Пес войны

Но чувство пустоты преследовало его недолго. Повседневные дела быстро заполнили её, а вскоре во дворце появились новые обитатели, с успехом заменившие старых. Принц Лериэн подрастал, и, хотя об обучении говорить пока было рано, товарищей для игр ему начали подбирать уже сейчас. Для дюжины детей выделили просторный флигель дворца и отдельный двор, но вероятность наткнуться на играющее чадо где-нибудь в не слишком подходящем месте сохранялась всегда. Малыши в возрасте от двух до четырёх лет проявляли чудеса изобретательности, удирая из-под присмотра нянь и мамок при каждом удобном и неудобном случае. Прочие обитатели дворца реагировали на это по-разному, от умиления до раздражения, самому Гирхарту это было довольно безразлично, и он немного удивлялся Фрине, охотно возившейся с детьми к вящему трепету присматривавших за ними женщин. Прямо отказывать жрице они опасались, но норовили отговориться чем-нибудь, а то и унести подопечного от мерещившейся им угрозы. Гирхарт объяснял увлечённость подруги отсутствием у неё собственного ребёнка, но вскоре обнаружил, что ему тоже нравится смотреть на игры своего сына, а то и принимать в них участие. До сих пор он не испытывал особых чувств к этому крошечному человечку, хотя и регулярно наведывался к нему, интересуясь у нянек его здоровьем и с улыбкой заглядывая в светлые бессмысленные глазки. Но теперь они уже не казались бессмысленными. Двухлетний Лериэн уже вполне твёрдо держался на ножках, бегал, залезал на специально построенные горки и качели, и мог произносить отдельные несложные слова. А глаза у него были гирхартовы, большие, серо-голубого цвета, и отцовские же тёмно-каштановые волосы. При взгляде на него Гирхарт ловил себя на том, что испытывает незнакомое ему прежде чувство отцовской гордости. О характере маленького принца говорить пока было рано, но Гирхарту хотелось верить, что он будет похож на него не только внешне. И с честью понесёт бремя правления, когда оно ляжет на его плечи... Что, впрочем, будет ещё не скоро.

Часть 4

ГЛАВА 1

Солнце уже зашло, и безлистые ветви деревьев казались чёрным кружевом на фоне гаснущего неба. Сегодня оно не поражало красками, довольствуясь в основном разными оттенками жёлтого. Темнота ещё не успела опуститься на землю, и даже в стороне от костров света было достаточно, чтобы не спотыкаться на неровной, покрытой ковром сухой травы полосе земли вдоль лагерного частокола. Армия, в количестве десяти тысяч человек, разместилась на сравнительно небольшом пятачке в излучине реки - отчасти защита, отчасти ловушка...

Гирхарт усмехнулся. В этот момент с ним были только самые доверенные люди, да и те держались позади, так что усмешка вышла невесёлой. Да, он сглупил, и теперь за его глупость расплачивается вся армия. Отправившись в новый поход, против северо-восточных соседей тининцев, замучивших пограничные селения своими набегами, Гирхарт решил, что трёх пехотных и двух конных полков будет более чем достаточно. Здешние племена жили довольно разрозненно, и он не сомневался, что сможет бить их поодиночке, в крайнем случае, встретится с небольшими союзами. Но, как выяснилось, вторжение имперских войск на территорию, которую здешние варвары после падения Коэны снова начали считать своей безраздельной собственностью, заставило объединиться если не всех, то большую часть местных племён. Времена коэнского владычества были ещё слишком свежи в их памяти, и им было безразлично, как называется империя, которая собирается их завоевать. Гирхарт, привычно попытавшийся воспользоваться племенной рознью, был неприятно удивлён, когда найденные проводники вместо селений врагов завели его армию в болота. К счастью, его авангард вовремя понял, в чём дело, и сегейрцам удалось вырваться из расставленной ловушки, оставив в трясине и под стрелами ожидавшей на её краю засады не так уж много своих, но эта удача оказалась единственной. Отступая по незнакомой местности, практически наугад, Гирхарт позволил загнать себя в эту клятую излучину. Теперь его армия сидела на берегу, любуясь на костры вдвое превышавшего её по численности противника, перекрывшего путь от реки.

Решающей схватки ждали уже второй день, а её всё не было. Похоже было на то, что рейнды, как именовались местные жители, ожидали подкреплений. Поэтому Гирхарт решил, что тянуть далее смысла нет. Завтра они попытаются прорвать заслон, а там - как боги решат. Но взять себя измором он не даст. Возможно, что его полки будут опрокинуты в реку, а сам он... Лучшее, что с ним при этом может случиться - это гибель в бою. При одной мысли о плене, пусть даже почётном, его передёргивало. Один раз побывал, хватит. А дома - сыновья, старшему из которых только семь лет, и Фрина, и Империя, и неизвестно, что их ждёт, если Гирхарт не вернётся. Будет ли Лериэну что наследовать, да и останется ли он в живых? Гирхарт не обольщался: врагов у него хватало, и очередное покушение перед самым отъездом - лишнее тому подтверждение. Парадоксально, но безопаснее всего ему было в действующей армии. Здесь враг мог добраться до него не раньше, чем поляжет большая часть его войска. Вполне возможно, впрочем, что завтра именно так и произойдёт.

"Ты только раньше смерти не умирай" - одёрнул он себя. Его Боги с ним, а враги, что впереди - это всего лишь дикари. Они неплохие воины, но регулярной армии не впервой бить превышающего по численности, но уступающего в умении противника. Гирхарт отогнал мрачные мысли, однако сосущее напряжение под ложечкой осталось.

