Первый нехороший человек

В семь вечера Накако попросила меня включить сигнализацию, когда буду уходить.

– Вы же знаете шифр, да?

Я поднялась с пола, выбралась вон вместе с ней и, дрожа, отправилась домой. Оставила машину на подъездной дорожке и заставила себя выйти наружу, готовясь к осмеянию.

Но странная штука случилась на пути к двери.

– Ам-ам-ам, – произнес голос из теней. Она вышла вразвалку и положила руку мне на поясницу. На ней была бейсболка козырьком назад.

– Отойди! – рявкнула я, и она отстранилась в точности на одну, две, три секунды, после чего навалилась. Следующие пять минут доказали, что соседям все равно, жива я или мертва.

Когда наконец добралась до входной двери, я заперла ее за собой и улыбнулась, трогая себя за щеки. Конечно, никаких настоящих слез, но я растрогалась. Она, похоже, тренировалась весь день, репетируя перед телевизором. Любые два недруга способны драться от гнева, но тут у нас имелось нечто редкое. Это мне напомнило рождественский футбольный матч между противниками в Первой или Второй мировой войне. Она все еще была мне отвратительна, наутро я все еще стреляла бы в нее в бою, но до рассвета у нас матч.

На следующий вечер мы отработали весь диск, по порядку. «Защита от шайки» оказалась самой путаной, поскольку там было два нехороших человека и еще один, весь в джинсе, который не хотел неприятностей. «Эй, – говорил он другим, – это не клево. Давайте смываться». Кли без всякого предупреждения переключалась с роли на роль между тремя мужчинами; мне приходилось постоянно останавливаться и соображать заново.

– Что ты делаешь? – шипела она. – Я тут.

– Ты который?

Она помедлила. До сих пор прямых отсылок к видео или к тому, что мы кто-то еще, а не сердитые мы сами, не возникало.

– Я первый мужчина, – сказала она.

– Который в джинсе?

– Первый нехороший человек.

Соль была в том, как она стояла, когда это произнесла: ноги широко расставлены, крупные руки – наизготовку. В точности как злодей из тех, что приезжают в сонный городок и творят всевозможные злодейства, после чего уносятся прочь. Она не была исторически самым первым нехорошим человеком, однако первым из всех мною встреченных – из тех, у кого были длинные белокурые волосы и розовые велюровые штаны. Она нетерпеливо щелкнула жвачкой.

Мы проскочили остаток сцены и затем еще дважды повторили ее. Получалось как кадриль или теннис, сказала я Рут-Энн на следующей неделе.

– Когда выучил движения, это уже в крови – настоящие каникулы для мозгов.

– Таким образом, вы бы описали это удовольствие как?..

– Немножко театрализованное, но в основном спортивное. И я поражена донельзя, поскольку в спорте никогда не преуспевала.

– А для Кли? Как вы думаете, ее удовольствие – тоже спортивное?

– Нет. – Я потупилась. Не мое это было дело – судить.

– Считаете, это что-то другое?

– Для нее это, возможно, не игра, а, может, все по-настоящему. Она «мизогинист» или что-то в этом роде. Это ее штука. – Я описала волчий азарт, охватывавший ее, когда она симулировала. – Конечно, это по вашей части, не по моей. Думаете, тут что-то психологическое?

– Ну, это широкое понятие.

– Но точное, правда?

– Ладно, разумеется, – сказала она ворчливо. Она думала, что я пытаюсь добыть два диагноза по цене одного.

– Ясно, – сдалась я, вскинув обе ладони. Чтобы сменить тему, я показала на отягощенные на вид китайские картонки из-под еды, выстроившиеся у нее на столе. – Это все из вас?

– Я пью много воды, – сказала она и погладила свою бутылку с водой. – В конце дня я их забираю и опорожняю в уборной, разом.

– В местной уборной или дома в уборной?

– В местной уборной! – рассмеялась она. – Представляете? Я везу домой мильон контейнеров с мочой и фекалиями? Вот гадость-то!

Она изобразила, как ведет машину, и мы обе над этим посмеялись. Действительно, очень смешная картинка получалась. Дружеский смех всегда подчеркивал, что мы не друзья. Этот смех – ненастоящий, не такой, как дома.

Она все вела машину, а я вытрясла из себя еще один смешок. Чего она не останавливается?

– А ну как это для нее по-настоящему? – сказала она, внезапно опустив руки. – Настоящее приходит и уходит – и не очень интересно.

Глава шестая

Благотворительный вечер «Раскрытой ладони» – ежегодная морока, к тому же не очень выгодная, но я всякий раз, когда наряжаюсь к нему, взбудоражена – зная, что и Филлип тоже наряжается. Будь все это в кино, они бы показывали попеременно: я натягиваю колготки, Филлип начищает ботинки, я расчесываю волосы – и так далее. Было время, когда я видела его вне конторы лишь раз, а теперь могла сказать: Он постоянно шлет мне эс-эм-эс, – и это не вранье. Когда увидит меня в новой блузке цвета хурмы, он, вероятно, смутится или устыдится своих эс-эм-эс. «Эй, – скажу я, – посмотри сюда. – Покажу на свои глаза. – В этих отношениях нет места стыду, ага?» Дернет ли он меня к себе за мое ожерелье с продуктовой ярмарки, которое я решила надеть опять? Что тогда случится дальше? Кому-то придется везти Кли домой, я могу оказаться занятой. Предупрежу ее, когда она выйдет из душа. Зачем она вообще едет? Благотворительные вечера «Раскрытой ладони» она не посещала с тех пор, как была еще маленькой девочкой и носилась по всему танцполу.

Когда она протопала вон из душа, я передумала: дуэнья ей необходима. Ее маечка вынуждала человека смотреть на нее даже против собственного желания. Майка представляла собой два клочка черной ткани, пришитых к громадному золотому кольцу – небезопасный для улицы наряд. Заброшу ее домой по дороге к Филлипу, если потребуется.

– А напитки будут? – спросила она по дороге к Залу содружества пресвитерианцев. Ее духмяные ноги попирали торпеду; она где-то откопала туфли на высоченных каблуках и с многочисленными перекрещивавшимися ремешками и пряжками.

– Не алкогольные. Тебе это все не покажется прикольным. – Она сменила тренировочные штаны на очень, очень тесные джинсы. Джинсы напомнили мне о Кирстен. Он не посмеет ее привезти.

– Ничего. Джим раздобыл для меня кое-что.

– Джим из «Раскрытой ладони»? Он принесет тебе алкоголь?

– Нет, другое. Увидите.

Остаток пути мы молчали.

Сюзэнн и Карл обняли дочь, а Кли удивила меня, позволив это. Я стояла рядом с затяжным трехсторонним объятием, как охранник или ассистент.

– Шерил! – проквохтала Сюзэнн, когда объятие распалось. – Что у тебя с ногами?

Мы все посмотрели на мои голени. Полосатые от синяков, оставленных еще при старом методе.

Филлип пока не объявился. Девушки из «Пни Это» показывали приемы самообороны под рэп-музыку, а затем к работе приступил ди-джей. Я спросила, не кажется ли ему звук чуточку громковатым.

– По-моему, слишком тихо, – проорал он, приподняв один наушник с головы.

– Ну, не вкручивайте громче тогда.

– Что?