Первый меч Бургундии

– Ну что же, милые дамы, - строго начал герцог, обводя свою добычу взглядом барчука, завернувшего в фешенебельный бордель.
– Каждая из вас, кроме одной, сейчас сможет вернуться к прерванным занятиям. А прекраснейшей будет оказана честь послужить Великому герцогу Запада. Разумеется, на чести супа не сварить, поэтому моя избранница будет щедро вознаграждена.

Девицы мгновенно повеселели и осмелели. Поднялся гвалт.

– Сеньор, возьмите меня!

– Меня, меня!

– Нет, сир, лучшая - я!

– Клянусь Кровью Христовой, у меня самый гибкий стан во всей Лотарингии!

Ещё много было неразборчивого по-немецки.

– Тихо!
– Карл покраснел до корней волос. "Сейчас, наверное, с меня весь лагерь покатывается."

– Ты!
– Карл ткнул пальцем в высокую черноволосую тихоню, которая всё это время простояла, озадаченно прикусив губу крепкими белыми резцами и нервически поглаживая край богатого платья. Платье с прорезными рукавами было отделано мехом и сдержанно расшито жемчугами по краям собольих врезок. Такой кутюр стоил хороших денег и это предопределило выбор Карла.

4. Демагогия в будуаре

Неловкость всё-таки возникла. К тому моменту, когда шатер покинули все разочарованные шлюхи до последней вкупе с Жануарием, Карл и девушка, представившаяся Доротеей, сами собой заняли взаимоневыгодные позиции.

Он, Карл, облокотившись о край огромной банной бадьи с горячей водой, стоял в наглухо зашнурованном колете и шерстяных кавалерийских штанах, плотно облегающих и ноги, и чресла, и всё не мог взять в толк, как бы это поизящнее раздеться.

А она сидела в центре шатра, затаив дыхание и ожидая дальнейших указаний.

Карл подумал, что после горячей воды он начнет зябнуть ещё больше и тем подвел черту под намерением искупаться. Взгляд Карла упал на столик с вином и жареной кониной, которая благодаря стараниям герцогских кулинаров приобрела вид вполне аппетитного жаркого.

– Выпей вина, - сказал Карл, наливая и девушке, и себе.
– Хочешь есть?

Герцог только сейчас сообразил, что никогда раньше не брал продажных девок. Все его женщины, включая жен, могли трахаться с ним небескорыстно, однако за секс с него никогда не требовали денег.

– Благодарю, сеньор, - сказала Доротея, покорно подходя к столику и подымая кубок, - но я не голодна.

Ни стеснения, ни напускной развязности Карл в её голосе не уловил, и это ему понравилось.

– А я, признаться, пока ездил болтать с этими занудами из Нанси, проголодался как зверь, - говоря так, Карл притащил два низких креслица и составил их рядом перед столиком.
– Садись. Составишь мне компанию.

– Может, я пока искупаюсь?

– Хорошо. Только сначала выпьем за твою улыбку, которой я ещё не видел.

Доротея улыбнулась.

Карл выпил всё, Доротея едва пригубила.

– Нет, до дна. Твои губы - как роза в утренней росе. За такие губы надо пить до дна.

– Сеньор, я очень быстро пьянею.

Карл первый раз посмотрел на Доротею внимательно. Широкие скулы, нос с горбинкой, густые брови, едва приметный черный пушок над верхней губой - и, странным диссонансом, голубые нордические глаза. Лицо не то чтобы по понятиям Карла красивое, но привлекающее своей живостью и двумя умными морщинками в межбровье.

– Медленно пьянеют только чугунные лбы, - сказал Карл и поцеловал Доротею.

Когда прошло положенное время, Карл отстранился, недоумевая отчего ему всё это неинтересно, хотя умом немного приятно. Он отнял ладонь от её груди и деланно пригладил волосы.

– Ну, ты пожалуй действительно искупайся, а то вода будет холодная, - пробормотал Карл, отворачиваясь и подсаживаясь к мясу.

– От меня дурно пахнет, да?
– разочарованно спросила Доротея.

– Нет, что ты, что ты!
– бурно запротестовал Карл. Он поспешно обернулся и обнаружил прямо перед своим носом обнаженные груди Доротеи. И когда только она успела спустить платье с плеч?

– Нет, пахнет от тебя чудесно! (В точности как от К*** - вот что его на самом деле насторожило.) Просто и правда ведь вода остынет.

Доротея пожала плечами и сбросила платье на пол. Ноги у неё были весьма шерстистые - здесь Доротея явно пренебрегала модой.

Карл деликатно отвернулся и только вслед за тем сообразил, какой это идиотизм: смущаться наготой проститутки.

Доротея за его спиной вздохнула и полезла в воду. Карл съел кусок, второй, третий уже не лез. Что-то не так. Ни аппетита тебе, ни плотского порыва... Карл с трудом дожевал и, через силу сглотнув аморфный мясной ком, вновь обернулся. Доротея неподвижно сидела в жидких клубах пара, понурив голову. Кажется, герцог её напугал.

– Послушай, я не из тех, кому трудно с женщинами безо всяких гнусностей. Я не стану обряжать тебя монашенкой, пороть кнутом и требовать, чтобы ты вопила "Помилуйте, отче!" или "Вставь же мне скорей, бычара!"

Доротея прыснула.

– Что Вы, сеньор. Я о бургундах самого высокого мнения. Рядом с немцами вы очень воспитанны.

– Вот как?
– оживился Карл. И, не удержавшись:

– А как тебе манеры бургундских лучников? Наверное, наши бородачи затмевают собою самого Ланселота?

– Возможно, иногда затмевают. Но вчера ваше мужичьё вознамерилось залезть мне под юбку в самой хамской манере и если бы за меня не заступился один ваш благородный рыцарь - мне пришлось бы худо.

– Эту ночь ты, конечно, провела с ним, откуда и твои суждения о бургундском вежестве, - тоном из разряда "всё понятно" констатировал Карл.

– Да. И день бы провела тоже, если бы не Вы. Ой, простите.

– Прощаю. Благородный рыцарь заступился за тебя, подарил тебе дорогие духи и такое роскошное платье. В то время как злой герцог Бургундский пока ещё даже не затащил тебя в постель.

– Платье мне подарил герцог Рене, - гордо возразила Доротея, пропуская "постель" мимо ушей.
– А духи - правда, тот самый благородный рыцарь.

– Ещё бы не он, - ощерился Карл, пропуская в свою очередь мимо ушей "герцога Рене".
– У этого рыцаря два высокоученых мавра-парфюмера на службе и вторые такие духи не сыщешь во всем белом свете. Ему тридцать семь лет, у него на гербе крепостная башня и дубовые листья, а имя его Ожье де Бриме, сир де Эмбекур.

– Да, Ожье, здесь Вы правы. А теперь отвернитесь, - деловито потребовала Доротея.