Пещеры тысячи будд
Шрифт:
Равнины по-прежнему хранили уютное спокойствие, над ними голубело прозрачное равнодушное небо, на горизонте, словно клочья морской пены, безмятежно плыли пушистые облака. В воздухе свистели стрелы.
Синдэ не знал, сколько прошло времени, как долго он стоял, завороженный этой музыкой сражения, которую вдруг перекрыли крики у подножия стены и скрип открывавшихся ворот. Он не помнил, как скатился по ступенькам, как вскочил на лошадь. Со всех сторон всадники рубили мечами. Синдэ снова стал одним из них – воином. Его лошадь встала на дыбы, упала на колени, опять поднялась и, наконец, вынесла своего хозяина с поля боя.
Повсюду
– Юань-хао здесь? Найдите мне Юань-хао! – раздался хриплый голос Чжу Ванли.
Синдэ остановил лошадь. Ханьские всадники прекратили преследование беглецов и вернулись туда, где громоздились горы окровавленных тел.
– Найдите Юань-хао! – кричал Чжу Ванли, проезжая между убитыми и ранеными.
Ханьцы спешились и принялись переворачивать трупы, заглядывая им в лица. Поиски продолжались долго, но среди погибших Юань-хао отыскать не удалось.
Убедившись, что тела главного врага нет на поле боя, Чжу Ванли тут же стянул войска в город. Было очевидно, что правитель тангутов, талантливый стратег, не станет медлить и пойдет в контратаку. Одних отступивших тангутских всадников было свыше двух тысяч, к тому же заговорщики понимали, что за армией Юань-хао следуют на отдалении друг от друга большие полки, которые уже приближаются к Гуачжоу.
Когда Синдэ вернулся в город, смятение, вызванное тангутским авангардом, улеглось, всю конную сотню обезоружили и собрали на площади. Чжу Ванли приказал своим воинам поскорее выставить за городские ворота не успевших покинуть Гуачжоу мирных жителей, однако почти сразу был вынужден отказаться от этой затеи – дозорные принесли вести о том, что на востоке и на юге замечены движущиеся к городу небольшие отряды противника.
Синдэ опять взобрался на стену. Все было так, как сказали часовые. Повсюду на равнине поднимались тучи пыли, говоря о приближении врага. Можно было различить, что это конные полки. Чжу Ванли тоже поднялся на крепостную стену, но, казалось, не был особенно обеспокоен.
– Скорее всего, эти негодяи приблизятся на безопасное расстояние, разобьют лагерь и дальше не пойдут – станут ждать ночи, а потом атакуют. Надеюсь, до темноты нам удастся выпроводить всех гражданских с их барахлом… Удача на стороне этого подлеца, но я не умру, пока не убью его. И ты тоже не умрешь!
Глаза Чжу Ванли сверкали. Как он и предвещал, разбросанные по равнине полки остановились на подступах к городу. Короткий зимний день закончился, начали сгущаться сумерки. Эвакуация жителей Гуачжоу шла полным ходом. Но тангуты предприняли штурм раньше, чем предполагал Чжу Ванли.
За крепостные стены посыпался град тангутских стрел. Они не достигали целей, но падали беспрестанно, накатывали черными волнами, попадали в землю или стены домов, словно их сносил ветер. Среди горожан началась паника.
С наступлением сумерек стражи открыли западные ворота, и жители потянулись прочь из города. Примерно в это же время на Гуачжоу пролился дождь пылающих стрел – подобно тому, как мирное население не могло дождаться ночи, чтобы покинуть город, враги тоже не удержались и устремились в атаку вопреки всем правилам ратного искусства.
Полки Юань-хао не останавливаясь шли к Гуачжоу. Площадь у западных ворот была забита мирным населением, Синдэ метался в толпе,
регулируя поток беженцев, срывая голос. Менее двух тысяч солдат Чжу Ванли защищали трое ворот, но их усилий хватало лишь на то, чтобы помешать тангутам перебраться через крепостную стену.Внезапно Синдэ заметил, что с города будто сняли покров темноты, ярко высветилась длинная дорога, уходящая на запад, а на ней – суетливые фигурки.
– А-а-а! Гуачжоу будет сожжен! Дома сгорят! От города ничего не останется!
Синдэ обернулся на крик и увидел правителя Яньхуэя, который стоял запрокинув голову, и его морщинистое лицо было озарено таким слепящим алым светом, что казалось, будто он сам горит.
– Вы еще здесь?! – вырвалось у Синдэ. Он был уверен, что правитель давно покинул город. Чем занимался все это время Яньхуэй? В его руках не было ни одного ценного предмета из дворца.
– Храмы сгорят! Сутры сгорят!
– Что с переводчиками? – спохватился Синдэ, услышав слово «сутры». В боевой горячке он совсем позабыл о деле всей своей жизни.
Яньхуэй не ответил, затянул свое: – Город сгорит! Все сгорит!
Синдэ бросился во дворец правителя. Его беспокоила судьба работавших там шести ханьцев и уже переведенных сутр. Улицы были освещены заревом пожаров, со всех сторон поднимались языки пламени. Вскоре Синдэ обогнали всадники, они направлялись к западным воротам – видимо, был дан приказ к отступлению. Двадцать, потом еще тридцать воинов проскакали мимо, их лица в кровавых отсветах огня походили на жуткие карнавальные маски.
Синдэ пробежал по саду дворца, ворвался в крыло, где переводились сутры. Снаружи было светло как днем, но внутри царил полумрак. В канцелярии, где хранились сутры и готовые копии, никого не оказалось. Распахнув двери, Синдэ сразу увидел, что двадцать с лишним свитков исчезли – их кто-то забрал. В этот миг перевод ханьских сутр на язык врага показался ему странной затеей… Но ведь он делал это не для тангутов. Яньхуэй сказал, это дар Будде, а сам Синдэ трудился только ради девушки из Ганьчжоу…
Он покинул дворец, уже охваченный пламенем. Повсюду искрили фейерверками горящие угольки.
Когда Синдэ наконец добрался до западных ворот, отряд из сотни всадников готовился покинуть город. Один из воинов привел Синдэ оседланную лошадь, и он выехал за ворота вместе с остальными. На равнине, освещенной пламенем, словно лучами заходящего солнца, последние беженцы сбивались в группки по четыре-пять человек и уходили вдаль.
На следующее утро Синдэ нашел Чжу Ванли, который собрал свое войско на берегу высохшего речного русла. Нигде не было видно ни одного беженца в гражданской одежде. Синдэ CKR3R ли, что горожане укрылись в поселениях, разбросанных вокруг Гуачжоу. Чжу Ванли уничтожил все запасы еды на городских складах, решив, что это помешает армии тангутов преследовать их.
Пока войско перестраивалось, чтобы двинуться в путь, Синдэ увидел, что к ним скачет Яньхуэй с десятью слугами. Оказалось, правитель отослал свою семью в убежище на север от Гуачжоу и приехал помочь Чжу Ванли. Этот поступок вызвал у Синдэ восхищение. Несмотря на спокойный внешний вид, Яньхуэй был глубоко взволнован и все время бормотал себе под нос:
– Спасите Гуачжоу! Защитите храмы!
Войско Чжу Ванли наконец выстроилось в походном порядке, всадники пустили коней в галоп и помчались на запад, к Шачжоу.