Пешки Сдвига

– А-а-а-а-а -!!!
– Крик Книжника слился с длинной, на весь рожок, автоматной очередью. Очкарик каким-то образом умудрился вырваться из захвата Лихо, в коем пребывал всё это время, и, подхватив её оружие, навёл шороху. Опередив Алмаза на чуть-чуть: бестолково, суматошно, но именно он спас Шатуна от удара со спины. От почти стопроцентной гибели.

Часть пуль улетела куда угодно - в небо, в землю, в "молоко", чуть не зацепив ошалело глядящего на всю эту вечеринку с шипачами, Германа. Лихо только успеха ахнуть совершенно растеряно, она не ожидала такой впечатляющей прыти от субтильного коллеги, и сейчас лишь наблюдала за попытками Книжника обуздать убойную приспособу. Автомат прыгал в руках Книжника, как живой, норовя вырваться. Но, последнего шипача всё же припечатали несколько свинцовых "приветов", сбив с ритма. Алмаз довёл ситуацию до логического завершения, и последний монстр, словно споткнувшись с разбегу о невидимую преграду, прекратил своё существование.

– Отдай погремушку тёте. Поигрался, и ладненько...
– Лихо осторожно взяла Книжника за плечо, разворачивая к себе.
– Давай, давай.

Тот с трудом разжал пальцы, каким-то диким взглядом обшаривая пространство впереди себя, ненадолго задерживая его на последнем шипаче, лежащем всего в десяти метрах от поста.

– Вот и чудненько...
– Лихо забрала у него оружие, и влепила ему оглушительную пощёчину, приводя в чувство.
– Соберись, супермен, это тебе не кодлу разнокалиберной шушеры за полсотни строк замочить, это наяву. Взял себя в ручки, оперативненько, иначе я тебе ещё добавлю, без всяких сантиментов. Не посмотрю, что Шатуна спас... Ну?!

Книжник сглотнул вязкую слюну, и посмотрел на Лихо уже почти осмысленным взглядом, восстанавливая гармонию души и тела. Блондинка удовлетворённо кивнула, и отошла туда, где Шатун уже бережно укладывал на сложенные друг на друга мешки с песком, притащенного на пост незнакомца. Тот был в сознании, и взором, аналогичным тому, который присутствовал у Книжника совсем недавно, глядел на своих спасителей.

Шатун, Лихо и Алмаз сгрудились около него, пытаясь определить, не сошёл ли он с ума на самом деле. Впрочем, созерцание нежданного гостя не мешало Алмазу контролировать окрестности опытным глазом. Шипачи - шипачами, пусть даже и в стае, что само по себе шокирует неслабо, но на Материке и кроме шипачей столько всякой нечисти водится, что никаких кунсткамер не напасёшься.

– Никогда не хотел вытаскивать из собственной задницы никакие элементы шипача...
– Чудом спасшийся Герман подошёл к стоящим, и оглядел всех с ног до головы, с благодарностью человека, избежавшего не самого спокойного и гуманистического кирдыка.
– Если, конечно, задница уцелеет после такого контакта. Алмаз, Шатун, с меня причитается. И даже не спрашивайте - сколько, я сам таких затрат представить не в состоянии...

Герман был довольно редким в наступившее время - представителем племени вечных странников. Он не мог сидеть на одном месте, обрастая домашним скарбом, наращивая жирок на пузе. Учитывая экстремальность наступивших времён, и маршруты Знатока, которые он иногда выбирал скорее для удовлетворения своего любопытства - чем для сугубо практических целей: вечный бродяга был просто дьявольски, запредельно везучим. Он обошёл почти весь Материк, в некоторых местах, куда бы Лихо с друзьями, не сунулась ни за какие кондитерские изыски - побывав не единожды, и вынеся оттуда богатейшие знания о новой реальности. И кучу полезных сведений, которыми он делился с любым желающим, вызывающим у него симпатию. Книжник был одним из них.

Ко всему прочему, несмотря на тягу к дальним странствиям, он всегда, как минимум раз в год - возвращался в Суровцы, которые стали для него, чем-то вроде тихой гавани, в которой можно было расслабиться, и поднакопить сил для дальнейших путешествий.

– Откуда он?
– Прервала Лихо расшаркивания Германа перед своими спасителями, грозящие затянутся на самый неопределённый период времени.
– Он с тобой сначала был, или меня мои глазоньки надувают самым бесчеловечным образом?

– Был!
– Тряхнул головой Знаток.
– Я же от этого не отказываюсь, радость моя. Только знаю я не больше вашего, да-да...

– Это почему?

– А потому, прелесть моя, что этот вот лежащий перед нами персонаж, в буквальном смысле свалился мне на голову четверть часа назад.

