Первый человек в Риме. Том 1

«Я все понимаю. Вперед же, Публий Рутилий! Гнею Маллию Максиму нужен в пару сильный консул – именно такой, как ты. Что касается твоей племянницы – почему бы не позволить ей самой выбрать себе мужа? По-моему, со служанкой у нее это получилось. Хотя я, честно говоря, не понимаю из-за чего весь сыр-бор.

Луций Корнелий говорит, что он стал отцом, но известие он получил не от Юлиллы, а от Гая Юлия. Не сделаешь ли ты мне одолжение, приглядев за этой молодой дамой? Ибо я не думаю, что у Юлиллы столько же здравого смысла, как у твоей племянницы. А больше попросить мне некого.

Спасибо, что известил о болезни Гая Юлия.

Надеюсь, это письмо ты получишь уже будучи новым консулом.

ГОД ШЕСТОЙ (105 г. до Р.Х.) Правление консулов Публия Рутилия Руфа и Гнея Маллия Максима

ГЛАВА I

Хотя Югурта не был еще изгнанником в своей собственной стране, ее наиболее плотно населенные восточные части беспрекословно признали владычество римлян. Столица Цирта располагалась в самом центре страны, и Марий решил, что благоразумнее остаться на зиму там, а не в Утике. Жители Цирты никогда не проявляли особой любви к царю. Но Марий знал: именно побежденный и униженный, Югурта может снискать симпатии. Сулла уехал из Утики управлять римской провинцией, а Авл Манлий оставил службу и получил разрешение ехать домой. Вместе с собой Манлий взял двух сыновей Гая Юлия Цезаря. Они не хотели покидать Африку, но письмо Рутилия встревожило Мария, он чувствовал, что будет разумнее вернуть Цезарю его сыновей.

В январе нового года царь Мавретании Бокх наконец решился: несмотря на кровные и брачные узы с Югуртой, он готов присоединиться к Риму, если Рим снизойдет до этого. Он поехал из Иола в Икозий, где двумя месяцами раньше беседовал с Суллой и больным Манлием, и отослал из Икозия небольшое посольство договориться с Марием.

К несчастью, он не ожидал, что Марий на зиму уйдет из Утики. Небольшое посольство Бокха отправилось в Утику, пройдя севернее Сирты – и мимо Гая Мария.

Там было пять мавританских послов, в том числе младший брат царя Богуд и один из его сыновей. Но воинов, чтобы сопровождать посольство, Бокх им не дал: не желая портить отношения с Марием, не хотел демонстрировать военную силу. Он только намеревался обойти Югурту.

В результате посольство выглядело, как группа преуспевающих торговцев, едущих домой с прибылью от хорошей сезонной торговли и была весьма привлекательна для разбойников, грабивших Нумидию, пользуясь бессилием нумидийского царя. За рекой Убус к югу от Гиппо Регии на посольство напали разбойники, раздевшие послов и даже рабов и слуг.

Лучшие головы состояли при Марии, так что Сулле достались менее сообразительные помощники. Поэтому он взял за правило самому интересоваться всем, что происходит у ворот дворца правителя в Утике и по счастливой случайности увидел толпу путников-оборванцев, безуспешно пытающихся пройти.

– Нам надо увидеть Гая Мария! – настаивал принц Богуд. – Нас послал царь Мавретании Бокх, уверяю вас!

Сулла подошел.

– Впусти их, идиот, – велел он стражнику и взял Богуду под руку, чтобы поддержать его: посол натер ноги.

– Объяснения подождут, принц, – сказал он. – Сейчас – ванна, чистая одежда, еда и отдых.

Несколько часов спустя он выслушал рассказ Богуда.

– Мы добирались сюда дольше, чем предполагали, – сказал Богуд. – И я боюсь, что мой царственный брат будет в отчаянии. Могу я увидеть Гая Мария?

– Гай Марий в Цирте, – ответил Сулла. – Расскажите мне, что хочет ваш царь, я сам свяжусь с Циртой. Так будет быстрее.

– Мы – кровные родственники царя, который просит Гая Мария отправить нас в Рим, где мы попросим Сенат восстановить царя на римской службе.

– Понятно, – Сулла встал. – Устраивайтесь, принц Богуд, и ждите. Я немедленно сообщу Гаю Марию. Но ответа придется несколько дней подождать.

