Песец подкрался незамеченным

– Захотел видеть - вижу. А насчет разговора речи не шло.

– Не поняла... Что тебе надо то?

– Я и вправду решил на тебя посмотреть - я ведь больше тебя не увижу.

В голову женщины закрались смутные подозрения:

– То есть как больше не увидишь?

– Да просто. Сначала, после твоих закидонов, я решил тебя просто грохнуть. По старой памяти - быстро и безболезненно. Но потом решил: все же ты мать моей дочери, да и твою мать я, в общем-то, уважаю. Поэтому ты просто уберешься очень далеко и никогда, слышишь, никогда не появишься поблизости от меня.

– Это в честь чего еще?

– Ну, вообще-то, в честь той аферы, которую ты организовала. Цыгане сдали тебя с потрохами, ты для них - никто и звать тебя никак, поэтому никаких моральных терзаний у них, думаю, не было. Ну и твой любовник все подтвердил. Вот чес-слово, масштабность вашей интриги вызывала у меня здоровый смех.

Ругательства, правда, довольно неумелые, но наполненные такой экспрессией, что завидно стало, Ковалев выслушал с интересом. Конечно, на малый боцманский загиб это не тянуло, но адмирал все равно мысленно поаплодировал даме. Потом улыбнулся и кивнул:

– Я тоже полностью разделяю твое мнение по поводу того, какие они все гады и сволочи. Под стать тебе, дорогая.

Ого! Надо было видеть, как полыхнули ее глаза. Таким взглядом, наверное, линкор испепелить можно. Ковалев, впрочем, был огнеупорным, поэтому лишь досадливо поморщился - пикировка не входила в его планы. Просто в удовольствии вставить своей бывшей шпильку-другую он удержаться не мог. Конечно, адмирал и сам был не ангелом, но тех, кто его предал, не прощал никогда - очень хорошее, надо сказать, правило. Любой триста раз подумает, прежде чем связываться с человеком, который когда-нибудь все равно отомстит, и отомстит жестоко. Пусть пройдет год или десять - но отомстит, не потому, что это доставляет ему удовольствие, а в воспитательных целях, чтоб другим неповадно было. Сейчас наступало время для мести, и адмирал намерен был извлечь из происходящего максимум выгоды.

– Дорогая, хватит ругаться - этим ты себе не поможешь, хотя, конечно, и не навредишь. Я мелочиться не буду - тебе выдадут билеты, скажем, в Нарьян-Мар. Хороший такой городок, веселый, тысяч двадцать населения, если считать поселки. И чем еще хорош, так это тем, что туда трудно добраться и еще труднее оттуда выбраться [58] . Будешь жить там без права выезда. Естественно, за тобой присмотрят. Не советую пытаться уехать оттуда - этим ты просто подпишешь себе смертный приговор. Поверь, у меня хватит возможностей, чтобы привести его в исполнение, и никаких моральных терзаний я чувствовать не буду.

58

Действительно, в этот город не идет нормальной дороги (только зимник), нет железной дороги, поэтому сообщение осуществляется самолетами. Есть, правда, водный транспорт.

– И с какой стати ты решил, что я туда поеду?

– Именно потому, что я так решил, ты туда и поедешь, - ухмыльнулся Ковалев.
– Считай это жестом доброй воли. Будь на моем месте менее щепетильный человек - ты просто тихо исчезла бы, и ни одна собака с милицией тебя бы не нашла. Честно говоря, я сам с трудом удержался от соблазна именно так и поступить. Может быть и зря, кстати, ну да переживу уж как-нибудь.

– А на что я там буду жить?

– Не знаю, - пожал плечами адмирал.
– Ты ведь, кажется, геолог по образованию? Вот и давай, вспоминай, чему тебя учили. Кстати, рекомендую начать с того, чтобы найти себе жилье - оно там дорогое и выбора, в общем-то, нет, но, так и быть, на покупку скромной квартиры я тебя спонсирую, - обнадежил он ее, не глядя достал из кармана пачку денег и бросил ее на журнальный столик из тонкого, но прочного стекла.
– На первое время, думаю, хватит. Впрочем, тебе не привыкать устраиваться где угодно, когда угодно и с кем угодно, - не удержался адмирал от очередной шпильки.

