Песни народов Северного Кавказа

389. Я СРАЖАЛСЯ С ВРАГАМИ

«Как ни люблю я тебя, мой родной, Быть не могу я твоею женой: Старая бабка моя бесновата, Мне говорит, ты худой, как лопата». «Не солгала твоя бабка проклятая: Что же мне делать, худой, как лопата, я. Часто случалось бросаться мне в Терек, С нашего плыл я на вражеский берег». «Как ни люблю я тебя, мой родной, Быть не могу я твоею женой: Дед о тебе говорит мне сурово — Кашляешь, грудь, мол, твоя нездорова». «С дедом твоим понапрасну не спорю я. Много познал и гонений и горя я. Счастья не знал я, лишился я сил, Грудь надорвал я, нутро застудил». «Как ни люблю я тебя, мой родной, Быть не могу я твоею женой: Братья не любят тебя и бранятся: „Плечи его никуда не годятся!“» «Нет, не оспорю их верные речи я. В тяжкой борьбе повредил свои плечи я. Часто за них, если были бои, Прятались робкие братья твои». «Как ни люблю я тебя, мой родной, Быть не могу я твоею женой: Сестры ругают тебя при народе: „Ноет в боку у него по погоде“». «Правы и сестры твои нехорошие, — Бок надорвал я тяжелою ношею. В битве со страху лишившихся ног Братьев твоих на себе я волок».

390. ПЕСНЯ ВРЕМЕН БОРЬБЫ ВОЛЬНЫХ ГОРЦЕВ С ФЕОДАЛАМИ

Мы родились той ночью, Когда щенилась волчица, А имя нам дали утром, Под барса рев заревой, А выросли мы на камне, Где ветер в сердце стучится, Где снег нависает смертью Над бедною головой. Но поля ты там не встретишь, Не будешь овец пасти ты. Мы дрались с врагами жестоко, Нас не одолели князья. Как ястреба перья, уступы Рыжеют, кровью покрыты, Мы камни на них уронили, Но честь уронить нам нельзя. И мы никогда не сдадимся, Накинем ветер, как бурку, Постелью возьмем мы камни, Подушками — корни сосны. Проклятье князьям и рабам их, Собакам лохматым и бурым, Их кровью заставим мочиться, Когда доживем до весны. Костры мы поставим в пещерах И наших шашек концами Усилим огонь их, и пулями Пробитые башлыки Накинем на сыновей мы, Пускай они за отцами С князьями схватятся в битве, Когда умрут старики. А наши любимые скажут: «Мы ждали с набега так долго, Я ждала — и вот я целую, — Я ждала, не смела устать, Я даже тогда целовала б, Когда бы уста, как у волка, В крови его были б враждебной, Но я б целовала в уста. Я дам ему рог с аракою, Айрану и турьего мяса, Я косы отрежу, чтоб косы Пошли на его тетиву, Сама наточу ему шашку, Когда он уснет, утомяся. А если он ранен, и стонет, И кровью он моет траву, — Спою ему песню, и песней Заставлю рану закрыться, Напомнив о том, что весь род его Вольный и боевой, О том, что родился он ночью, Когда щенилась волчица, Что имя сыскали утром, Под барса рев заревой».

391. ПЛАЧ О ПОГИБШЕМ В БОЮ С ДЕНИКИНЦАМИ

Если море синее в чернила превратится, Если станет облако большим листом бумажным, — Всё равно словам не уместиться на страницах, Да и слез не выплакать о юноше отважном! И пускай вершины гор надвинутся высокие, Ветви гибкие колышутся от гнева! Пусть опять всплывают в памяти те дни далекие, Грудь сжимается от грустного напева! Лишь начну рассказ о гибели любимого, Слышу сердца частые удары. И горит, горит щека, слезой палимая! Горе матери героя, горе старой! К вам в аул пускай течет, блестя, слеза моя, Престарелые родители героя! Не забыл народ чеченский партизана, Не забудется и время боевое! Не утешит вас письмо мое печальное. Горе матери и боль жены едины! Вижу я отсюда и селенье ваше дальнее, Ваши благородные седины! На столе передо мною облик милого, Снимок сделан был по вашему заказу! На портрет его смотреть уже не в силах я! Вот он — улыбающийся, остроглазый! Хорошо сидит на нем шинель походная, И надвинута папаха низко. Вот рука его, по-зимнему холодная, Возится с винтовкою австрийской. Вспоминаю дни сражения великого. Вот она, тоски моей причина: Светлый лоб его — по милости Деникина — Красная пересекла морщина… Пусть лежит на вас проклятье, банды белые! Вы со смертью и насилием дружили. Подожгли со всех сторон селенье целое И родителей наследника лишили! Вороны вам выклюют глаза несытые, Кожееды искромсают спину. Старики вам не простят вовек убитого — Милого единственного сына! Весь аул запомнил облик юноши, И его прославят поколенья. Вся Чечня сложила песнь о юноше: «Смелость льва и быстрота оленя…» Я себе скроила, сшила платье темное, Я ношу его, как знак моей печали. Не одна я со своей тоской огромною — Ведь со мной портрет, что вы прислали. И на этом прерываю я послание. Больше я перо держать не в силах. Навещу родной аул весною раннею, Навещу любимого могилу!

