Пешка

Данавар тоже разглядывал стену возникшую на их пути и недоумевал. Он вспомнил перипетии последних дней, когда он переходил от страха до отчаяния. Допросы, отвержение гильдейских хиртрагов и военных, подозрительно присматривающихся к нему. А потом резкое повышение. Перевод в город четвертых ворот из пограничной крепости. Его оправдали и отправили в составе посольства к чужакам.

— Нет это не тот обвал, — ответил он. — Тут шлюз для отвода воды имеется и тот был дальше на две тысячи шагов. Но это работа чужаков, — разглядывая уплотненные стены, — ответил он.

Эй внизу! — услышал он крики. Им сверху кричали воины. Нас тут заперли! Что делать?

— Позовите вашего командира, — поморщился посол. Ему не понравилось обращение простых гномов позволяющих себе такое обращение. Скоро на стене появился еще один гном он увидел посла и радостно закричал.

— Гленд Гамбард! Как хорошо что вы прибыли мы не знаем как нам быть. семь дня назад у нас пропали все руны. Даже из големов и появилась эта стена. Кроме того пропали почти все наши полевые пайки и мы голодаем.

— Дурень! — тихо промолвил посол, но громко сказал совсем иное.

— Мы считаем что это работа, наших гостей. Сходите к ним и попросите их открыть нам проезд. Скажите что прибыло посольство для ведения переговоров.

— Наверху замерли переваривая информацию, а потом послышалось — Ага я сейчас. Еще через час в земляной насыпи образовалось аккуратное отверстие, через которое мог пройти отряд в колону по три и посольство с осторожностью вошло в туннель. Тут и ширина стены локтей тридцать, подумал Данавар. На выходе их ждал почетный караул из двух хирдов с развернутыми малыми флагами, командир как положено отдал воинскую честь и доложил:

— Гленд старший мастер два хирда третьего полка несут боевое дежурство. Какие будут приказания?

— Оставайтесь пока тут и ждите. — Посол гленд Гамбард — старший мастер гильдии придворных связей клана четвертых ворот, терпеть не мог солдафонов. Грубые и тупые, как он считал дармоеды, не чтущие традиции. Он гордо вскинул голову и не замечая замерших солдат отправился дальше.

* * *

Я просидел трое суток, ожидая хоть какой-то реакции местной власти. Но хорошо понимал, что средневековая бюрократическая машина работает не спешно, тут нет телефонов и радиосвязи. Жизнь протекает неспешно из лета в осень и решения принимаются также не торопливо. Что бы чем то себя занять, я натаскивал своих бойцов. Образовал кровную связь с каждым и передавал необходимые базы. Теперь каждый из них был и диверсант и умелый пользователь магических конструкторов. Но побить Фому они не могли и звался он теперь гордо Фома Шарныга. Оказывается я сам того не ожидая дал ему двойное имя какое дают только гаржикам. Остальные кроме Грыза Ынура, так и оставались Эйты первый, второй и так по порядку, в каком Фома бил им морды. А делал он это с большим удовольствием. Только Грыз в боях не участвовал больше. Не по статусу сотнику кулаками махать. Так ему и объяснил, когда он рвался в схватку и обязательно бы огреб от Фомы. На четвертую ночь, я нашел сухой паек у гномов и забрал больше половины. Теперь орки лопали от пуза и нахваливали Худжгарха. Я делал вылазки в стан врага и слушал их разговоры. Теперь я знал что местных боевых магов называли хиртраги. Они умели пользоваться рунами, которые я у них забрал. Они в моем понимании не были магами, но могли чувствовать магические потоки и активировать заклинания внедренные в рунные камни. Это был ценный ресурс. Для создания рун нужно быть рунным магом, знать рунный алфавит и каллиграфию. Стать рунным магом было пределом желаний всех хиртрагов. Узнал также, что общество имеет сословное деление, всех мастеров, военных начальников, магов звали гленды, а основная масса работяг простолюдинов и солдат звалась просто гномы. Между ними лежала широкая пропасть высокомерия и презрения. Из подслушанного я понял, что гленды презирают гномов. А гномы ненавидят и завидуют глендам. Но все свято чтут традиции установленные отцом подгорного народа. Есть тут оказывается и люди землепашцы, но они просто крепостные главы клана и прав никаких не имеют, кроме права трудиться. Если выразиться земным языком их за людей и не считают. Рабочая сила как лошадь или бык. Расизм в чистом виде.

Вот это для меня стало большой проблемой! Я человек и в их понимании никто, и звать меня ни как. Я понимал как трудно ломаются устоявшие стереотипы и принципы. От этих раздумий меня вытащила Шиза: — Не расстраивайся, ломать ни чего не надо из всякого правила есть исключения, вот таким исключением тебе надлежит быть. Ты по ходу сориентируешься как быть я в этом уверена. Лучше расскажи какую-нибудь историю из прошлой жизни на земле. У вас там все так странно. Вот ты в общем то не плохой добрый парень, и стараешься быть честным и справедливым. Но можешь спокойно украсть и оправдать себя. Тебе убить другого ничего не стоит, ты не испытываешь жалости к своим вассалам и девушек не отличаешь от парней нагружая их так же. Но в то же время я знаю, ты свою жизнь положись за них и за друзей. Ты состоишь из одних противоречий, и я хочу лучше понять тебя и твой мир.

