Первый блицкриг. Август 1914

«Нет-нет, на меня не рассчитывайте, — сказал он. — Через две недели от нас ничего не останется, и я не собираюсь иметь с вами ничего общего».

После этого «пароксизма гнева» он разрыдался, обнял Вивиани, но продолжал отказываться. Триумвират, состоящий из Бриана, бывшего премьера, Делькассё, наиболее выдающегося и опытного министра иностранных дел предвоенного периода, и Мильерана, бывшего военного министра, был согласен совместно войти в правительство, но только на условии, что Делькассё и Мильеран получат свои прежние должности за счет отставки Домержё, министра иностранных дел, и Мессими, военного министра. При таких обстоятельствах, известных пока только Пуанкаре, самому еще не решившему, как быть, кабинет собрался на свое заседание в десять часов утра.

Мысленно министры уже слышали гром пушек, видели разгромленные и бегущие армии, преследуемые ордами в остроконечных шлемах, неотвратимо двигавшимися на юг: Но, пытаясь сохранить достоинство и спокойствие, они следовали процедуре, по очереди выступая и говоря о своих делах. Пока они обсуждали банковские моратории, нарушение деятельности судов из-за призыва в армию судей, цели русских в Константинополе, возбуждение Мессими все нарастало. После того, что сказали ему Хиршауэр и Галлиени, предупредивший о двенадцати днях, он считал, что «часы стоили веков, а минуты равнялись годам». Когда обсуждение коснулось положения на Балканах и Пуанкаре поставил вопрос об Албании, Мессими прорвало.

«К черту Албанию!» — крикнул он, ударив по столу.

Он обвинил присутствовавших в притворном спокойствии как в «недостойном фарсе», а когда Пуанкаре попросил его успокоиться, веско заявил: «Я не знаю, как ваше, но мое время слишком дорого». Он бросил в лицо своим коллегам предсказание Галлиени, что немцы будут у Парижа пятого сентября. Все начали говорить сразу, раздались требования сместить Жоффра, Мессими обвинили в переходе от «систематического оптимизма к опасному пессимизму». Единственное, до чего наконец договорились, — это о назначении Галлиени на место Мишеля.

Пока Мессими возвращался на Рю-Сен-Доминик, чтобы во второй раз сместить Мишеля с должности, его собственная судьба была решена Мильераном, Делькассё и Брианом. Его обвинили в том, что он подавал приукрашенную информацию, слишком возбудим и нервен». А кроме всего прочего, его должность была нужна Мильерану.

Крепко сбитый, молчаливый и ироничный, Мильеран был когда-то смелым социалистом. Его «неустанная энергия и хладнокровие», по мнению Пуанкаре сейчас были очень нужны. Он видел, что Мессими становился все «мрачнее и мрачнее», а поскольку военный министр, «предвидящий великое поражение», был не очень-то желательным коллегой, президент согласился пожертвовать им.

Министерская перестановка должна была осуществиться весьма грациозно: Мессими и Домержё попросят уйти в отставку, они станут министрами без портфелей, Мишелю предложат миссию при русском царе. Но с этими предложениями их жертвы не согласились.

Мишель возмутился, когда Мессими попросил его уйти с нанимаемой должности, громко и сердито протестовал и упрямо отказывался. Мессими, не менее возбужденный, кричал, что если он будет настаивать, то отправится «из этого кабинета» не к себе в Дом Инвалидов, а в военную тюрьму Шерш-Миди, под конвоем. К счастью, в это время прибыл Вивиани, он успокоил крикунов и в конце концов уговорил Мишеля уступить.

Едва только на следующий день был подписан приказ, назначавший Галлиени «военным губернатором и командиром войск Парижа», настала очередь возмущаться Мессими, когда Пуанкаре и Вивиани попросили его подать в отставку.

«Я отказываюсь уступить свой пост Мильерану. Я отказываюсь доставить вам удовольствие своей отставкой, я отказываюсь остаться министром без портфеля!»

Если они хотят отделаться от него после «колоссальных усилий», предпринятых им в течение последнего месяца, то пусть подает в отставку все правительство, а тогда «у меня есть офицерский чин, и повестка о мобилизации у меня в кармане. Я отправлюсь на фронт». Уговорить его так и не удалось. Правительству пришлось подать в отставку, и на следующий день было сформировано новое. Мильеран, Делькассё, Бриан, Александр Рибо и два новых министра-социалиста заменили пятерых бывших министров, в том числе и Мессими. В чине майора он присоединился к армии Дюбая и пробыл на фронте до 1918 года, дослужившись до звания дивизионного генерала.

Галлиени остался «командующим армиями Парижа», но без войск. Три корпуса, которые были так нужны, Жоффр выделить отказался. Главнокомандующий немедленно усмотрел в телеграмме Мессими «угрозу вмешательства правительства в проведение военных операций». В то время, когда ему была нужна каждая бригада, чтобы на Сомме возобновить сражение, мысль о выделении трех боевых корпусов «в хорошем состоянии» для обороны столицы нравилась ему не более идеи подчинения министерским приказам. Не намереваясь выполнять ни то, ни другое, Жоффр игнорировал приказ военного министра.

«Да, у меня есть этот приказ», — признался его заместитель, генерал Белин, генералу Хиршауэру, которого Галлиени послал на следующий день за ответом.

«Правительство берет на себя большую ответственность, требуя три корпуса для защиты Парижа. Это может быть причиной поражения. Да какое значение имеет Париж!»

Прибывшему Мильерану Жоффр заявил, что Париж может защитить только мобильная армия, нуждавшаяся сейчас в каждом человеке для маневра и битвы, именно она решит судьбу страны. Тревога правительства и угроза столице его совсем не волновали. Потеря Парижа, он сказал, еще не означала конца борьбы.

Для того чтобы закрыть пробел перед германским правым крылом, он намеревался вывести туда новую 6-ю армию. Ядром ее было то, что осталось от «лотарингской армии». Она была собрана всего лишь несколько дней тому назад и брошена в Приграничное сражение под командованием генерала Монури, вызванного из отставки. Это был небольшой, хрупкий человек шестидесяти семи лет, еще лейтенантом получивший ранение в 1870 году. Он был когда-то военным губернатором Парижа и членом Высшего военного совета. Жоффр сказал о нем: «Это настоящий солдат».

«Лотарингская» армия состояла из VII корпуса, того самого, который под командой генерала Бонно сделал первую попытку наступления в Эльзасе, а также из 55-й и 56-й запасных дивизий, взятых из армии Рюффе, продемонстрировавших замечательную доблесть, как и другие запасные части, благодаря которым удалось спасти Францию. В тот день, когда был получен приказ Жоффра о передислокации на запад, они стойко сдерживали войска кронпринца между Верденом и Тулем, что стало одним из величайших подвигов отступления. Как раз тогда, когда своей надежной обороной они поддерживали фланг контрнаступающей армии Рюффе в важном районе Брийе, их вывели из боя, чтобы укрепить разваливавшийся фронт на левом фланге.

По железной дороге, через Париж, где эшелоны перевели на северное направление, их доставили в Амьен. Хотя действия французских железных дорог не были доведены до совершенств лучшими умами Генерального штаба, как у немцев, переброска была осуществлена быстро и даже сравнительно гладко при помощи французского эквивалента немецкой аккуратности, прогнанного «системой Д» — «se Debrouiller» — «как-нибудь обойдется». Войска Монури уже двадцать шестого августа разгружались в Амьене, но было поздно. Фронт откатывался назад быстрее, чем новая армия могла занять свою позицию, и на левом фланге войска фон Клюка уже настигли англичан.