Первый человек в Риме. Том 1

Когда ее муж умер, многие хотели жениться на вдове Гракха, ибо та умело управляла хозяйством да и рожать еще могла. Манили к тому же ее знатность и – состояние. Среди претендентов был ни кто иной, как сам Птолемей Прекрасный – бывший царь Египта, сохранявший власть над Киренаикой. Он жил в Риме в годы между его изгнанием из Египта и восстановлением в правах через девять лет после смерти Тиберия Гракха. Занимался он в Риме тем, что забрасывал Сенат жалобами, подбивая и подкупая власть предержащих, дабы помогли ему вернуть египетский трон.

Царь Птолемей был на восемь лет моложе тридцатишестилетней вдовы и не так безобразно толст, как впоследствии.

Он добивался ее руки так долго и настойчиво, будто речь шла о возвращении царства. Но без успеха… Корнелия, настоящая римлянка, не могла принадлежать какому-то там иноземному царьку, как бы богат и могуч он ни был.

Более того. Мать Гракхов решила, что настоящая знатная римлянка вообще не должна вторично выходить замуж. И поклонник за поклонником получали вежливый отказ. Вдова предпочитала одна поднимать своих детей.

Когда народным трибуном Тиберий Гракх был убит, она держалась мужественно и не обращала внимания на слухи о причастности ее двоюродного брата Сципиона Эмилия к убийству. Не трогала ее и смертельная ненависть между Сципионом Эмилием и его женой – ее собственной дочерью Семпронией. Не тронула ее и загадочная смерть Сципиона Эмилия, который – опять же, по слухам, был убит собственной женой – ее дочерью. Так она оставалась одна со своим последним сыном – воспитывать его и готовить к карьере.

Однако Гай Гракх пал жертвой насилия, когда ему едва исполнилось семнадцать. Все решили, что этот страшный удар сломит Корнелию, мать Гракхов. Но нет. В знак траура она ходила с непокрытой головой, но продолжала жить – овдовевшая, потерявшая двух прекрасных сыновей. Оставалась еще дочь, Семпрония, – но и та озлобилась и затворилась от людей.

– Я должна вывести в жизнь мою дорогую маленькую Семпронию, – твердила Корнелия, сосредоточив все свои интересы на крошечной дочери Гая Гракха.

Из Рима она уехала, поселилась в огромной вилле в Мизенуме, ставшей эталоном вкуса и изящества. Здесь она собрала свои письма и статьи и великодушно позволила старому Сосию Аргилетскому опубликовать их – после того, как друзья долго уговаривали ее не утаивать этих страниц от потомков. Личность автора ярко отразилась в этих заметках – остроумных, изящных, обаятельных и весьма глубокомысленных. В Мизенуме она закончила свои записки.

Когда Аврелии было шестнадцать, а матери Гракхов – восемьдесят три, Марк Аврелий Котта с Рутилией нанесли Корнелии визит, проезжая через Мизенум. С ними были все дети, включая надменного Луция Аврелия Котту, который в свои двадцать девять держался от семьи особняком. Детям велели держаться скромно, как весталка, и собранно, как кот перед прыжком: не суетиться, не качаться на стульях, не пинать друг друга ногами – под страхом смерти!

Впрочем, то были напрасные предосторожности. Корнелия, мать Гракхов, прекрасно понимала мальчиков, а ее внучка, Семпрония, была лишь годом моложе Аврелии.

Очарованная младшими Коттами, она засиделась в их обществе даже дольше, чем хотелось бы секретарю Корнелии, ее верному рабу: она была уже слишком слаба.

Домой Аврелия вернулась вдохновленная: – она поклялась тогда, что когда вырастет, будет столь же твердой, терпеливой и честной, как Корнелия, мать Гракхов. После этого ее библиотека и пополнилась трудами замечательной женщины.

Встрече их не суждено повториться: на следующую зиму мать Гракхов умерла – сидя с непокрытой головой и держа за руку внучку. Она только-только успела известить внучку о помолвке с Марком Фульвием Флакком Бамбалло, единственным спасшемся из семьи Фульвиев Флакков, перебитых за то, что поддерживали Гая Гракха. Корнелия с удовольствием сообщила внучке, что все еще обладает в Сенате достаточным влиянием, чтобы противостоять Lex voconia de mulierum hereditatibus, в данном случае – в связи с тем, что несколько кузенов, неожиданно объявившихся, предъявили свои права на обширное достояние Семпрониев, пользуясь этим законом, направленным против женщин. Требование, добавила она, распространяется и на следующее поколение, в случае, если женщина будет иметь лишь прямого наследника.

Смерть Корнелии, матери Гракхов, была столь легка и благостна, что весь Рим возрадовался: боги действительно любили Корнелию, мать Гракхов, позаботились о ней. Как представительница из рода Корнелиев, она была погребена, а не кремирована. Корнелии единственные среди знатных и незнатных фамилий Рима оставляли свои тела после смерти нетронутыми. Великолепное надгробие на виа Латина стала ей монументом, всегда окруженным свежими цветами. С течением лет оно стало и святыней, и алтарем, хотя культ Корнелии официально не вводили. Римские женщины при случае молились Корнелии и оставляли у ее могилы свежие цветы. Она стала богиней – но необычной для пантеона: символом непобедимости духа перед лицом величайших страданий.

Так как же поступила бы Корнелия, мать Гракхов? Впервые Аврелия не знала, как ответить на этот вопрос. Ни логика, ни инстинкт не могли помочь Аврелии: ведь ее идеалу родители никогда не предоставили бы свободу выбора. Конечно, Аврелия понимала, почему хитрый дядюшка Публий предложил такой выход. Она была достаточно образована, чтобы обнаружить параллели между своим положением и положением Елены Троянской, хотя Аврелия вовсе не считала себя роковой женщиной.

В конце концов она пришла к решению, которое наверняка одобрила бы Корнелия, мать Гракхов: тщательно проверить своих поклонников и выбрать лучшего. Не обязательно того, кто больше понравится. Главное – чтобы он соответствовал идеалу римлянина. Пусть он будет благородного происхождения, по меньшей мере сенаторской фамилии, репутация которого за времена республики не запятнана бесчестьем. Пусть будет храбр, равнодушен к деньгам, неподкупен – готов, если необходимо, отдать жизнь за Рим или за свою честь.

Немалый список достоинств… Вот только как девушке с ее скромным жизненным опытом быть уверенной, что суд ее верен? Она решила поговорить со старшими членами ее семьи: Марком Коттой, Рутилией и старшим братом Луцием Аврелием, чтобы они тоже непредвзято оценили каждого из кандидатов. Все трое постарались помочь, чем могли. Увы, и это не помогло – мнения старших только сбивали ее с толку. Аврелия так и не определила, какой из женихов лучше.

– Ни один ей не понравился, – уныло сказал Котта жене.

– Ни один, – со вздохом подтвердила жена.

– Невероятно, Рутилия! Шестнадцать лет девчонке – и ни по кому не вздыхает! Что с ней такое?

– Ну откуда я знаю? – спросила Рутилия. – Тут она не в меня.

– Ха! Ну уж конечно и не в меня! – огрызнулся было Котта, но затем сдержал раздражение и поцеловал жену. Впрочем, уныние от этого не прошло.

– Готов биться об заклад, ты знаешь, что в конце концов она не найдет ни в одном из них ничего хорошего!

– Согласна.

– Ну и что же нам тогда делать? Если ничего не предпримем – останемся с первой в истории Рима своевольной старой девой на руках!