Песнь об Ахилле
Шрифт:
Одиссей. Шрам, змеящийся по его ноге, розовый, будто голые десны.
Аякс. Вдвое выше любого из присутствовавших, с огромным щитом позади.
Филоктет, лучник.
Менетиды.
Глашатай остановился на мгновение, и я расслышал перешептывания «А это еще кто?» Со времени моего изгнания отец мой не прославился ничем. Его слава угасла, и имя его позабыли. А, те, кто знал его, не знали о его сыне. Я сидел оцепеневший, боясь пошевелиться, чтобы не выдать себя. Я связан с этой войной.
Глашатай прочистил горло.
Идоменей.
Диомед.
— Это ведь
Я кивнул. Горло слишком пересохло, чтоб я мог произнести хоть слово. До того я думал только о том, как бы задержать здесь Ахилла, не пустить его. О себе я не задумывался.
— Послушай, это ведь больше не твое имя. Ничего не говори. Мы подумаем, как тут поступить. Спросим Хирона, — раньше Ахилл никогда не говорил так торопливо, чтоб слова словно гнались друг за другом. Его беспокойство вернуло меня к мыслям о себе самом, а его взгляд придал мне храбрости. Я снова кивнул.
Имена следовали одно за другим, и с ними приходили воспоминания. Три женщины на возвышении, и Елена одна из них. Гора из даров, то, как хмурился мой отец. Камень под моими коленями. Раньше это казалось сном. Но сном это не было.
Когда глашатай закончил, Пелей разрешил собравшимся удалиться. Люди встали, заскрипели, застучали скамейки — все торопились записаться в Фениксов список. Пелей повернулся к нам. — Идемте, я хочу прежде переговорить с вами обоими. — Я обернулся к Фетиде, желая знать, пойдет ли и она с нами. Но она уже исчезла.
Мы сели у очага. Пелей предложил нам вина, едва разбавленного водой. Ахилл отказался, я взял кубок, однако не пил. Царь сидел в прежнем своем кресле, том, что ближе всего к огню, с подушками и высокой спинкой. Взгляд его остановился на Ахилле.
— Я призвал тебя домой с мыслью о том, что ты пожелаешь вести эту армию.
Итак, это было сказано. Огонь затрещал — дрова были сыры.
Ахилл встретился взглядом с отцом. — Я не закончил обучение у Хирона.
— Ты оставался на Пелионе дольше, чем я и чем кто-либо из героев прежних времен.
— Это не означает, что я должен спешить на помощь сынам Атрея каждый раз, как они лишаются жен.
Я думал, Пелей улыбнется, но этого не произошло. — Не сомневаюсь, что Менелай в ярости от пропажи супруги, но посланцы прибыли от Агамемнона. Он видел Трою, богатевшую и процветавшую годами, и теперь хочет сорвать этот плод. Завоевать Трою — деяние, достойное славнейших из героев. Плыть с ними — честь.
Губы Ахилла сжались. — Будут и другие войны.
Пелей воздержался от согласного кивка, но по его взгляду я понял, что он оценил справедливость сказанного. — А как же тогда Патрокл? Ведь ему предстоит идти.
— Он более не сын Менетия. Он не связан этой клятвой.
Пелей, всегда благочестивый, поднял бровь. — В этом есть нечестье.
— Я так не думаю, — вздернул подбородок Ахилл. — Его клятва перестала существовать, когда отец от него отрекся.
— Я бы не хотел ехать, — сказал я мягко.
Пелей внимательно смотрел на нас обоих. Затем сказал: —
Такие вещи не мне решать. Оставляю это на ваше усмотрение.Напряжение чуть отпустило меня. Он не собирался меня выдавать.
— Ахилл, должны прибыть те, кто пожелает говорить с тобой. Цари, посланные Агамемноном.
Через раскрытое окно я слышал ровный плеск, с каким море набегало на песчаный берег. Я различал запах соли.
— Они станут просить меня сражаться, — сказал Ахилл. Утверждая, не спрашивая.
— Станут.
— Ты желаешь, чтобы я говорил с ними.
— Желаю.
Снова воцарилась тишина. Затем Ахилл сказал: — Я не посрамлю ни их, ни тебя. Я выслушаю их доводы. Но скажу так — им вряд ли удастся убедить меня.
Я видел, что Пелей слегка удивлен уверенностью своего сына, однако не выглядел недовольным. — И это также не мне решать, — мягко сказал он.
Огонь снова затрещал, выбросил искры.
Ахилл преклонил колена и Пелей возложил руку ему на голову. Я привык видеть, как это делал Хирон — рука Пелея в сравнении с его рукой казалось высохшей и покрыта была выступающими венами. Порой было трудно представить, что когда-то Пелей был воином, общавшимся с богами.
Покой Ахилла был таким же, каким мы его оставили, разве что моя лежанка исчезла. Я даже обрадовался — это было хорошим оправданием, если бы кому-то вздумалось спросить, отчего мы делим постель. Мы потянулись друг к другу, и я подумал про множество проведенных в этой комнате ночей, когда я лежал без сна и мыслями любил его.
Потом Ахилл, прижимаясь ко мне, сонно прошептал: — Если тебе придется отправиться туда, ты же знаешь, что я пойду с тобой. — И мы уснули.
Глава 12
Меня разбудил едва начинающий алеть рассвет. Я продрог, правое плечо обдувал утренний бриз из окна, выходящего на море. Постель рядом со мной пустовала, но подушка все еще хранила его след, а простыни сохраняли наш с ним запах.
Я частенько и раньше оставался один в этой комнате, пока Ахилл навещал свою мать, так что не усмотрел ничего странного в его отсутствии. Прикрыл глаза и снова погрузился в дрему. Время шло, солнце уже горячо било в окно. Давно проснулись птицы, и слуги, и все обитатели дворца. С берега и с площадок для военных упражнений доносились их голоса, стук и брязканье. Я сел. Его сандалии, забытые, валялись у кровати. В этом тоже не было ничего необычного — он частенько ходил босиком.
Верно, пошел завтракать, подумал я. Решил дать мне выспаться. Я и хотел бы остаться в комнате до его возвращения, но это было бы трусостью. Я имел право находиться подле него и не мог позволить, чтобы косые взгляды слуг отобрали у меня это право. Набросил тунику и отправился искать его.
Его не было в общей зале, полной занятых обычной возней с посудой слуг. Его не было в Пелеевой зале совета, увешанной пурпурными гобеленами и оружием царей Фтии. И его не было в покоях, где он обычно играл на лире. Сундук, где обычно хранились инструменты, одиноко стоял посреди комнаты.