– Как свалился? Откуда?
– Шатун оторопело посмотрел на Германа, потом снова перевёл взгляд на незнакомца. Тот, полное впечатление, приходил в себя, взгляд стал более пристальным, осознанным.

– Сверху...
– Герман бесстрастно показал пальцем в небо, и цепко наблюдающая за ним Лихо покачала головой, отвечая на немой вопрос Алмаза. "Не врёт".

– И?
– Лихо не задавала длинных вопросов.

– Что "и"? Что "и"? Иду по дороге, никого, что характерно - не задеваю. И вдруг - бах-чух-шарах!
– вспышка над головой, и выпадает этот. Откуда, зачем, почему именно передо мной, а не перед вашим Глыбой в момент справления малой нужды - спрашивайте сами!

– А ты что?

– А что я?
– Герман иронично-страдальчески воздел руки вверх.
– Что я? Расспросил у него про папу-маму, про домашних животных, не болит ли животик, за кого голосовал до Сдвига. И не смотри ты на меня, Лихо, как рентген на божью коровку, знаю, что детектор лжи по сравнению с тобой - сущее недоразумение. Он, когда падал, организмом о дерево приложился, вон, видишь, бок у него какой красивый, впору вашего Айболита звать, а не из меня душу вытягивать...

– Никто из тебя душу не вытягивает.
– Лихо кивнула Шатуну, и тот стал бубнить в рацию, вызывая "первого".
– Ты сам, своим словоблудием, у кого хочешь мозги наизнанку вывернешь, болтолог, ёпт...

Со стороны посёлка показались гэвэшники, мчащиеся во весь опор, но увидев идиллическую картину беседы, сбавили темп.

– Потащил я его.
– Продолжил Знаток, не обращая внимания на выпад Лиха.
– А что, надо было бросить? Одним безымянным жмуриком больше, одним меньше - абсолютно ведь без разницы, а? Или всё-таки нет? А расспрашивать времени не было, не успели с места сдвинуться, как шипачи в компанию попросились. Дальше продолжать? Только ничего ты, красивая - не выпытаешь, точно тебе говорю. Не потому, что я такой хитроспиральный, а потому, что - все рассказал, как есть. Да, впрочем, ты и сама это уже знаешь...

– Знаю, - хмуро сказала Лихо.
– Только не нравится мне всё это...

– Зато, можно подумать, я в полном и безудержном восторге!
– Всплеснул руками Знаток.
– Иду, понимаешь, и всегда мне хочется - чтобы кто-нибудь с неба шваркнулся. Трындибарахнулся, но непременно не до смерти: у меня ведь хребет постоянно чешется, ах!
– как это, никого на него не взгромоздил, не пронёс верст эдак с десяток... Иначе день будет истрачен бездарно и бессмысленно. Хобби у меня такое, я ведь тебе все уши про это прожужжал, а, радость моя? Я, конечно, понимаю, что у меня больше с Книжником диалог выстраивался, а с вами как-то не очень. Но ты же умная девочка, знаешь, что от меня за все семнадцать лет, что вы тут обретаетесь, никаких хлопот не было, и быть не могло. Или не с тобой, я, десять лет назад от "вихревских" полночи отстреливался бок о бок? Или у меня провалы в памяти на старости лет образовались?

– Да нет никаких провалов...
– Безо всякого раздражения призналась Лихо.
– Но витает что-то такое в воздухе, морально придавливать начинает. Не нравится мне это. Да ещё "пешеходы", которых с одного правильного выстрела, в горизонтальное положение без последующих плясок не перевести. Шипачи ещё эти... Ты, Герман, видел когда-нибудь, чтобы шипачи больше одного бегали? Я - нет.

– Аналогично...
– Вздохнул Знаток.
– Есть что-то эдакое, расплывчатое, смутное. Однако ж - без всякого ощущения, позитивом прозываемого. Есть соображения?

– А нет никаких соображений.
– Поджала губы Лихо.
– Одни только хреновые предчувствия, причём стойкие до отвращения... Может, этот твой "выпаданец из неизвестности" ясность внесёт?

– Может, и внесёт...

ГЭВ приблизилась к посту, вопросительно глядя на собравшихся. Герман приветственно взмахнул рукой, увидев знакомые лица.

– Весёлое у вас сегодня дежурство.
– Начал главный.
– То одн...

"Хамелеоны" в буквальном смысле слова "взвыли" радужным переливом на груди у всех присутствующих, кроме незнакомца, у которого "хамелеона" просто-напросто не было. И земля под ногами мелко завибрировала, словно что-то массивное прорывалось наружу, на свет.