Пешком
Шрифт:
по стойки смирно и отдаёт честь.
Поручик Зелинский.Так точно, пан генерал.
Тип прячет топор опять за пазуху.
Супериус.Я вас сгною в Синг – Синг, я вам устрою аутодафе, я вас сошлю на
галеры, вы, посредственные вандалы.
Поручик Зелинский.Так точно, пан генерал.
Супериус.И не таких видали в огне под Персеполе Верхним Галицийским, на
станции Нижняя Шренява, вы гнилые остатки, вы скретиненые крахом
кретиноидальным
Поручик Зелинский.Как пан прикажет, пан генерал.
Супериус.Как прикажет?
Поворачивается и отходит в сторону, останавливается, спиной к
Поручику Зелинскому.
Супериус. сам себеЧто прикажут…
Поручик Зелинский всё время стоит по стойке смирно. Все ждут решения
Супериуса – “генерала”.
Супериус. поворачиваетсяВодки! Всем водки. Я объявляю свадьбу и
крестины и чёрт его знает ещё что.
Поручик Зелинский. Отдаёт честь.Согласно приказу!
Баба. встаёт на колени у коляски и закрывает её спиной.О Иисус, самогон
конфисковать!
Акт 2.
Сцена 1.
Та же самая сцена, ночь чистая и ясная, видна линия горизонта.
Телеграфные столбы и провода резко обрываются и чернеют на фоне
светло гранатового неба и не слишком темной равнины. Хотя луны не
видно, но пространство насыщенно светом галактики.
На середине сцены импровизированная жаровня из половины бочки из под
горючего, в которой горит живой огонь (горят разбитые почтовые
ящики, доски, найденные здесь же на месте). Скамейка передвинута и
теперь стоит по середине сцены, за костром. На скамейке сидят:
посередине Супериус, с лева Пани, с права Учитель. С правой стороны
костра, лицом к огню, на “канистрах”, или других импровизированных
(подручных) сидениях – Отец и Сын. С левой стороны костра – Баба и
Девица. Багаж сложен около их владельцев.
Тип стоит с гармоникой в руках.
На левой стороне сцены, там где и была в конце предыдущего акта –
коляска, но вместо бутылок с самогоном, в ней лежит Поручик Зелинский.
Его ноги в сапогах выходят далеко за пределы коляски, руки тоже. Кусок
ткани лежит на земле рядом с коляской, а бутылки в большом количестве
стоят (если полные) или лежат (если они уже пустые) соответственно
среди всей группы.
Тип играет на гармонике и все поют пьяным хором, кроме Супериуса и
Сына. Одна рука Поручика Зелинского бессильно весит, в другой он держит
бутылку, которой отбивает такт, дирижирует.
Все:
Как быстро проходит время.
Секунды, минуты, года.
Ни через день, ни через год
Вместе нам не быть.
И наши молодые годы
Как река течёт быстро вдаль.
А в сердце остаются
Горе, тоска, печаль!
Закончили петь. Отец хлопает в ладоши и кричит: “Браво, браво”. Тип
доигрывает финальные аккорды и делает напыщенный пассаж на
гармонике, Баба возбуждённо хихикает. Учитель прячет лицо в ладони и
рыдает.
Отец.Пан магистр, ну что вы!
Учитель.Не знаю. Сам не знаю. Прошу меня простить. Так что – то накатило.
Супериус.Известно что. Душа реалиста не выдержала напора таинственных
сил. Его чопорное сознание ушло в пятки, преследуемое призраками
подсознательного. Нашего профессора охватила тоска, или хандра. Пусть пан
профессор ещё выпьет. Как уж, то уже.
Учитель. РыдаяЖалко… Так мне жалко, так мне жалко…
Отец.Чего, пан магистр. Ведь война заканчивается, все возвращаются
домой.
Учитель. Переставая плакать, говорит гневно, почти вызывающе.Какой
там дом. Меня жена бросила из – за актёра.
Супериус.А если б не бросила…
Отец.Что вы говорите, святые угодники, брак разрушила? Если бы ещё из –
за инженера или врача…
Пани.Когда?
Учитель.В тридцать девятом, утром первого сентября.
Баба.Тоже мне выбрала.
Учитель.За полчаса до войны оставила мне записку на столе. “Ухожу за
новой жизнью”. А потом была бомбардировка.
Отец.Ну она не могла этого предвидеть.
Баба. вздыхаяДа, да, во всём виноват этот Гитлер.
Пани.А вы её ещё любите?
Учитель.Я? Нисколько.
Поручик Зелинский.Тогда чего ревёшь, чёрт побери!
Учитель.Потому что вспомнилось мне.
Отец.Э, что там. Сосватаем вас по новой.
Баба.Вы порядочный человек. Я бы за вас даже родную дочку выдала.