Первый линзмен

– Мое желание или нежелание ничего не изменят. Я позволила бы тебе уйти, если б опасность была действительно велика…

– Что ты хочешь сказать?

– Существуют определенные правила, дорогой. И ты на один год старше призывного возраста.
– Последняя фраза прозвучала как-то слишком торжественно.

– Подумаешь! Технические эксперты нужны всегда, так что для меня сделают исключение. Неужели никому не нужен такой умница?

– Вполне вероятно… И ты станешь штабным офицером, а их не убивают и даже не ранят. Тем более, что дети наши выросли, заботу о кошках я поручу соседям, и вполне смогу поехать с тобой. Мы даже не будем разлучаться.

– Но, с другой стороны, деньги… - Киннисон покачал головой.

– Фу, ну кто сейчас об этом думает! Хотя для безработного химика такая забота о своем будущем - явление очень отрадное, - Сони рассмеялась так заразительно, что Ральф не устоял. Он перестал хмуриться и тоже улыбнулся.

– Ладно, ехидная девчонка, я пошлю телеграмму в военный департамент.

Телеграмма была послана. Киннисоны ждали. Ждали, ждали, ждали. Пока в середине февраля не начали поступать красиво оформленные письма.

"Военный департамент высоко оценивает ваш военный опыт и желание снова взять в руки оружие для защиты своей родины. Анкета ветерана…, аккуратно заполните… Форма 191А… Форма 170… В двух экземплярах… Не отчаивайтесь, что вашу помощь отвергли. К сожалению, военный департамент не может принять вас…"

– Черт подери, я уже закипаю!
– сжав кулаки, Киннисон ходил по комнате, натыкаясь на стулья.
– Что у этих идиотов в головах? Они уверены, что если мне пятьдесят один, то я стою одной ногой в могиле - а я ставлю четыре против одного, что нахожусь сейчас в лучшей форме, чем этот вонючий начальник департамента.
– Ральф никогда не церемонился в выражениях.

– Конечно, конечно, дорогой, - успокаивала его Сони, облегченно улыбаясь.
– Я тут нашла в газете объявление, может, оно тебя заинтересует?

– Так… Инженер-химик… Завод по производству снарядов… Семьдесят пять миль от Тонвиля, стаж работы более пяти лет… Органическая химия…, технология взрывчатых веществ…"

– Вот видишь, ты им нужен, - твердо сказала Сони - Степень доктора у меня есть, химиком-технологом я проработал более пяти лет, а если я не разбираюсь во взрывах, то в них вообще никто не разбирается. Пожалуй, я напишу им письмо. Он написал и ему прислали кучу анкет. И снова - ожидание. Ральф ужинал, когда оглушительно зазвенел телефон.

– Говорит Киннисон, - недовольно пробурчал он.
– Да…, да…, доктор Самнер…, да…, конечно, очень приятно. Да…, на один год старше… О, это не важно, мы отнюдь не умираем от голода. Не можете платить сто пятьдесят, я согласен на сто… Семьдесят пять… Да, пятидесяти достаточно. О, я слишком известен в своей области, чтобы звание младшего химика меня оскорбило. Встретимся в час… Что? Да, наверное, смогу… До свидания.

Он повернулся к жене, пнул толстую рыжую кошку, подошедшую к нему приласкаться и возбужденно заговорил:

– Знаешь, они хотят, чтобы я приехал прямо сейчас и сразу взялся за работу!

– Конечно, милый, - Сони пыталась утешить обиженную кошку и обратила не слишком много внимания на слова мужа.

Киннисон сел за стол и, взяв вилку, продолжал разглагольствовать:

– Я очень рад, что вовремя объяснил старому придурку Хендриксу, куда надо было засунуть предложенный им контракт. Столько лет честно делились друг с другом, и вдруг он предлагает мне такое! Видите ли, опубликовать работу только с одним автором - с ним самим - достойно по отношению к старому другу!

