Первый блицкриг. Август 1914

Если бы наблюдатель мог подняться на воздушном шаре так высоко, чтобы охватить взглядом всю французскую границу от Вогез до Лилля, он увидел бы красную линию, составленную красными штанами 70 французских дивизий, а слева — небольшой кусочек цвета хаки — четыре английские дивизии. Двадцать четвертого августа к ним присоединились вновь прибывшие из Англии 4-я дивизия и 19-я бригада, доведя общее число английских войск до пяти с половиной дивизий. Теперь, когда наконец обходный маневр германского правого края стал очевиден, англичане обнаружили, что удерживают участок более нужный, чем им предназначалось по «плану-17». Однако они оказались без поддержки. Жоффр поспешно направил измотанный кавалерийский корпус Сордё на помощь трем французским дивизиям территориальных войск, которыми командовал генерал д'Амад, находящимся между англичанами и морем.

Они затем были усилены дивизией из гарнизона Лилля, объявленного двадцать четвертого августа открытым городом и эвакуированного. («Если они дойдут до Лилля, — заметил генерал де Кастельно, — тем лучше для нас».) Для осуществления плана Жоффра было очень существенно, чтобы английские экспедиционные силы удерживали промежуток между Ланрезаком и вновь формирующейся 6-й армией. По Общему приказу № 2 англичане должны были отступать вровень со всеми и, дойдя до Соммы у Сен-Квентина, занять оборону.

Но это не входило в английские планы. Сэр Джон Френч, Мэррэй и даже Вильсон, когда-то ярый сторонник французского плана, были поражены надвигавшейся опасностью. Не один или два, а четыре германских корпуса наступали на них. Армия Ланрезака отступала полностью, открывая их правый фланг, все французское наступление провалилось. Френч решил, что кампания проиграна. Его единственной целью было спасти экспедиционные силы, в которые входили почти все английские солдаты и офицеры. Он боялся, что его обойдут либо слева, либо справа в промежутке между ним и Ланрезаком. Следуя приказу Китченера не рисковать армией, он не думал ни о чем другом, как о выводе своих войск из опасной зоны. Пока его войска отступали к Ле-Като, главнокомандующий и его штаб двадцать пятого августа перебрались на сорок два километра в тыл к Сен-Квентину на Сомме.

Английские солдаты, гордившиеся своими действиями у Монса, с горечью принимали постоянное отступление. Желание их командующего избежать обходного маневра фон Клюка было настолько велико, что он не давал войскам передышки. Солдаты брели под палящим солнцем, страдая от недоедания и недосыпания, стоя засыпали на привалах. Корпус Смит-Дорриена с самого начала отступления из-под Монса вел арьергардные бои, и, хотя Клюку удавалось обстреливать отступавших англичан из орудий, немцы не могли догнать их.

Считая англичан особенно опытными «из-за их малых войн», немцы непрестанно жаловались, что англичане «прекрасно знали все секреты войны» и на второй день сражения под Монсом «опять бесследно исчезли».

Под давлением противника некоторые английские части вынуждены были отступать в непредвиденных направлениях. Пытаясь снабдить их продовольствием, генерал Робертсон, главный интендант, выслужившийся из рядовых, приказал, чтобы запасы для них складывались у перекрестков. Некоторые так и остались там. Донесения об этих складах продовольствия утвердили германский Генеральный штаб в мнении, что противник беспорядочно отступает.

Когда к вечеру двадцать пятого августа англичане достигли Ле-Като, ближайший корпус Ланрезака вышел на свои позиции на одном уровне с ними. Сэр Джон, однако, считая, что «опрометчивое» отступление Ланрезака предало его, был настроен больше на него не полагаться.

Ланрезак, пожалуй, больше, чем враг, казался ему причиной всех неудач, и, сообщая Китченеру о нежелании своих войск отступать, он писал: «Я объясню им, что причина этого — действия наших союзников».

Он отдал приказ продолжать отступление к Сен-Квентину и Нуайону. У Сен-Квентина, находящегося в 110 километрах от Парижа, дорожные указатели уже сообщали расстояние до столицы.

