Первый еретик. Падение в хаос

Здесь же, разумеется, была и Благословенная Леди — выделявшаяся среди своих служанок и компаньонов кроваво-красным платьем, более уместным на терранском балу, чем на скользкой, почерневшей от масла палубе боевого корабля. На вид ей было не больше тридцати, хотя, принимая во внимания срок ее пребывания на флоте, в недалеком прошлом должна была иметь место серьезная омолаживающая хирургия.

Исхак потратил несколько минут, наблюдая за ней. У нее была смугловатая кожа, не такая темная, как у самого Исхака, но явно от жителей пустыни. Было легко понять, почему ее считали благословленной. Ему никогда не приходилось видеть никого, обладающего такой неторопливой и непринужденной грациозностью и столь утонченной и проницательной улыбкой. Каждый раз, когда она обращалась к кому-либо из свиты, казалось, что она улыбается какой-то их тайной шутке с очаровательным смущением.

Исхак тут же решил, что желает ее.

Какой-то миг он был уверен, что она повернулась, чтобы взглянуть на него. Разве не говорили, что она слепа? Или это просто ширма? Слух для увеличения таинственности?

Почетный караул имперской армии тоже соизволил появиться. Одетые в белое офицеры 54-го Эвхарского стояли стройными рядами, их униформа впечатляла своими пышными украшениями. Каждый из офицеров держал руку в перчатке на эфесе сабли, висевшей в ножнах на боку, свободные руки располагались на уровне пояса, пока они стояли навытяжку. В середине переднего ряда Исхак различил седеющую полубионическую фигуру генерала Аррика Джесметина.

У генерала была на корабле пугающая репутация: все доходившие до летописцев слухи называли Старого Аррика тираном и надсмотрщиком. Они встречались прежде всего один раз, в коридоре на верхней палубе, когда новоприбывший летописец выискивал источник для вдохновения. Джесметин пробыл на флоте шестьдесят лет, и каждый месяц из них был заметен. Он ходил с серебряной тростью, большая часть правой стороны тела гудела и жужжала от работы бионики под формой старика. Борода была коротко подстрижена на худом лице, бледная кожа которого окружала оскал, похожий на прорезь в старой шкуре.

– Эй ты, - произнес генерал.
– Ты заблудился?

Ну, на самом деле, он не заблудился. Но и делать здесь, на оперативной палубе, ему было нечего.

– Да. Заблудился.

– Ты не умеешь врать, сынок.

Это чрезвычайно обидело Исхака, но он не подал вида.

– Именно так.

– Ты слишком много улыбаешься. Будь у меня дочери, я бы тебя прикончил только за то, что ошиваешься возле них.

– При всем уважении, сэр, я не в настроении для клеветы. И я действительно немного заблудился.

– Видишь? Продолжая улыбаться, ты меня не проведешь. Кто ты такой?

– Исхак Кадин, официальный летописец, - ему нравилось, как это звучит, так что он произносил фразу как можно чаще.

– О, - старик прокашлялся со звуком промываемой гальки.
– Ты, случаем, не поэт?

– Нет, сэр. Я имаджист.

– Жаль. Благословенная Леди любит поэзию. Хотя, гм, оно и к лучшему, что ты никогда не переступишь ее порога, я полагаю.

Это было до того, как он узнал, кто такая Благословенная Леди, но одного такого ворчания хватило, чтобы заставить его желать переступить ее порог как можно скорее, кем бы она ни была.

– Стало быть, охотишься за пиктами?

– Виновен по всем пунктам, - Исхак сдержал улыбку, не дав ей появиться на губах.

Старик почесал свою аккуратную бородку, пальцы заскребли по волосам, которые были чуть длинее щетины.

– Это боевой корабль, знаешь ли. Шляясь вот так, ты можешь вляпаться в кучу неприятностей. Ступай обратно на нижние палубы и жди с остальными прибытия капеллана. Там и сделаешь все свои пикты.

Исхак счел это справедливым, но прежде чем развернуться и уйти, решил еще раз попытать счастья.

– Сэр?

– Что?
– старик уже уходил, постукивая тростью по полу.

– Вы не выглядите как тот неумолимый ужас, которого велено опасаться всем летописцам.

Генерал Аррик улыбнулся, отчего трещина на его лице стала еще менее симпатичной.

– Это только потому, что ты не один из моих подчиненных, летописец Кадин. А теперь уходи с оперативной палубы и возвращайся в подпольный бар, который, я уверен, вы, мелкие крысы, уже устроили в темном уголке этого благословенного корабля.

– Он называется «Погребок».

– Как подходяще, - фыркнул старик и ушел.

Так что он ждал одиннадцать дней и, в полном соответствии с прогнозом генерала, провел их в баре.

И вот он был здесь, дотащив свое измученное похмельем тело до главного ангара правого борта, и ожидал вместе с разными отбросами и военным начальством прибытия капеллана.

– Я думал, что Алый Повелитель будет тут, - прошептал он Марсину. Летописец просто пожал плечами, продолжая делать записи и набрасывать непонятные фигуры.

По крайней мере, здесь были Астартес, хотя Исхаку их присутствие доставило куда меньше удовольствия, чем он ожидал. Их было всего двадцать: серые изваяния, стоявшие двумя рядами по десять, не шевелясь. Огромные болт-пистолеты были прижаты к нагрудникам Несущих Слово, отключенные цепные мечи висели сбоку. Свитки и изображения выдавали в них воинов 37-й штурмовой роты.

Исхак был в курсе разговоров о развертывании: большая часть 37-й роты была на мире внизу, ведя умиротворительную войну вместе с эвхарскими полками генерала Аррика.

Он сделал несколько изображений безмолвно возвышающихся Астартес, но угол обзора был далек от идеала, а край кадра испортили ковылявшие на заднем плане сервиторы. Он ожидал, что воины будут более великолепными и вдохновляющими, но обнаружил, что ему трудно сглотнуть, если долго смотреть в их сторону. Они вообще не были вдохновляющими. Просто… внушительными. Отстраненными. Холодными.

– Внимание!
– рявкнул генерал.

Исхак в ответ встал слегка ровнее. Эвхарские офицеры вытянулись, словно шомпола. Астартес не пошевелились.

Десантно-штурмовой корабль медленно и спокойно вплыл в ангар, маневровые двигатели извергали воздух под давлением, пока он опускался. Алая броня покрывала «Громовой ястреб» однообразными пластинами, слева и справа находились тяжелые болтерные турели — сервиторы, прикованные к орудийным системам, постоянно готовые к угрозе.

Посадочные захваты прикоснулись к палубе. Наконец, с визгом гидравлики опустилась пассажирская аппарель.

Исхак сделал пикт зевающей пасти корабля.