Письмо, пришедшее в Утику спустя четыре дня:

«Привет, привет, привет! Это могло бы оказаться кстати, Луций Корнелий. Я, однако, должен быть осмотрителен. Новый старший консул, Публий Рутилий Руф, сообщает мне, что наш дорогой друг Метелл Нумидийский /он же – Свинячий Пятачок/ повсюду трезвонит, что собирается обвинить меня в вымогательстве и коррупции во время службы в провинции. Так что нельзя дать ему оружие в борьбе против нас. Пусть сам стряпает факты – за мной не числится ни вымогательства, ни коррупции, ты знаешь это сам.

Итак, вот что я хочу от тебя. Я приму принца Богуда в Цирте. Отправь посольство сюда. Но пока не отослал, собери всех римских сенаторов, казначея, официального представителя Сената и Народа Рима со всей Римской Африки. Отправляйся вместе с ними в Цирту. Я же представлю Богуда римлянам – пусть будут свидетелями того, что переговоры шли честно».

Сулла со смехом отложил письмо.

– Превосходно сделано, Гай Марий! – сказал он и отправился поднимать стражников и чиновников на розыски знатных римлян по всей провинции.

Поскольку Рим особое значение уделял поставщикам зерна, Африканскую провинцию любили навещать наиболее рьяные члены Сената. Особенно – в начале года, когда благодаря северным ветрам морской путь безопаснее. Сезон дождей их слишком пугал: ведь дождь лил не каждый день, зато погода в промежутке между ливнями была куда здоровей по сравнению с зимней Европой.

Сулле удалось собрать в кучу двух рьяных сенаторов и двух землевладельцев /в том числе крупнейшего из них, Марка Целия Руфа/, старшего хранителя казны, приехавшего на зимний отдых, и одного римского плутократа, который вел крупные закупки зерна и в Утике был проездом.

Прежде чем принять мавретанских послов, Марий созвал знатных римлян.

– Хочу объяснить вам ситуацию, августейшие. После беседы с принцем и его спутниками нам следует прийти к единому решению – как быть с царем Бокхом. Пусть каждый из вас изложит свое мнение на бумаге, тогда в Риме увидят, что я не превысил власти, – сказал Марий сенаторам, землевладельцам, казначею, квестору и одному правителю провинции.

Исход встречи был точно таким, как хотел Марий: он красноречиво изложил свои доводы и был поддержан квестором Суллой. Мирное соглашение с Бокхом необходимо, – заключили знатные римляне. И сошлись на том, что троих посланцев Мавретании следует отправить в Рим в сопровождении казначея Гнея Октавия Русона, а два других пусть возвращаются к Бокху, чтобы доложить царю о благожелательном отношении Рима.

Гней Октавий Русон опекал Богуда и двух его братьев на пути в Рим, куда они прибыли в начале марта и были немедленно выслушаны на специальном заседании Сената. Это происходило в храме Беллоны. Беллона была собственно римской богиней войны и намного старше Марса, ее храм был местом заседаний Сената об объявлении войн.

Консул Публий Рутилий Руф огласил вердикт Сената при широко открытых дверях храма, чтобы собравшиеся снаружи могли услышать его.

– Передайте царю Бокху, – сказал Рутилий Руф, – что Сенат и Народ Рима помнят и оскорбление, и благосклонность. Нам ясно, что царь Бокх искренне раскаивается в своем проступке, и было бы несправедливо с нашей стороны его не простить. Итак – он прощен! Однако Сенат и Народ Рима требуют, чтобы царь Бокх отплатил нам за добро добром. Мы не ставим условий – какой должна быть услуга. Пусть царь Бокх решает это сам. И когда он проявит добрую волю, Сенат и Народ Рима будут счастливы заключить с царем Бокхом договор о мире и сотрудничестве.

Бокх ответил в конце марта. Сам он предпочел остаться в Икозиуме. Гай Марий, рассудил он, может вести с ним переговоры и на расстоянии – через Богуда. А чтобы защититься от Югурты, он ввел в Икозиум новую армию мавров и, как смог, укрепил маленький порт.

Богуд же отправился к Марию в Цирту.

– Мой царственный брат просит Гая Мария сказать ему, какую услугу можем мы оказать Риму, – Богуд опустился на колени.

– Встань, встань! – раздраженно сказал Марий. – Я не царь! Я проконсул Сената и Народа Рима! Не надо пресмыкаться передо мной. Это унижает меня даже больше, чем того, кто пресмыкается.