Не знаю крошка что тебе рассказать? Ты слишком углубилась в меня, а я просто хочу выжить. Если надо украсть, чтобы ослабить врага или накормить своих людей, я буду красть и убивать. Ты говоришь, что мучаю вассалов и девчонок? Но у нас говорят тяжело в учении легко в бою. Если я пожалею солдата глядя на его сопли и его убьют, потому что он не знал как поступать в бою, как я его матери буду смотреть в глаза? Так меня учили дома. У меня деды воевали, отец воевал и мне довелось не много. Давай я тебе расскажу как я однажды с парашюта прыгал. Это была еще та хохма. — Вспомнил я с теплотой прошлую жизнь. — Было это после года службы в Афганистане. Приехал я в отпуск. В Москве в Березке мы купили костюм мне, туфли, жене платья, сумочки и прочее. — Я помолчал, вспомнив, что еще потратил чеки внешпосылторга на тещу. Люська зараза: — Надо и мае подарок сделать, вот она рада будет, а то все время бурчит: «что ты за жена такая без мужа. Он поди там с бабами вертит, а ты дура здесь его ждешь». Сказала это и рот ладошкой прикрыла. Мне после этих слов не тряпки ей покупать захотелось, а мышьяк в аптеке.

Но это я так отступление сделал.

— Приехали мы домой, — продолжил я. Аккурат к началу августа и гуляя в парке встретили моего одноклассника Серегу. Лет пятнадцать мы не виделись. Он тоже стал военным, закончил новосибирское политическое училище и попал в служить ВДВ. Рассказал что собрались они здесь чтобы ехать на досаафовский аэродром, прыгать с парашютом в честь дня десантников, а потом на шашлыки. Я возьми и брякни: — Здорово! Это так классно! Я тоже всегда хотел прыгнуть, но все никак не получалось.

Он засмеялся в усы и хлопнул меня по плечу. — Считай что твоя мечта исполнилась. С нами поедешь прямо сейчас. Тут буханка подъехала.

— Вы что на хлебе ездите? — прервала меня Шиза.

— Нет, так у нас транспортное средство доставки личного состава называют между собой, за схожесть с буханкой хлеба.

Я от неожиданного предложения, впал в ступор, одно дело поболтать, другое дело прыгнуть с самолета. А Серега увидел мою задержку и так сурово говорит: — Витя, мужик сказал, мужик сделал! Ты мужик? — спросил он меня. Я проглотил комок и ответил, — мужик Серега, но у меня одежды нормальной прыгать нет.

Не важно, даже классно, что ты в костюме. Сам он был в полевке и сапогах. В общем попал я, взял меня школьный товарищ на слабо. Тут Люська взвилась. — Не вздумай! Из афгана живой приехал, а тут еще разобьешься! А Сергей ей говорит не бойся Люся, мы из твоего ввешника, настоящего мужика сделаем и затолкал нас в машину. Пока ехали он меня инструктировал.

— Ты Витя ни чего не бойся, парашют сам за тебя все сделает. Ты только ногами перед приземлением не крути как на велосипеде, а то без ног останешься. Чуть их согни, сложи вместе и чтобы носки из-за запасного парашюта видно было, так и садись. Вот и вся премудрость. А когда приземлишься, нижние стропы на себя тяни, чтобы ветром не потащило. Так ты парашют погасишь. Понял? — Серега смотрел на меня с ухмылкой и я догадался, что он гад специально затащил меня, чтобы поиздеваться. В школе он был маленький щуплый и ему приходилось всегда что-то доказывать. Он и на самбо пошел, чтобы его не били. А я попался на простой развод. Если откажусь, по ребятам слух пустит, что вот Глухов струсил. Вот так я в костюме и в лакированных туфлях на аэродром приехал. Прошли медицинское освидетельствование. Доктор скептически глянул на меня и спросил: — Вы сколько раз с парашютом прыгали?

— Сорок семь! — брякнул, был я уже зол на себя, на Серегу, на день десантников, на этого доктора. Тот с уважением посмотрел на меня и сказал: — допущен.

На взлетном поле было не протолкнуться, стояли группы в очереди на прыжки и нам инструктор выдал парашюты. — Вам какие братушки? — спросил он.

— Нам для затяжного прыжка, будем в Честь дяди Васи прыгать. Тот молча кивнул и показал на мешки лежавшие отдельно. Спросил какой у кого вес и раздал парашюты. Мне же интересно было что это за затяжной прыжок.

— Сергей это что за прыжок? — Наклонился я к его уху и шепотом спросил.

— А ты не знаешь? — он сделал удивленное выражение лицо. Что сорок семь раз прыгал и не разу с задержкой? — Подколол зараза и вся десантная братия стала ржать во все горло.

— Это когда парашют открывается или от рывка кольца, — он показал на большую железку, — или ставиться время задержки, когда он откроется сам. Мы будем открывать на пятистах метрах.

— А если я не успею его открыть? — задал я вопрос, который был для меня важным