Песнь Лихорадки

– Ш-БУМ!– я подчеркиваю эту возбуждающую мысль криком. Затем я затрахаю Иерихона Бэрронса до смерти. Снова и снова, с пытками и огромным количеством крови, я сдеру его кожу с костей, трахая его. Я испытаю ПОХОТЬ в наивысшей степени во всех возможных проявлениях.

А потом я устремлюсь внутрь и буду пытать мышку в своем доме, жалкую, хрупкую, морально кастрированную МакКайлу, которая уже так пострадала от слабости, что свернулась внутри меня неподвижным эмбрионом.

И чтобы оказаться в таком состоянии, ей понадобилось всего лишь увидеть, как она пытает и убивает, дать ей попробовать на вкус радости, которые позволило себе ее тело. Мне надо было давным-давно разрешить ей это. Я хихикаю и взрываюсь еще одной песней, пока шагаю дальше по коридору:

– Д-д-детка, ты еще ничего не видела! Вот тебе кое-что, что ты НИКОГДА не забудешь, ДЕТКА.

Например, когда я заставлю ее смотреть, как ее собственная ладонь скармливает сияющие руны черным дырам, в разы усиливая их рост, разрушая ее планету за считанные дни вместо месяцев, которые это могло занять.

ПРОСНИТЕСЬ НАХРЕН. ВСЕГДА ЕСТЬ ДРУГИЕ МИРЫ.

Я буду править ими всеми.

Меня будут бояться, уважать, поклоняться, я хорошо устроюсь в гребаном тенёчке.

Хрупкая МакКайла, ее так легко сломать. Она привязывается к вещам: к людям, местам, даже предметам одежды, как будто черт подери важно, что она носит и где живет. Как будто все эти люди вокруг действительно реальны. Никто не реален, за исключением меня. Они вещи, они неживые. Не такие, как я.

Я разочарована, что она так быстро прогнулась. Я позволила себе дополнительные развлечения по дороге к Белому Особняку, которых она, к сожалению, не увидела. Я хотела, чтобы она наблюдала за блестящими подвигами, которые я сотворила ее руками, но она УШЛА, она почти МЕРТВА, что я даже начинаю сомневаться, представится ли мне шанс вновь пытать ее.

Я воскрешу ее. Она не сможет от меня сбежать. В моем мире это абсолютно точно: мы ВСЕГДА будем вместе. У меня всегда будет моя маленькая грустная лошадка, которую можно ломать и чинить, ломать и чинить.

Она будет смотреть, как я К'Вракну ее мир и все в нем. Величие, подобное моему, требует аудитории. Я не лишусь шанса наблюдать, как она делает то, что дается ей лучше всего - ЧАХНЕТЧАХНЕТЧАХНЕТ - и наслаждаться, будучи МНОЙ, а не Этим, когда Это раскидывает всюду свои эмоции. Я не лишусь возможности видеть, как Это понимает, полностью осознает, как я умна, могущественна и величественна. Один из бесценных и идеальных моментов, которые я собираю как блестящие жемчужинки - когда по ужасающему пониманию в Его взгляде я пойму, что Это ЗНАЕТ, что Это помогло подстроить собственное разрушение. Этого момента я жажду, желаю, похотливо хочу - когда мои игрушки осознают, что это ОНИ ВИНОВАТЫ в собственной гребанной судьбе. Мне интересно, выпил ли кто-то отравленную воду в аббатстве и истек кровью, я жалею, что не была там в тот момент, когда они осознали, что сотворили сами с собой. Они не ОБЯЗАНЫ были пить. Они СДЕЛАЛИ ВЫБОР. Не я виновата. ОНИ УБИЛИ САМИ СЕБЯ. Но впереди ждут бесконечные возможности для таких моментов.

Пинком открывая дверь в будуар, я останавливаюсь, от удивления застыв на мгновение.

Триумф наполняет все мое существо.

Вселенная вновь на моей стороне.

Удача сопутствует подготовленному разуму. Вселенная обожает смелого бесстрашного завоевателя и жаждет ему помочь.

Нет нужды призывать королеву.

Она уже здесь.

Я заскакиваю в комнату, тащу за собой принцессу, захлопываю дверь и живо восклицаю:

– Ш-БУМ!

26

Выбирай, они поют, древние, время снова пришло ⁴¹

Эобил

– Оно безумно, - тихо сказала Эобил, глядя сквозь расплывчатое прозрачное Зеркало на создание, только что ворвавшееся в будуар конкубины, крича какую-то бессмыслицу.

– Абсолютно и безоговорочно безумно.

– Оук! Безуууумно!– согласилась Т'Мурра.

Она согнала птицу рукой, торопя ее.

– Лети сейчас же, малышка! Прочь! Я не хочу, чтобы ты тоже пострадала.

– Эк! Лети сейчас!– она резко клюнула ее в щеку, как будто подталкивая к действию.

– Я не могу, - сказала Эобил. Она в ловушке. Такую судьбу для нее приготовил король? Он решил положить конец ее существованию таким жестоким и ироничным способом, потому что она заставила его посмотреть в глаза тому, во что он отказывался верить тысячелетиями - что его любовница оставила его по доброй воле?
– Иди!
– она снова прикрикнула на птицу.
– Она питается смертью и разрушением. Я не дам ей еще больше того, чего она хочет.

Т'Мурра все равно продолжала цепляться коготками за ее плащ.

– Слезай с меня!
– она легонько шлепнула ее по оперенному животику.

– Эк!– она укоризненно посмотрела на нее и взлетела, громким криком вторя ее словам: - Дай ей то, чего она хочет!

Т'Мурра взмыла в безопасность ночного звездного неба, снова и снова выкрикивая случайные слова. Даже будучи миролюбивой Зарой, она иногда жаждала надеть намордник на болтливые клювики своих спутниц.

Приготовившись, она повернулась лицом к своему будущему палачу.

МакКайла О'Коннор, юное дитя, которое она так часто навещала во снах, теперь стала взрослой женщиной, ее джинсы покрывала корка засохшей крови и внутренностей, волосы превратились в неукротимые космы из спутанных колтунов, взгляд ее глаз был совершенно и абсолютно безумным.

Черные радужки вытеснили зеленый цвет, и глядя на нее сквозь расплывчатое Зеркало, королева Фейри ощутила тень сожаления. Она манипулировала О'Коннор точно так же, как манипулировали ей самой. Как король Фейри ремонтировал смертную Зару, так и королева Фейри ремонтировала смертную Мак.

Но сожаление ничего не меняло, будь оно сильным или лишь тенью. Синсар Дабх полностью владела некогда человеческим телом, а золотистое сияние души О'Коннор уже угасало. Ни одна душа не продержится долго, одержимая таким злом, которое теперь столкнулось лицом к лицу с Эобил с единственной целью - убить ее и поглотить Истинную Магию ее расы.

Нет. Не ее расы.

Расы, которую она презирала.

Раса, которая скоро вымрет без Песни Созидания.

Ну и поделом ей.

Книга, несомненно, потом отправится на поиски эликсира, станет бессмертной, тем самым окончательно предрешив смерть души О'Коннор. Она полностью станет монстром, подобным тому, что завладел ею.

Эобил прищурилась. Она чувствовала поблизости других, тех, кто жаждал остановить Синсар Дабх. Она также ощущала присутствие легендарных четырех камней, высеченных из кандалов тюрьмы Невидимых, с выгравированными на них мощными заклинаниями, способными удержать Синсар Дабх в подвешенном состоянии.