Во второй половине дня двадцать пятого августа, когда Смит-Дорриен прибыл в Ле-Като несколькими часами раньше своих войск и начал разыскивать главнокомандующего, выяснилось, что Френч уже уехал. Остался пока только сэр Арчибальд Мэррэй, трудолюбивый начальник штаба. Обычно спокойный, уравновешенный и внимательный, прямая противоположность своему начальнику, он являлся хорошим дополнением Френчу, когда тот находился в возбужденном состоянии, но поскольку по натуре Мэррэй был осторожным и пессимистичным, это постоянно передавалось Френчу. Усталый от перенапряжения и множества работы, Мэррэй не мог ничего сообщить Смит-Дорриену о местонахождении корпуса Хейга, который в ту ночь должен был разместиться в Ландриси, в восемнадцати километрах к востоку от Ле-Като.

Когда войска Хейга входили в Ландреси, они столкнулись на дороге с воинской частью. Солдаты были одеты во французскую форму, и офицер говорил по-французски. Неожиданно они «без всякого предупреждения бросились в штыки». Оказалось, что это были солдаты IV корпуса Клюка, намеревавшиеся, как и англичане, провести ночь в Ландреси. В этой стычке с каждой стороны участвовало по два полка и по артиллерийской батарее, но Хейг из-за постоянного напряжения к темноты решил, что отражает «серьезное наступление», и I телефонировал в штаб, прося «прислать помощь… Положение очень критическое».

Получив подобное донесение от хладнокровного Хейга, Френчу и его штабу ничего другого не оставалось, как предположить, что I корпус находился в чрезвычайной опасности.

Мэррэй, присоединившийся к главному штабу в Сен-Квентине, изучал за столом карту, когда адъютант принес телеграмму. Через секунду другой офицер обнаружил, что Мэррэй в обмороке. Сэр Джон был поражен не меньше — с неустойчивым настроением, чувствительный к настроениям других, он долго находился под влиянием этого сдержанного и образцового офицера, который командовал I корпусом. В 1899 году Хейг одолжил Френчу 2000 фунтов стерлингов, чтобы тот расплатился с кредиторами, иначе ему пришлось бы распроститься с армией.

Теперь, когда Хейг просил помощи, Френч немедленно усмотрел в этом обход или еще хуже — прорыв противника между I и II корпусами. Предполагая худшее, главный штаб отдал приказ, изменивший направление отступления корпуса Хейга на следующий день с юго-восточного на южное. В результате этого корпус двинулся по другому берегу У азы, контакт с корпусом Смит-Дорриена был утерян и восстановлен только лишь через семь дней.

Преувеличенная и поспешная оценка Хейгом стычки у Ландреси не только вызвала разделение английских сил, но и имела куда большие последствия. Она усугубила тревогу впечатлительного командующего до такой степени, что он еще более укрепился в намерении вывести английскую армию из тяжелого положения, сделав себя еще более уязвимым для последующего удара. В тот момент, когда суматошная ночь двадцать пятого августа уступала место рассвету, Смит-Дорриен прислал сообщение: противник слишком близко подошел ко II корпусу, ему придется остановиться и принять бой у Ле-Като. Пораженный главный штаб считал его уже погибшим.

А случилось вот что. Генерал Алленби, командир кавалерийской дивизии, находившейся на фланге Смит-Дорриена, ночью обнаружил, что холмы и высоты, которые он должен был занять, чтобы прикрыть отступление на следующий день, уже заняты противником. Не имея возможности связаться с главным штабом, он в два часа утра прибыл к Дорриену для консультации. Алленби доложил, что враг изготовился к нападению и наверняка атакует на рассвете. Если II корпус «немедленно и в темноте не уйдет», он будет вынужден начать бой вместо марша. Смит-Дорриен собрал дивизионных командиров, сообщивших, что некоторые подразделения еще подходят, отставшие солдаты разыскивают свои части, все сильно измотаны. Они добавили также, что дороги забиты обозами и беженцами, а в некоторых местах сильно размыты ливнем.