Первый курс

После очередной изнурительной тренировки в невесомости они оба едва держались на ногах. До первой игры сезона – против команды Китая – оставалось всего три дня, а мастерство российских игроков по-прежнему, мягко говоря, оставляло желать много и много лучшего. Имелась, правда, надежда, что и их соперник подойдет к матчу не в самой идеальной форме, но и та была невелика – по слухам, расползавшимся по Школе, словно дождевые черви после летнего ливня по асфальту, к этому моменту курсанты из Поднебесной освоили криск лучше всех остальных. Не вполне ясно, правда, кто бы мог такое сравнение провести, но не говорили же, к примеру, что лучшие на сегодня – это русские, или, скажем, индусы!

Итак, до матча команд «Варяг» и «Цзе ши хуань хунь» оставалось ровно три дня. Да именно так: смирившись с тем, что команды сформировались строго по национальному признаку (кто бы сомневался!), администрация Школы потребовала, чтобы им хотя бы были присвоены нейтральные наименования. Название «Варяг» возникло у россиян сразу же. Гайдуков, правда, высказал некоторые сомнение, что оно достаточно нейтральное, но, вроде, прокатило. Американцы назвали свою команду «Freedom», то есть «Свобода», Европа обзавелась очередным «Конкордом» – «Согласием». Что там придумали индусы, японцы и австралийцы, Иван точно не знал – кажется, у японцев было что-то про сакуру, цветущую на южном склоне Фудзиямы – по-японски, разумеется. А вот название китайской команды в переводе звучало несколько нелепо и мрачно: «Позаимствовать труп, чтобы вернуть душу».

– Это древняя китайская мудрость, одна из знаменитых тридцати шести стратагем, – пояснил своим удивленным курсантам Гайдуков. – Ее смысл неоднозначен. Один из вариантов – менять средства, не затрагивая системы. Что-то вроде: наливать новое вино в старые мехи. Специфика востока: у нас, как известно, исстари принято делать как раз наоборот. Возможно, этим они хотели сказать, что при помощи нового средства – криска – будут проводить старую идею – собственное первенство… Другой смысл этой стратагемы подразумевает необходимость использования любых доступных средств для решения поставленной задачи. То есть нас предупреждают, что не следует особо ждать от них «файр плэй»… А вообще, черт их разберет, этих китайцев! – оптимистично заключил кавторанг.

Регламент Кубка Школы предусматривал игру по олимпийской системе – на вылет. В четвертьфиналах, помимо русско-китайской пары, должны были встречаться Япония с Австралией и Индия с ЕС. Соперником США, которым случайно или намеренно пары не хватило, должна была стать команда, проигравшая свой первый матч с наименее крупным счетом. Четвертьфинальные матчи были назначены на ноябрь, полуфиналы – только на март, а финал и вовсе должен был состояться не ранее июня – так что время для подготовки еще будет. Если, конечно, не вылететь из турнира после первой же игры.

– Ну, что на ужин? – спросил Соколов, плотно застегивая повседневный форменный комбинезон.

– А есть варианты? – контрастный витаминизированный душ придал Ивану сил, но ноги по-прежнему немилосердно гудели, а движения рук давались с таким трудом, что приходилось опасаться, удержат ли пальцы вилку, не говоря уже о подносе.

– Всегда есть варианты. Можно пойти в столовку и съесть ужин, а можно ужин прогулять, и тогда на вечернем разборе Гайдуков сожрет с потрохами уже нас.

– Подавится, – Голицын поднялся. Вариантов и в самом деле особо не было.

В ресторанном зале Глеб уже привычным путем направился к ломящемуся от разносолов привилегированному столу – за все время учебы Соколов лишь однажды лишился места за ним, но уже на следующий же день состоялось его триумфальное возвращение. Иван же, бросив беглый взгляд на табло – не дежурный (это плюс), Эмма не рядом (это, ясно, минус) – пристроился в очередь за подносами. После того, как нард Орн, выполняя свое обещание, перестал снабжать Голицына очками – лишь однажды не утерпел и расщедрился на пять баллов, но тогда Иван и правда продемонстрировал воистину виртуозный пилотаж – выше четвертого стола с конца он уже не поднимался. Не все гладко обстояло и в общекомандном зачете. Второе место, еще месяц назад отыгранное у сильно сдавших американцев – вслед за россиянами их сумели обойти и японцы – они худо-бедно пока сохраняли, но отставание от неизменно лидировавших китайцев, начавшее было понемногу сокращаться, вновь приобрело характер необъятной пропасти.

Поставив на поднос полученные на раздаче тарелку и стакан с напитком, Иван двинулся к назначенному ему столу. Сегодня – третьему от конца. Почти все места за ним были уже заняты. Мысленно порадовавшись, что традиционные недруги вновь не будут сегодня его соседями – оба негра прочно оккупировали последние две строчки в таблице, и, соответственно, дежурный стол, Мазовецки и Краулиньш были где-то далеко впереди, а на оставшихся двух-трех подпевал ему было, по большому счету, наплевать, Иван кивнул Джеймсу Гранту, Теду Гору и Курту Фрицу, и пожал руку Далджиту Сингху. Последним подошел высокий австралиец по фамилии не то Хант, не то Хантер – тоже, в общем-то, личность вполне нейтральная.

В ожидании традиционного торжественного выхода преподавателей каждый убивал время как умел: Грант и Гор о чем-то негромко переговаривались, немец сосредоточенно ковырял вилкой крышечку тарелки, сикх задумчиво смотрел куда-то сквозь австралийца, который, в свою очередь, шарил глазами по быстро наполняющемуся залу. Наконец, словно найдя то, что искал, взгляд Ханта-Хантера перестал блуждать. Машинально проследив за ним, Иван увидел Маклеуд.

В груди у Голицына неприятно кольнуло. Мало того, что Эмма за одним столом с Краулиньшем, так еще эта дылда австралийская на нее пялится. За день не насмотрелся?

Внезапно прямо на глазах Голицына девушка стремительно вскочила со своего места, едва не опрокинув на пол поднос.

– О, Господи, Краулиньш, как же ты меня достал! – с отвращением воскликнула она на весь зал.

Все взоры тут же обратились на Маклеуд. Не обращая на них никакого внимания, Эмма подхватила со стола свой поднос и быстрым решительным шагом пересекла ресторанный зал. Цель ее движения Иван понял лишь тогда, когда девушка резко остановилась прямо у их стола.

Зал замер, затаив дыхание.

– Тони, дружище! – слегка дрожащим не то от волнения, не то от гнева голосом проговорила Эмма, обращаясь к австралийцу. – Не будешь ли ты так любезен поменяться со мной местами?

– Как это – поменяться? – опешил Хант-Хантер.

– Ты что, маленький, не понимаешь? Взять поднос и пересесть на мое место. Тебе эти ублюдки, кажется, даже симпатичны? – Эмма кивнула в сторону Краулиньша и компании.

– Ничего они мне и не симпатичны… – принялся зачем-то оправдываться Тони. – Да и при чем тут это? Это же мое место! Там – твое…

– Да какая разница! – раздраженно воскликнула Маклеуд. – Какое-то значение имеют только два стола – дежурный, – она махнула правой рукой в сторону, заставив поднос опасно покачнуться в левой, – и привилегированный, – последовал мах в противоположную сторону. – Все остальное лишь для того, чтобы мы не кучковались по странам. Поэтому я и прошу поменяться именно тебя, Тони – чтобы никто ничего не сказал о национальных пристрастиях.

Загипнотизированный ее напором, австралиец уже стал было приподниматься, но, встряхнув головой, тут же плюхнулся обратно.