Пещерные инстинкты в большом городе

Пещерный стал ковырять пальцем свою новенькую дубинку. Видимо, не мог он без атрибута каменного века – душа просила.

– И что ты предлагаешь?

Я понимала, что Тар записался «папиным адвокатом». Знала, что предлагала:

– Пусть Саймон увидится с отцом.

Лицо Тара помрачнело:

– Что, если после этого отец умрет?

– Значит, такова его судьба. Но что, если очнется? А мы возьмем с Пэтти условие, что она будет устраивать больше контактов между Саймоном и отцом?

Пещерный час ходил темнее тучи. Я уже даже Пэтти уговорила на всю эту авантюру, а его – все никак. А без него, боюсь, «сеанса связи» может и не выйти.

– Хорошо, – наконец выдал Тар, и я с облегчением перевела дух.

Спустя сутки я, пещерный, Саймон и Пэтти переступили порог больницы. В палату к отцу мальчика разрешили войти только двоим, и я интуитивно знала, кто должен отправиться – Саймон и Тар.

Пещерному была близка боль отца, он, как никто, сделает все возможное, чтобы облегчить участь пациента.

– Никаких прогнозов дать не могу. – Врач напомнил об этом еще раз, а первый раз по телефону, когда мы спросили о состоянии пациента.

Пэтти, на удивление, совершенно не волновалась о том, что Саймон там с Таром. Она постоянно была на телефоне, вся в заботах о младшем члене семьи: поел? Как поспал? Как покакал? Чем покакал?

Понятно, почему Саймону так весело общаться с призраком. С появлением малыша про старшего немного позабыли.

Когда Тар с Саймоном вышли, по лицу пещерного было видно, как тяжело ему это далось. Такое ощущение, что он пропустил всю эту историю через себя, с головой окунувшись в болезненные воспоминания.

На медицинских приборах никаких изменений не было.

Мы летели домой на соседних креслах самолета, когда Тар вдруг взял меня за руку:

– Я хочу сына.

Разморенная дремой, я не сразу поняла, что он от меня хочет. Точнее, кого. А когда дошло, я вытаращила глаза, а пещерный продолжал прямо смотреть на меня.

– Эк у тебя все просто. – Я попыталась высвободить руку и перевести все в шутку, но Тар держал крепко.

Я прочистила горло:

– Мне кажется, заводить детей надо, когда ты сам крепко стоишь на ногах.

– У меня две ноги. Я отлично на них стою.

– Это фигуральное выражение. Означает, что у тебя есть постоянный денежный доход, дом, машина и сбережения. Не говоря уже о любимой женщине.

– По-моему, для рождения сына нужна только любимая женщина.

Мужчина, громко хлебавший кофе через ряд, подавился глотком. Согласна! Тар обескураживает.

– Детям нужно очень многое.

– Как по мне, им нужно, чтобы их любили. Все. Так ты согласна?

И тут вдруг женщина в ряду спереди воскликнула:

– Неужели у нас тут предложение?

– Ого! Правда?

– Где? А что он сказал?

Неконтролируемая волна эмоций прошлась по салону. Вдруг стали скандировать:

– Соглашайся! Соглашайся!

– Нет, вы не поняли, это не предложение! – Моя улыбка, казалось, не убедила возбужденную толпу.

– Что такое предложение? – спросил Тар, глядя на окружающих со смешанными эмоциями, словно не понимал, почему его так горячо поддерживают.

– Это намерение мужчины провести с женщиной всю оставшуюся жизнь и узаконить эти отношения официально.

– А, так мы уже того. В предложении.

– Что?

– Когда я надел на тебя три нити бус из ракушек и вручил дубину. – Тар повернулся ко мне, его губы дрожали от улыбки – мой опешивший вид его явно забавлял.

– Не смешно, Тар.

– Я не смеюсь. Хочешь, еще раз согласись.

– У нас так это не делается. – Я поежилась под взглядами окружающих. Люди хотели хлеба и зрелищ, а мы шушукались.

– Это шутка! Не обращайте внимания! – громко сказала я. – Простите за беспокойство.

– Подожди. – Тар положил свою огромную ладонь поверх моей. – Почему шутка?

– Потому, что предложение и брак – дело серьезное, Тар. А уж про детей вообще говорят через годы, когда могут встать на ноги, дать крышу над головой, образование, одеть и обуть.

– Вы все усложняете. Есть мужчина и женщина. Если они хотят – нет никаких препятствий. Тебе давно пора.

– Что?!

– В моем веке ты…

– Уже умерла бы, да-да, я так и поняла. Ага. А в моем я еще только жить начала, поэтому давай не будем. – Я чувствовала, что закипаю. Тар зашел на слишком личную территорию, раскачивал лодку в мутной воде.

– А что такое? Я не достоин тебя? – Он развернулся на кресле всем корпусом.

– Да что ты такое говоришь?

– Это ты все усложняешь. Либо нравлюсь, либо нет. Все просто.

У меня было ощущение, что Тар припер меня к стенке. Я встала.

– Я в уборную, – сказала хрипло.

Мне хотелось выйти из этой давящей ситуации. Как-то все неконтролируемо завернулось, закрутилось, понеслось. Я видела, что Тар сам не свой после случая с Саймоном, но чтобы предсказать такую ссору?

Я взялась за ручку уборной и почувствовала на плече руку. Развернулась и только чудом увернулась от поцелуя.

– Ты что делаешь, Тар?

– Хочу перенестись. Ты со мной? Выбирай!

Тар поймал мой подбородок рукой. Я забилась, пытаясь вырваться.

– Не со мной?

– Тар, куда мы потом вернемся? Шлепнемся с высоты в десять тысяч метров!

– Значит, не вернемся!

Пещерный был словно не в себе. Может, перепад давления на него так действует? Он крепко держал меня, притягивая к себе.

Губы были все ближе, его взгляд просто пылал. Я сама стала дышать огнем, но собиралась бороться за жизнь в современном мире до последнего.

Щелкнул замок соседней кабинки уборной.

– Ох, молодежь! – возрастной скрипучий голос звучал увещевательно, и Тар тут же отпустил меня, будто обжегся.

– Старейшина, – поклонился он ей.

Бабушка приосанилась, спрятала довольную улыбку, но все равно зарумянилась.

– Ой, уговорил, продолжайте!

Я воспользовалась заминкой и нырнула в уборную, закрылась в кабинке и просидела там минут двадцать, пока не раздался сигнал сесть на места и пристегнуть ремни.