392. ПЕСНЯ ОБ АСЛАНБЕКЕ

Ленин — друг наш — призвал великанов земли Ополчиться на тьму вековую. Великаны земли весь народ повели, Чтоб разрушил он тьму вековую. Этот клич услыхал Асланбек издали, Ненавидел он тьму вековую! И за ним ингуши и чеченцы пошли, Ополчившись на тьму вековую. Богатеи с царем были тьмой вековой, Но столкнул их народ — и упали! Генералы тогда страшный подняли вой: «О, как низко теперь мы упали!» И пошли к англичанам покорной толпой, На колени пред ними упали: «Помогите! Вступите вы с Лениным в бой, Чтобы вы, как и мы, не упали!» Англичане пришли с генералами к нам, Победить они думали горцев. Но хвала нашим мудрым и храбрым вождям: Эржкинез оказался у горцев! И джигитов повел Эржкинез на врагов, — Англичане бежали от горцев! Научившийся мужеству большевиков, Асланбек был героем у горцев! Снова белая в горы ворвалась беда, — Кликнул клич Асланбек Шерипов, И возглавил отряд партизанов тогда Молодой Асланбек Шерипов. «Путь у горцев один — это ленинский путь! — Так учил Асланбек Шерипов. — И, как реки, нельзя нас назад повернуть»,— Говорил джигитам Шерипов. Уничтожить врага ты всегда поспевал, Молодой Асланбек, я помню! Сколько раз я тебе свои песни певал, Им внимал Асланбек, я помню. И любовь к трудовому народу твою, Молодой Асланбек, я помню… И печальную весть, что погиб ты в бою, Молодой Асланбек, я помню… Против рабства былого пошел Асланбек, И сразили враги Асланбека. Но свободен и счастлив теперь человек, — Стала жизнью мечта Асланбека. Золотой наступил в нашей родине век, Стала садом страна Асланбека. В сердце каждого горца живет Асланбек, Не забудут в горах Асланбека!

393. ПЕСНЯ О ЛЕНИНЕ

1

Просо от засухи не колосится, Градом побитая гибнет пшеница, Ярмо заставляет быка наклониться. Засухой, Градом, ярмом Был царь. Богатым и сытым давал он свободу, Работать на них приказал он народу, В тюрьму превратил он любимую родину. Неравенство, Гнет И тюрьму Дал царь. Жажду свою нашей кровью питая, Тьмой раньше срока глаза ослепляя, Жить и надеяться нам не давая, Смерть, слепоту, Нищету Нес царь.

2

Боль наших душ в свою душу вместивший, Солнцем высоким людей осветивший, Право на жизнь беднякам подаривший, Встал могучий Ленин. Как храбрый охотник, идущий по следу, Правде великой добыл он победу И, сбросив царя, нам о счастье поведал, Наш великий Ленин. После зимы он как ветер весенний, Миру дающий тепло и цветенье, Людям несущий освобожденье, — Наш сияющий Ленин.

