Первый Блицкриг. Август 1914
Шрифт:
Мессими, решительно вытравивший ересь Мишеля об оборонительной стратегии, делал все от него зависящее, чтобы оснастить армию для ведения наступательных боев, однако, в свою очередь, потерпел поражение в осуществлении своего заветного проекта — изменении французской военной формы. Англичане одели своих солдат в хаки после бурской войны, а немцы собирались сменить синий цвет прусского мундира на защитный серый. Однако в 1912 году французские солдаты все еще продолжали носить те же голубые шинели, красные кепи и красные рейтузы, как и в 1830 году, когда дальность ружейного огня не превышала двухсот шагов и когда армии, сходившиеся на близкие дистанции, не испытывали необходимости в маскировке. Посетив балканский театр военных действий в 1912 году, Мессими сразу увидел те преимущества, которые давала болгарам их неброская однотонная форма, и, вернувшись домой, решил сделать французского солдата не таким заметным. Его проект, предусматривавший введение серо-голубого или серо-зеленого цвета для мундиров, вызвал целую бурю протестов.
«Отменить красные рейтузы? — восклицал он. — Никогда! Ле панталон руж се ля Франс!» — «Красные рейтузы — это Франция».
«Эта глупая и слепая привязанность к самому заметному из всех цветов, — писал впоследствии Мессими, — будет иметь жестокие последствия».
В это время, когда Франция все еще переживала агадирский кризис, он должен был назначить вместо Мишеля нового главнокомандующего на случай чрезвычайных обстоятельств. Он собирался придать еще большее значение этому посту, совместив его с постом начальника Генерального штаба, одновременно ликвидировав пост начальника штаба при военном министре, который в то время занимал генерал Дюбай. Преемник Мишеля сконцентрировал бы в своих руках все бразды правления.
Сначала Мессими остановил свой выбор на генерале Галлиени, который отказался от этого предложения, объяснив, что он принимал участие в смещении генерала Мишеля и поэтому, заняв его место, будет чувствовать угрызения совести. Кроме того, ему оставалось два года до отставки, в которую он собирался уйти в шестьдесят четыре года, а также он считал, что назначение представителя колониальных войск вызовет недовольство в военной среде метрополии: «юн кестьон де бутон» — «вопрос мундира», — сказал он, указав на свои регалии. Генерал По, который следовал за ним по служебной лестнице, поставил условие предоставить ему право назначать по своему выбору генералов на высшие командные должности. Это требование, исходящее от человека, известного своими реакционными взглядами, угрожало разжечь едва затихшую вражду между стоящей на крайних правых позициях армией и республикански настроенной нацией. Уважая его честность, правительство отвергло это условие. Мессими тогда посоветовался с Галлиени, и тот рекомендовал своего бывшего подчиненного во время службы на Мадагаскаре, «хладнокровного и методичного работника с гибким и точным умом». И предложение занять этот пост было сделано Жозефу Жаку Сезару Жоффру. В свое время он был начальником Инженерного корпуса, а теперь начальником службы тыла. Ему было пятьдесят девять лет.
Массивный, с брюшком, в мешковатом мундире, с мясистым лицом, которое украшали тяжелые, почти белые усы и под стать им мохнатые брови, с чистой молодой кожей, спокойными голубыми глазами и прямым безмятежным взглядом, он производил впечатление человека благочестивого и наивного — два качества, которые не были главными чертами его характера. Он не был выходцем из благородной семьи, не был выпускником Сен-Сира (Жоффр закончил менее аристократичный, но более научный Политехнический институт); не совершенствовал своих знаний в Военной академии. Как офицер Инженерного корпуса, он занимался такими неромантическими делами, как строительство укреплений и железных дорог, и принадлежал к роду войск, откуда, как считали, не могли появиться высшие командные кадры. Он был старшим из одиннадцати детей мелкого буржуа, фабриканта винных бочек из французских Пиренеев. Его военная карьера отличалась малоприметными достижениями и исполнительностью на всех постах, которые он занимал: командир роты на Тайване и в Индокитае, майор в Судане и Тимбукту, штабной офицер в железнодорожном отделе Военного министерства, лектор в Артиллерийском училище, ответственный за фортификационные сооружения при Галлиени на Мадагаскаре с 1900 до 1905 года, дивизионный генерал в 1905 году, корпусной в 1908-м и, наконец, начальник службы тыла и член Военного совета с 1910 года.
Он не имел клерикальных, монархических или других, вызывающих беспокойство связей, во время дела Дрейфуса он был за границей. Его репутация хорошего республиканца была такой же безукоризненной, как и его руки с тщательно сделанным маникюром, выглядел он солидно и совершенно флегматично. Его выдающейся чертой была крайняя молчаливость, которая могла бы показаться у других признаком самоунижения, однако он, нося ее как ореол вокруг своего тучного, спокойного тела, внушал лишь уверенность. До отставки ему еще оставалось пять лет.
