Первый дон

— Вы, должно быть, знаете, — ответил Бальдо Розамунди. — Я построил в Венеции три церкви. В память о внучке содержу дом сирот. Я отказался от плотских наслаждений, недостойных мужчины моего возраста, и вновь обрел любовь к Иисусу и Благословенной Мадонне, — он выдержал паузу, и на его губах промелькнула кроткая улыбка, которую Папа хорошо помнил. — Ваше святейшество, только скажите, как еще я могу послужить церкви, и я все исполню.

Александр сделал вид, что обдумывает его слова.

— Тебе, должно быть, известно, что после избрания на папский престол моя величайшая мечта — возглавить новый Крестовый поход. Привести христианскую армию в Иерусалим и вернуть христианам место, где родился Христос.

— Да, да! — с жаром воскликнул Розамунди. — Я использую все свое влияние в Венеции, чтобы вы получили в свое распоряжение прекрасный флот. Вы можете рассчитывать на меня.

Александр пожал плечами.

— Венеция, как ты знаешь, обхаживает турок. И венецианцы никогда не станут подвергать опасности свои торговые пути и колонии, поддерживая Крестовый поход.

Я это понимаю, как, разумеется, и ты. Что мне действительно нужно, так это золото на жалованье солдатам, на продовольствие и вооружение. Священный фонд недостаточно велик, несмотря на налоги со священнослужителей, несмотря на десятину, которую платит каждый христианин. С римских евреев я беру две десятины. Но денег на Крестовый поход все равно не хватает, — тут Александр улыбнулся и добавил:

— Вот тут ты и можешь послужить церкви.

Бальдо Розамунди задумчиво кивнул. Даже изобразил изумление, вскинув брови. И смиренно ответил:

— Ваше святейшество, скажите, сколько вам нужно, и я все сделаю, даже если мне придется заложить мои корабли.

Александр уже прикидывал, какую сумму можно потребовать с Розамунди. Наличие святой в семье привело бы к тому, что при любом королевском дворе христианского мира Розамунди принимали бы с распростертыми объятьями. Святая охраняла бы всю семью от могущественных врагов. И пусть в истории христианства насчитывалось почти десять тысяч святых, лишь несколько сотен из них утверждались Римскими Папами.

Александр заговорил медленно, роняя каждое слово:

— Твоя внучка, несомненно, благословлена Святым Духом. Она показала себя истинной христианкой, прославила царство Божие на земле. Но, возможно, прошло слишком мало времени после ее смерти, чтобы канонизировать ее. Очереди ждут и другие кандидаты, некоторые по пятьдесят и сто лет. Я не хочу торопиться. В таких делах спешка ни к чему.

Бальдо Розамунди, который только что лучился уверенностью в том, что все сложится как нельзя лучше, разом сник.

— Я хочу при жизни помолиться над ее мощами, — едва слышно прошептал он. — Так долго мне не прожить.

Я хочу, чтобы на небесах она замолвила за меня словечко.

Я искренне верю в Христа, как и в то, что моя Дора — святая. Я хочу поклоняться ей, пока сам нахожусь на земле.

Умоляю вас, ваше святейшество, скажите, что я должен для этого сделать.

Александр видел, что Бальдо не кривит душой, действительно верит в святость своей внучки. А потому, как азартный игрок, удвоил сумму, которую намеревался попросить.

— Нашему фонду недостает пятисот тысяч дукатов.

Получив их, христианский мир сможет взять Иерусалим.

Бальдо Розамунди аж подпрыгнул. На мгновение прижал руки к ушам, словно не хотел услышать ответ Папы.

Но быстро пришел в себя, и по его лицу разлилось блаженство.

— Благодарю вас, ваше святейшество. Но вы должны лично прибыть в Венецию и освятить ее мощи.

— Это моя обязанность, — спокойно ответил Александр. — Святой выше любого Папы. А теперь помолимся вместе и попросим ее замаливать наши грехи на небесах.

