в окно, где в этот момент параллельно с поездом летел местный одаренный в рваной черной мантии, - Что ты видишь? Двадцатый век?

– Гарри, - севшим голосом произнесла девушка, посмотрел в указанном направлении, - Это… Гарри… Я…

Лицо Гермионы стало белым, словно мел, а затем она принялась отодвигаться от окна как можно дальше, не отрывая взгляда от мага, летящего рядом с нашим окном. Удивившись такой реакции подруги, я пригляделся к незнакомцу, пытаясь понять причины страха Грейнджер. В этот момент маг поднялся выше, пропав из поля зрения, а затем свет в купе погас. Почти в ту же секунду, скрежеща металлом тормозов, поезд начал останавливаться.

– Какого дьявола? – вырвалось у меня.

Достав один из своих самодельных артефактов, я активировал его, создавая аналог Люмоса, а затем направился к двери, желая найти кого-то из старост и узнать в чём дело.

– Гарри, стой! – вцепилась в мою руку с неожиданной для хрупкой девушки силой Гермиона, - Это был дементор! Не открывай дверь!

Подтверждая её слова, температура вокруг начала быстро падать. Из рта при дыхании начали выходить густые облачка, а на окне появилась изморозь. При этом, темнота, быстро сгущающаяся, стала казаться живой, источающей голод, словно бы дикий зверь, что зимой вышел к людскому поселению в поисках добычи.

Свет, создаваемый моим артефактом, начал быстро тускнеть.

– Какого дьявола? – возмущенно уставился я на рунную плашку.

Впрочем, рассуждать и пытаться понять в чем дело времени не было. Создав с помощью палочки Люмос, я сформировал конструкт заклятия массового изгнания. Правда, рассчитано оно на нежить, а не на демонов, но и их способно отпугнуть, причиняя сильную боль… Если это не кто-то из высших.

В соседних купе послышался звук открытия дверей, а затем раздались крики и всхлипы, быстро затихшие, что заставил меня подобраться. Холод, между тем, усиливался. Школьная форма, в которой я сразу поехал на вокзал, не спасала от пробирающей до костей потусторонней стужи. Краски окружающего мира начали выцветать, словно бы все предметы вокруг стремительно увядали, теряя жизнь. Во рту появился привкус пепла, а в ноздрях – запах сырой земли и гниющих листьев.

При этом темнота вокруг начала шевелиться. Казалось, она сгущается в углах, то и дело выстреливая тончайшие нити во все стороны. Она стала обретать объем. Вместе с тем я начал слышать едва различимый шепот множества голосов. Он был столь тихим, что мне не удавалось различить даже пол тех, кто пытался дозваться до меня.

В какой-то момент стало ощутимым и давление на плечах и висках. С каждой секундой оно становилось сильнее. Вместе с ним начал усиливаться и шепот, превращаясь в многоголосый крик, наполненный болью и ужасом. Всё это, словно раскаленный металл, обрушилось на мой разум, пытаясь проломить его защитные барьеры.

Перед глазами начали мелькать картины происходивших в моей прошлой жизни событий. Озаренная заревом магического пламени крепость из который мне и Уолесу удалось вырваться лишь чудом. Лагерь орков, где мои глаза впервые увидели те зверства, что они творят с пленными…

Обе жизни, что Айзека Кларка, что Гарри Поттера пронеслись в моем сознании, опаляя его болью потерь и разочарований. В глубине моей души поднялась ярость, заставившая прорваться сквозь пучину горьких и болезненных воспоминаний.

Словно сквозь туман, я увидел как открылась дверь нашего купе, движимая костлявой рукой, пальцы которой оказались покрыты лоскутами отваливающей гнилой плоти. Ещё мгновение и в дверном проеме появилась высокая фигура в рваной черной мантии, из под капюшона которой веяло могильной стужей.

Думать и действовать оказалось невероятно тяжело и лишь понимание того факта, что сейчас выпьют меня, а потом и Гермиону заставило активировать приготовленное заклятие. Раздавшийся вой острой болью ударил по ушам, заставив рухнуть на колени, роняя палочку. Впрочем, почти сразу ему вторили и другие твари – моё заклинание волной расходилось во все стороны, ударяя по дементорам.

Существо, что вломилось в наше купе, метнулось прочь, издавая громкий визг. По мере его удаления темнота отступала, теряя свою силу и становясь самым обычным вечерним сумраком.

* * *

Усевшись на мягкий диван в своем купе, Ремус уже в который раз втянул ноздрями воздух, пытаясь уловить запах, присущий сыну его школьного товарища. Увы, но по какой-то причине обнаружить мальчика не получалось. Обойдя все вагоны поезда, мужчина так и не смог найти подростка, хотя и должен был сделать это если не с легкостью, то уж точно не тратить на безрезультатные поиски почти всю поездку.

То ли Гарри использовал какое-то заклинание для избавления от запахов, то ли каким-то иным, сугубо магловским способом, умудрился добиться того же результата. Как бы там ни было, теперь предстояло решить как быть, раз уж наладить диалог в неформальной обстановке не получилось.

Вообще, возвращаться в Хогвартс, тем более, в качестве преподавателя, Ремус совершенно не желал. В отличие от многих его ровесников, этот замок совершенно не вызывал у Люпина положительных эмоций. Слишком много произошло в юности оборотня такого, что ему хотелось бы забыть. И, что удивительно, основная часть этих событий связаны именно с Хогвартсом. Однако, личная просьба Дамблдора – не тот случай, когда можно позволить себе сказать «нет» и остаться после этого живым, здоровым и на свободе.

По поводу «скромного» директора Ремус не питал никаких иллюзий, успев за свою жизнь узнать о биографии архимага достаточно многое, а в ещё большем количестве его далеко не светлых делишек поучаствовать. Называть после них Альбуса светлым Люпин точно не мог. Великим? Ну, архимагами просто так не называют, это уж точно. Однако, таковые личности не обязаны являться образцом чести, доброты и добродетели. Тем более, когда речь идет о политике, что умудрился раскинуть свои сети практически по всем существующим институтам государственности в стране.

Естественно, Люпин дал своё согласие на год стать преподавателем ЗоТИ. Он даже не стал задавать вопросов о том, почему ему следует ехать в поезде с детьми, а не отправиться в крепость через камин. Если Дамблдор очень вежливо попросил, не забывая улыбаться своей вечной отческой улыбкой, столь слащавой, что хочется завыть и забиться в глубокую нору, то лучше не спрашивать, а молча делать требуемое «стариком».

Иллюзии и трансфигурация могут обмануть глаза, но не острейшее обоняние оборотня, коим Люпин обладает даже в человеческом облике. Запах тела очень тяжело изменить даже с помощью магии. Он, всё равно будет пробиваться, выдавая истинное положение дел. Так было и с Дамблдором.

Альбус далеко не старик. Да, демонстративно ковыляет, словно бы немощный. Носит очки, сквозь которые никогда не смотрит. И даже обладает внешностью старика. Однако, нюх оборотня всегда улавливает иной запах – молодого мужчины, сильного и здорового, хорошо тренированного и очень опасного.

Все, по какой-то причине, забывают, что для волшебников, особенно, если они сильны, изменить свою внешность, оставаться молодым и полным сил – плевое дело. И чем сильнее такой человек, тем дольше он сможет сохранять свою молодость.