394. ВЕЛИЧАЛЬНАЯ ЛЕНИНУ

Как трава росли мы, Нас взрастили горы… Жаль, что родились мы В тягостную пору. Будто за решеткой Наша жизнь была, Жили под крылами Царского орла! Как туман, что вьется, Что ползет по взгорьям, Так нас издалека Царь опутал горем. Не дарил он горцев Милостью своей, Даже не считал он Горцев за людей. У богатой знати Царь искал опоры, Он дарил ей земли, И леса, и горы. Стражник и чиновник Не сидели зря: Чтоб урвать побольше — Славили царя. Пиром жизнь была их, Сладко пили, ели, Пьяные от счастья Богачи жирели. И на них трудилось Множество людей… Не было от века Времени лютей. Как над миром сумрак Черной ночи вьется, Так и царь свет солнца Застил инородцам. Как заря приходит В хаты мирных сел, Так великий Ленин В этот мир пришел. Как вздымает утро Солнце над горами, Так и поднял Ленин Алый стяг над нами. И как разгоняет Вихрь в полях туман, Так рассеял Ленин Ложь, грабеж, обман. Новое настало Молодое время, С бедняков он скинул Тягостное бремя. И от нас бежала Вечная нужда, Ленин не оставил От нее следа. Начертал законы Он своей рукою, Бедных землепашцев Наделил землею, Встал к станку рабочий, Как хозяин встал… Право, волю, долю Ленин горцам дал.

395. ПЕСНЯ ОБ ОРДЖОНИКИДЗЕ

На горных вершинах ты был между нами Льву разъяренному подобен, Оберегающему детенышей, Орджоникидзе! На горных вершинах ты был между нами Соколу смелому подобен, Крыльями ветер задерживающему, Орджоникидзе! На горных вершинах ты был между нами Вихрю могучему подобен, Как песок, врагов рассеивающему, Орджоникидзе! Облика львиного твоего Враги страшились, Робкими зайцами убегали. Духа крылатого твоего Враги страшились, Сбитыми воронами убегали. Вихря могучего твоего Враги страшились, Рваными тучами убегали. На вершинах гор Кавказских Красное знамя водрузив, Отважных к себе призвав джигитов, Ты их повел на врагов. На вершинах гор Кавказских Ленинский закон утвердив, Врывался ты во главе джигитов В самую гущу врагов. Когда поднимался туман серый И кони ржали от запаха серы,— Плетью плетеной коня обжигая, Смелых джигитов сердца зажигая, Ты их водил на врагов. Партия кликнула: «Освободи Чеченцев и ингушей!» В бой вел ты самых отважных среди Чеченцев и ингушей, Ты в горах скакал впереди Чеченцев и ингушей! Эй, джигиты, всмотритесь получше В горные ущелья! Покинули туман и тучи Горные ущелья! Не забудут Орджоникидзе Горные ущелья: Освободил Орджоникидзе Горные ущелья!

ПЕСНИ-ЖАЛОБЫ

396. «Если бы мир, где живем мы с тобою…»

Если бы мир, где живем мы с тобою, Старою мельницей был водяною, Если бы он совершал аккуратно В год по два круга — туда и обратно, Если б вращеньем огромных камней Он бы давил вероломных людей, Если б утративших честь безвозвратно Жернов давил бы, вращаясь обратно.

397. ОЛЕНИ

Сколько оленей блуждает, отбившись от ланей, Не опуская своих горделивых голов, Сколько их ищет на склонах скупых пропитанья, Сколько с тревогой глядит из-за скал и стволов. Сколько скитается их по глухому ущелью, Ищут прозрачных ключей, чтоб напиться воды, Иль по горам, чтоб не стать для охотника целью, Скорою рысью бегут, заметая следы. Сколько их бродит в горах, молодых и поджарых, Раны зализывают, поджидают врага, Сколько их чешет бока об кору на чинарах Или о скалы гранитные точит рога. Сколько блуждает оленей, отбившись от ланей, Сколько призывно трубит и ревет искони. Здесь, на земле, где не сбудутся наши желанья, Разве, джигиты, мы с вами томимся одни?

398. «Волк завывает на склоне далеком тоскливо…»

Волк завывает на склоне далеком тоскливо. Может, он с голоду воет, его успокоит пожива, Может, на склоне лесистом дождется он ночи, Выследит лань и затихнет, до крови охочий. Волк не от голоду воет, он голод бы вытерпел молча. Воет он, воет, от стаи отбившийся волчьей. Воет он, зверь одинокий, в печали бесплодной, Воет он сытый, бедняга, и воет голодный. Странники мы, мы на этого волка похожи. Голодны ль, сыты ли, воем по-волчьи мы тоже. Мы от родимых могил, от земли оторвались, Мы на чужбине остались и здесь затерялись. Так караван, что стремился добраться до Мекки, Сбился с пути и остался в пустыне навеки.