Жоффр не был подготовлен к утонченным приемам штабной работы и знал об этом своем недостатке. В один жаркий июльский день, когда двери в Военном министерстве на улице Святого Доминика были распахнуты настежь, кое-кто видел, как генерал По, взяв Жоффра за пуговицу мундира, говорил: «Полно,
шер ами, мы дадим вам Кастельно. Он знает все про штабную работу, и все уладится само собой».Кастельно, выпускник Сен-Сира и Военной академии, был, как и д'Артаньян, родом из Гаскони, где, как говорят, живут люди с горячим сердцем и холодной головой. Он страдал от своих семейных связей с маркизом, от сближения с иезуитами и от личного пристрастия к католицизму, который он исповедовал с таким усердием, что даже получил во время войны прозвище «ле капусин боте» — монах в сапогах. У него, однако, был большой опыт работы в Генеральном штабе. Жоффр предпочел бы Фоша, но, зная, что Мессими испытывает к нему объяснимую неприязнь, выслушал советы По и быстро им последовал.
«Э, — сказал Мессими с сожалением, когда Жоффр попросил назначить Кастельно своим заместителем. — Это вызовет бурю протестов левых партий, и вы наживете себе множество врагов». Тем не менее с согласия президента и премьера, хотя и «состроившего мину», услышав о таком условии, оба назначения были утверждены одновременно. Один знакомый Жоффра, генерал, преследовавший какие-то личные цели, предупредил, что Кастельно может «спихнуть» его. «Избавиться от меня! Ну нет, — ответил невозмутимо Жоффр. — Мне он нужен на шесть месяцев, а потом я его назначу командующим корпусом». Последующие события подтвердили, что Кастельно оказался для него неоценимым и, когда началась война, он, Жоффр, поручил ему командование армией вместо корпуса.
Исключительная уверенность Жоффра в себе проявилась в следующем году, когда его адъютант, майор Александр, решил узнать его мнение о том, скоро ли начнется война.
«Разумеется, скоро, — ответил Жоффр. — Я всегда так считал. Она придет. Я буду сражаться и одержу победу. Мне всегда удавалось выполнять все, за что я брался, — как, например, в Судане. И снова будет так».
«В таком случае вас ждет маршальский жезл», — предположил адъютант, почувствовав трепет при этой мысли. «Да», — согласился Жоффр с хладнокровной лаконичностью.
Под руководством этой невозмутимой фигуры Генеральный штаб взялся в 1911 году за задачу пересмотра Полевого устава, переподготовки войск и составления нового плана кампании с целью замены устаревшего «плана-16».
Фош — направляющий ум штаба — оставил Военную академию, был повышен, затем переведен в действующую армию и, наконец, получил назначение в Нанси, где, по его выражению, граница 1870-го «как шрам перерезала грудь страны». Здесь он командовал XX корпусом, охранявшим границу, который ему суждено было скоро прославить. Он оставил за собой группу сторонников во французской армии, бывших его учениками и входивших в его окружение. Он также оставил после себя стратегический план, послуживший основой «плана-17». Завершенный в апреле 1913 года, он без возражений был принят вместе с Полевым уставом Верховным военным советом в мае того же года. Следующие восемь месяцев прошли в реорганизации армии в рамках этого плана и подготовке инструкций и приказов, мобилизации транспортных и тыловых служб, а также подготовке мест и графиков для развертывания и концентрации войск. К февралю 1914 года план был готов для рассылки по частям каждому командующему из имевшихся тогда пяти армий. Каждый исполнитель получал лишь ту часть плана, которая непосредственно его касалась.
Основную идею этого плана Фош выразил следующим образом: «Мы должны попасть в Берлин, пройдя через Майнц», то есть форсировать Рейн у Майнца, расположенного в 200 километрах к северо-востоку от Нанси. Эта цель была, однако, выражена лишь как идея. В противовес плану Шлиффена «план-17» не содержал ясно выраженной общей директивы и точного графика операций. Это был не оперативный план, а план развертывания войск с указаниями возможных направлений наступления для каждой армии в зависимости от обстоятельств, но без конкретной цели. По существу, это был план ответных действий, отражения немецкого наступления, направления которого французы не могли с твердой уверенностью предсказать заранее, и поэтому он должен был представлять возможность, как сказал Жоффр, «для внесения изменений задним числом и исходя из реальной обстановки». Но главной и неизменной его задачей было: «Наступление!»
Короткая общая директива, выраженная в пяти предложениях, с грифом «секретно», была единственным документом, с которым были ознакомлены все генералы. Они должны были выполнять этот не подлежащий обсуждению план. Однако обсуждать в нем практически было нечего. Как и Полевой устав, и открывался выспренним выражением: «При любых обстоятельствах главнокомандующему надлежит выступить всеми объединенными силами, чтобы атаковать германские армии». Далее в директиве лишь сообщалось, что французская военная кампания будет состоять из двух крупных наступлений — слева и справа от немецкого укрепленного района Мец — Тьонвилль. Части справа, то есть южнее Меца, начнут атаку прямо на восток через старую границу с Лотариигией, в то время как второстепенная операция в Эльзасе предназначалась для того, чтобы вынести французский правый фланг к Рейну. Наступление левее или севернее Меца будет идти на север или, в случае нарушения врагом нейтралитета Бельгии, на северо-восток через Люксембург и бельгийские Арденны. Однако этот маневр мог осуществляться лишь «по приказу главнокомандующего». Главная цель, хотя об этом нигде и не говорилось, заключалась в прорыве к Рейну с одновременной изоляцией и окружением вторгшегося правого крыла немецких армий.