– Ясно. Ну что же, я проиграла - значит, надо проигрывать достойно. Когда мы едем?

– Рад, что ты поняла насчет достоинства, жаль - поздно. Хотя, конечно, лучше поздно, чем никогда. Ты, - Ковалев сделал ударение на слове "ты", - летишь туда завтра утром, рейсовым самолетом, через Москву. Рекомендую воспользоваться случаем и в последний раз взглянуть на столицу. Я специально заказал билеты так, чтобы у тебя были примерно сутки на прогулку. Сентиментальным становлюсь, что делать...

– А Юля...

– А она, я думаю, останется здесь. Сомневаюсь, что она захочет последовать за тобой в эту дыру после того, что ты учинила. Это же надо додуматься - похищение собственной дочери организовать! Ты о ребенке подумала? О ее нервах? Хорошо хоть, крепкие они - чувствуется моя кровь, - с гордостью сказал Ковалев.

– Ты ей что, все рассказал?

– Ну да.

– Мерзавец!!!

– Знаю, и горжусь этим.

– Негодяй!..

– В зеркало взгляни, дорогая. Что-то крылышек за твоей спиной я тоже не наблюдаю.

– И она тебе поверила?

– Нет, конечно. Но я дал ей прослушать запись допроса цыгана, запись допроса твоего... Как это правильнее? Босса? Ты ведь у него секретаршей числилась, если мне память не изменяет? Или как это правильнее? Секретутка? Ну и еще пару записей допросов известных тебе лиц.

– Подонок...
– как-то тоскливо выдала женщина, и Ковалеву на мгновение стало ее жаль, но он тут же подавил непрошенное чувство.

– Может быть. Увы, с кем поведешься, дорогая. Я вот повелся с тобой.

– Ты думаешь, это сойдет тебе с рук?
– женщина наклонилась вперед, уперлась руками в тол.
– Думаешь, тебя так просто оставят?

Теперь она ничуть не напоминала вальяжную даму, какой была всего несколько минут назад, а ее голос напоминал скорее шипение разъяренной кобры. И в бешенстве своем она была красива. Адмирал невольно залюбовался ею, а потом кивнул:

– Разумеется, не сойдет. И я очень надеюсь, что мне попытаются отомстить - тогда будет понятно, кого добивать. Твои покровители ведь мало что знали - шестерки, как и ты сама, только костюмы подороже. Впрочем, тебя это волновать уже не должно.

Вот тут она и скисла окончательно. Откинулась на спинку дивана, будто из нее выпустили воздух, и спросила:

– Скажи, зачем тебе это надо?

– Что именно? Найти своих врагов? Это, я думаю, как минимум логично...

– Нет, я о Юле. Зачем? Ты столько лет нас не видел, даже не пытался связаться с нами, а теперь отбираешь у меня дочь. Зачем? Я никогда не поверю, что ты в одночасье воспылал прямо такими уж пламенными отцовскими чувствами. Не бывает так, хоть ты что мне говори. Хотя актер из тебя всегда был плохой, можешь зря не стараться.

– Правильно сделаешь, если не поверишь, - Ковалев задумчиво потер лоб.
– Честно тебе скажу, полюбить совершенно незнакомого ребенка... Тяжело это, даже если точно знаешь, что это твоя дочь. Но оставлять ее с тобой я не хочу - мать играющая жизнью собственной дочери, как минимум ненормальная. Может быть, я неправ, но я считаю именно так. Поэтому я дал ей право выбора - и всю информацию, какую имел. Ну а дальше... Остаться - это было ее решение. Не знаю, что повлияло на нее больше - твое предательство... Да-да, именно предательство, иначе и не назовешь, или мое положение в обществе, но решение принято. Изменить его может только она сама, я не стану вмешиваться, но и тебе не позволю.