– Конечно, милый, ты прав. Это совсем не по-джентльменски. Но, может быть, он поверил в то, что ты говоришь после любой драки - дескать, ты слабый и мягкий человек.
– Сони усмехнулась.
– К тому же, ты его достаточно наказал. Как ты думаешь, возьмут тебя обратно в фирму после окончания войны? Ведь свару-то затеял ты.

– Это все мелочи, детка. Я обязательно вернусь, - он сжал челюсти.

– Нет такого начальства, которое разбрасывалось бы своими лучшими работниками. Пока они могут продавать уже разработанные технологии, я буду не нужен, а вот когда понадобятся мозги, они меня позовут обратно.

– Дай-то бог!
– Сони ласково взяла мужа за руку.
– Удивляюсь, что кто-то вообще может добровольно брать на работу такого забияку, как ты.

– Опять меня недооценивают, - шутливо посетовал Ральф.
– Моя жена явно больше любит кошек, чем единственного мужа. Однако, несмотря на то, что я не кладезь добродетелей, я выбиваю людям зубы только после покушения на мои собственные.

***

Энтвилский артиллерийский завод раскинулся на площади более чем двадцать квадратных миль. Девяносто восемь процентов этой территории было огорожено высоким забором с рядами колючей проволоки, натянутой поверху. Редкие здания были разделены весьма значительными расстояниями - ведь взрывчатку здесь мерили тоннами, а значит, безопасность работавших требовала особой планировки. Вся огромная площадка была разделена на квадраты, и в каждом из них занимались определенным типом взрывчатки и снарядов.

"Снаружи" забора все было иначе. Царство администрации и благоустроенности. Дома, заполненные чистенькими, аккуратненькими профессионалами, отвечавшими за организацию труда двадцати тысяч мужчин и женщин. Но несмотря на тишину и уют, работавшие "внутри" предпочитали заглядывать сюда как можно реже.

Именно там, "внутри", подальше от администрации и на безопасном расстоянии от Первого квадрата, находилось длинное низкое здание, совершенно не правомерно называвшееся химической лабораторией. Не правомерно в том смысле, что главный химик - очень способный, но невероятно сварливый специалист-взрывник - набрал в свой химический сектор лучших инженеров, химиков, физиков и даже метеорологов.

Она из комнат лаборатории отделялась от прочих сплошной стеной из стали толщиной в шестнадцать дюймов. Это помещение было построено так, чтобы ни один из взрывов, которыми развлекались работавшие там парни, не мог повредить зданию и его персоналу.

Главные магистрали в Энтвиле были вымощены серым камнем, но в феврале 1942 года такие мелочи, как дорожки между корпусами существовали только на бумаге. Почва, богатая глиной, размякла и превратилась в сплошную лужу глубиной в шесть дюймов, полностью изолировав дальнюю лабораторию от внешнего мира. Редкое начальство рисковало пробираться по грязи, чтобы увидеть ехидные ухмылки и услышать советы купить лодку или построить мост. Недоступность и постоянные сквозняки, царившие в комнатах, дали повод одному из остряков-химиков назвать это "уютное" местечко Сибирью.

Прозвище прижилось. Более того, его подхватили и провозгласили официально. Так что когда грязь высохла и набеги начальства стали постоянными, сотрудники химической лаборатории остались сибиряками. В течение одного года сибиряки стали известны на всех артиллерийских заводах, а также в таких кругах, где никто не имел понятия, как зародилось это прозвище.

Киннисон превратился в "сибиряка" с тем же энтузиазмом, что и работавшие в лаборатории юнцы. По сравнению с ним все они были очень молоды, хотя у каждого уже имелся стаж самостоятельной работы, а "Кэп" Самнер старался подкинуть им еще и еще - побольше. Принимал он на работу с неподражаемой любезностью, а вот выгонял с беспардонной грубостью; впрочем, этот человек хорошо разбирался и во взрывах, и в людях. Конечно, так любви не завоюешь, но уж уважали Самнера все.