Но когда он на сон грядущий отправился проверить караулы, солдаты видели перед собой спокойного, уверенного в себе вождя, которого, казалось, не тревожила трудность положения, в котором они оказались. Гирхарт перешучивался с бойцами, и, глядя на него, и все остальные проникались уверенностью, что всё не так страшно, как кажется. Император явно знает, что делает. А дело солдат - хорошо исполнять его приказы.

– Мой Император, - молодой дежурный офицер, догнавший их, браво отдал честь.
– Прибыли посланцы от рейндов. Они требуют встречи с вами.

– Вот как?
– поднял бровь Гирхарт.
– Ну что ж, господа, уважим соседей.

Послы ждали в его шатре. Их было трое: высокий бородатый мужчина в годах, державший в руках костяной жезл (живо напомнивший Гирхарту годы учения и диспуты, где похожий жезл передавали друг другу как знак разрешения говорить), ещё один, помоложе, усатый, с жёстким взглядом серых глаз, и мальчишка лет пятнадцати, похожий внешне на второго, видимо, родич и оруженосец.

– Мы вас слушаем, - произнёс Гирхарт, усевшись в кресло.
– Говорите.

Глаза старшего блеснули.

– Я советник Вождя Вождей, доблестного Страя Высокого, сына Орнага Медвежьего когтя, люди зовут меня Эльвир Костелом, сын Унира Сивого. Мои спутники - Лардан Секира, сын Этвура Быка, и Имрай, сын Круя Пешехода. Вижу ли я перед собой того, кого называют Гирхартом Псом?

– Да, это я, - подтвердил Гирхарт.

– Мой вождь предлагает тебе сдаться, Гирхарт Пёс, не губя своих людей в безнадёжном бою. Волки не боятся собачьего лая, а наших волков больше, чем твоих собак. Сегодня к нам пришли новые отряды, и люди в них готовы умереть, но не выпустить тебя отсюда. Однако мой вождь согласен проявить милосердие. Если вы сложите оружие и вернёте всё, что успели захватить, он отпустит тех из вас, чьи родные смогут заплатить выкуп.

– А остальные?

– Остальные станут рабами у доблестных воинов Вождя Вождей.

За спиной у Гирхарта поднялся ропот, правда, едва слышный - все ждали, что скажет император.

– Если вас настолько больше, чем нас, и вы так уверены в победе, почему же вы предлагаете нам сдаться? Боитесь, что не сможете взять нас в бою?
– спросил Гирхарт, пряча досаду. Зря потеряли время, надо было идти на прорыв ещё вчера.

Старший собирался что-то ответить, но его опередил тот, что был помоложе.

– Для нашего Вождя немного чести в бою с вами, - презрительно бросил он.
– Нет доблести в том, чтобы победить носившего рабский ошейник и отведавшего кнута. С рабами не сражаются, их наказывают.

В шатре повисла гробовая тишина. Гирхарт почувствовал, как каменеют мускулы на лице. Проклятый рейнд безошибочно ударил в самое больное место. Немного утешало то, что большинство присутствующих были в том же положении, и всё равно Гирхарт пожалел, что не стал говорить с послами наедине. А теперь... Можно приказать убить их на месте, но это было бы слабостью.

– Послы неприкосновенны, - ровным тоном произнёс Гирхарт, - и потому вы уйдёте живыми. Попробуйте взять силой то, что хотите получить даром. Клянусь моими Богами, это будет нелегко. И ещё, - император в упор посмотрел в глаза усатому, - передайте вашему вождю: мои плети в прошлом, а его - впереди.

Послы с каменными лицами покинули шатёр. Гирхарт перевёл дух, разжимая намертво стиснутые на подлокотниках пальцы. На самом деле плетей он не пробовал - разумный хозяин, Сарнан не одобрял излишней жестокости, так что его надсмотрщики носили кнуты скорее для вида, пуская их в ход лишь в случае крайней необходимости. Гирхарт же до самого побега вёл себя примерно, предпочитая не разменивать свою ненависть на мелочи. Но не доказывать же это теперь, да и не в побоях дело. Местные умники считают, что тот, кто смирился с рабством, пусть даже на короткий срок, не имеет права называться мужчиной. Не можешь избежать плена - убей себя, так они рассуждают. До тех пор, по крайней мере, пока сами не угодят в ошейник.

– Предлагаю лечь спать, господа, - сказал Гирхарт, поднимаясь.
– Завтра будет трудный день, постарайтесь выспаться. Спокойной ночи.

Утро выдалось ясным и холодным - в самый раз для боя. Лёгкий морозец бодрил, заставляя кровь быстрее бежать по жилам, траву покрывал белый иней, тонкие корочки льда блестели на месте вчерашних луж. Имрай, сын Круя Пешехода, угрюмо смотрел на ярко-синее, без единого облачка, небо. Его не пустили в бой, оставив стоять в охране лагеря! Конечно, воин должен слушаться старших, даже если приказ ему не нравится, и всё равно обида душила юношу. А ведь вчера Лардан взял его с собой, когда они с Эльвиром шли говорить с вождём врагов, и ему показалось, что дядя наконец-то признал его взрослым. Не тут-то было! "Пока тебе не исполнится шестнадцать зим", - непреклонно сказал Лардан после возвращения в лагерь. Но ведь до шестнадцатой зимы осталось совсем чуть-чуть!