Глава 17

В то утро Чезаре проснулся с радостным предчувствием. Он уже ощущал начавшиеся в нем перемены. Днем ему предстояло предстать перед конклавом кардиналов, назначенным Папой с тем, чтобы «рассмотреть» его освобождение от данных им обетов и разрешить ему сложить с себя сан кардинала.

Конклав состоял из пятнадцати человек, но на заседание пришли тринадцать. Испанский кардинал заболел малярией, один из итальянских — свалился с лошади.

Никому из кардиналов ранее никогда не приходилось сталкиваться с такой просьбой, потому что для большинства людей в христианском мире сан кардинала казался пределом мечтаний. Еще бы, так высоко подняться в церковной иерархии, пользоваться всеобщим уважением, иметь возможность, пусть для многих и чисто номинальную, стать следующим Папой. Едва ли не для всех присутствующих кардиналов сан этот дался долгими годами изматывающей работы, молитвами… иной раз, и совершением грешного деяния, так что желание Чезаре сложить с себя сан удивляло и где-то обижало. Ни один из них не расстался бы добровольно с красной шляпой.

Члены конклава сидели на резных деревянных стульях, рядком поставленных в зале Веры. Длинная череда красных шляп казалась гигантской лентой, положенной перед картиной «Страшный суд». Бесстрастностью лица кардиналов напоминали маски.

Чезаре встал, чтобы обратиться к ним:

— Я стою перед вами, чтобы объяснить, почему решил обратиться к вам с просьбой сложить с меня сан кардинала. Я должен признать, что никогда не хотел быть священнослужителем. Мой отец, его святейшество Александр Шестой, сделал для меня этот выбор с самыми лучшими намерениями. Однако это не мой выбор, и ему никогда не стать моим призванием.

Кардиналы нервно переглядывались, изумленные откровенностью Чезаре. Он же продолжил:

— Мой выбор — вести в бой папскую армию, защищать церковь и Рим. И должен добавить, я хочу жениться и иметь законных детей. В этом мое истинное призвание, и я, дорогие коллеги, смиренно прошу освободить меня от моих обетов и позволить сложить с себя сан.

— Если мы на это пойдем, для церкви может возникнуть серьезная опасность, — запротестовал один из испанских кардиналов. — Ибо если кардинал Борджа станет принцем, а потом у него возникнет желание заключать новые союзы, служить новому королю, не обратится ли он во врага церкви и Испании?

Александр величественно поднялся с трона. Кардиналы знали, каким бы он хотел слышать решение комиссии, и теперь повернулись к нему, ожидая окончательного подтверждения.

— Просьба моего сына — благо для его души. Ибо, как он только что признал, его истинное призвание — жениться и быть солдатом, а не носить сутану. Его плотские аппетиты и отсутствие религиозных интересов причиняют папству немало хлопот, ибо он не может держать в узде свои страсти. И мы должны согласиться, что сие не идет на благо святой матери-церкви. Мы должны также учитывать, что при отставке кардинала освобождаются тридцать пять тысяч дукатов, положенных ему ежегодно, которые поровну делятся между остальными. Учитывая все положительные моменты, связанные со сложением сана кардиналом Борджа, и исходя из того, что наша главная цель — спасение душ, мы должны удовлетворить его просьбу.

Решение комиссия приняла единогласно.

На последующей короткой церемонии Папа Александр освободил сына от его обетов и разрешил жениться, даровав ему на то особое папское благословение.

Чезаре Борджа бережно положил перед комиссией лиловую сутану и красную шляпу, поклонился кардиналам и Святейшему Папе, а потом с высоко поднятой головой вышел из зала Веры в солнечный свет. Человеком мира — не церкви. Для него начиналась новая жизнь.

* * *

Александр, конечно, опечалился, поскольку строил свои планы в расчете на то, что Чезаре со временем сменит его на папском престоле. Но после гибели Хуана ему требовался главнокомандующий папской армией, которому он мог полностью доверять, поэтому он подчинился воле Господа и согласился с решением сына.