Песни в пустоту
Шрифт:
Игорь Бычков
С записью “Все будет хорошо” было недопонимание, но в порядке рабочего момента. Др сделал запись, и ему не понравилось, что ему не дали ее переделать. Это ведь был реальный эксперимент – он никогда ничем подобным не занимался. Писался внакладку, все писал сам – и инструменты, и голоса. И случился такой казус, что человек, который все это записывал, просто не смог окончательный продукт сделать профессионально. Конечно, этот альбом нельзя было выпускать. Др это понимал, но его уже никто не слушал: бумажку он подписал, качество студию “Колокол” устроило, и они кассету выпустили. Ну и с деньгами тоже – получил он за все долларов двести, которые в период записи были пропиты.
Александр Литвинов (Веня Дркин)
Деятели Московской рок-лаборатории затянули меня на хату (там аппараты стояли) и сказали: “Давай песнюшки
(Из интервью В. Ласточке и И. Поволяеву для газеты “Рок-н-роллер”, 1998 год)
Владимир Кожекин
Осенью 97-го мне Дркин позвонил сам. У него были концерты в Москве, ему надо было где-то ночевать, и я их вписал всем составом. Мы с ним сутки прообщались, договорились об обширной совместной деятельности и так далее. И как раз от меня он поехал узнавать диагноз – почему у него так сильно распухла шея, почему болит горло. В следующий раз мы увиделись, когда его привезли в Москву умирать.
Валерий “Лерыч” Овсянников
Осенью 97-го “Др-бэнд” ездил в Москву, там как раз было 850-летие. Ну, на самом 850-летии мы не выступали, а приехали на свадьбу к Бычкову: она проходила в “Р-клубе”, охрана водку отбирала, сало порезать не давали, ну, в общем, обычная жесть. А потом был концерт в Парке Горького – там выступала “Коррозия металла”, Наталия Медведева, Филипп Киркоров и Дрантя. (Смеется.) В те дни был какой-то день рождения “Вечерней Москвы”, и они устроили такой разноплановый концерт – сначала рокеры, потом попса. Мы туда попали по линии Московской рок-лаборатории, они нам помогали. Ну, на лимузине Киркорова, помню, спокойно разместились, пока он интервью давал, – положили газетку, налили. А когда Киркоров давал интервью на камеру, там как раз на заднем плане Дрантя играл.
Петр Глухов
В Парке Горького сцена под народный оркестр, и там это все немного потерялось. Начиная с того, что звук строился под “Арию”, и под Дрантю, естественно, никто ничего специально настраивать не стал. Они вышли – от одного до другого пятнадцать метров. Ну, спели. Зато 850-летие Москвы.
Олег Пшеничный
Про то, что Веня Дркин болен и находится в Москве при этом, мне сказал, кажется, Игорь Бычков из группы “Алоэ”. Я попросил организовать мне с ним встречу – вдруг я смогу быть чем-то ему полезен. Встречались мы в пабе, и Веня чувствовал себя неуютно – видимо, паб этот показался ему буржуазным. Но он очень хорошее впечатление произвел – тихий, внимательный, умный человек. У нас состоялся недолгий спокойный разговор о его будущем: я сказал, что у нас есть потенциал и возможность устроить его на съемную квартиру в Москве и заняться вопросом лечения, также можно делать квартирники, потом как-то выводить это на клубный уровень, ну и так далее. Но он очень вежливо отказался. Правда, нес такую пургу, какую любят нести музыканты-неформалы: “мое место там”, “моя судьба” и все такое прочее. Я говорю – ну хорошо, но судьба-то долж на быть длинной, надо сделать перерыв, серьезно заняться здоровьем, а потом – вперед, на свое место. Не знаю, может быть, просто-напросто я ему не понравился. Также в нашей встрече принимал участие знакомый, который работал на лейбле “Видеосервис”. Но знакомый этот был человек необязательный и довольно поверхностный, вот в чем дело. То есть Веня сказал, мол, да, я открыт ко всем предложениям и контрактам, давайте думать, человек обещался проконсультироваться с начальством – а дальше ничего и не было, насколько я знаю. Это был, в сущности, необязательный разговор. В том-то и
дело – если бы Веня задержался хотя бы на месяц в Москве, можно было бы его привести и к более серьезным людям.Александр Литвинов (Веня Дркин)
Мне кажется, что Дркин – это явление, которого нет, и оно достойно быть показанным везде. Мне сейчас играть негде, кроме как в Воронеже, Белгороде, Москве, нескольких городах Украины. Питер, Рязань, Калуга и прочие меня не знают (кроме, может быть, пары торчков, которые ездят по стране и слушают записи). Мне кажется, что это достойно быть услышанным во всех городах, и я хочу играть много.
(Из интервью В. Ласточке и И. Поволяеву для газеты “Рок-н-роллер”, 1998 год)
Владимир Кожекин
В Москве он умудрился не встретиться ни с кем, кто мог бы это адекватно оценить. Появлялись директора, что-то обещали, ничего не получалось. Появлялись люди, которые говорили – сейчас я дам тебе много денег, все будет. Появлялся Пшеничный с “Видеосервисом”. И ничего не было в результате. Он сидел в жесткой засаде и перед смертью по поводу музыкальной деятельности был в полном обломе полностью. Говорил – если выкарабкаюсь, концертов играть не буду. Нечестно, я отдал все – мне не дали вообще ничего.
Петр Глухов
В 98-м я на Арбате пел Дркина – хотел в Европу в очередной раз поехать. Ко мне все время подходили люди: о, а где он, что-нибудь знаешь? Говорили – смотри, если что, ничего не подписывай: все беспокоились, что он сейчас что-нибудь подпишет и продастся. У всех было ощущение, что сейчас рванет. И на самом деле там Пшеничный привел “Видеосервис”, и “Видеосервис” тоже искал Дрантю. Он летом приезжал сюда, составлял смету на проект: вписка, репетиционная база, еда музыкантам, звонки на Украину – тысячи две долларов в месяц на тусовку из шести человек. Типа, сделаем программу, и все будет круто. Но он приезжал на один день, никто его не успел поймать. А в сентябре случился дефолт, и все договоренности уже были ни к чему.
Владимир Кожекин
Дркин – последний человек, которого переписывали на кассетах. Предпоследний – Чиж, а Дркин – последний.
До некоторых пор в истории Дркина была нелепость, но не было трагедии – что в Москве, что в Лондоне десятки других подобным же образом обивали пороги, чтобы рано или поздно достучаться. Осенью 97-го, после суматошных гастролей, неорганизованных записей, надежд и поражений, Дркин с распухшим горлом уезжает домой, на Украину. Чтобы получить диагноз “рак крови”. Чтобы лечь в луганскую больницу на химиотерапии. Чтобы позже в городе с ископаемым названием Антрацит с помощью двух допотопных магнитофонов сделать свою последнюю запись – сложносочиненную сказку “Тае зори”, масштабную театрализованную вещь, приводящую всю разрозненную образную систему его песен к единому знаменателю. Чтобы сыграть свой последний концерт на празднике комбината “Стирол”, под крики пьяных мужичков, требующих дискотеки, – и таким образом в каком-то смысле предвосхитить путь значительной части бойцов нового русского рока – из подвалов к корпоративам. Чтобы последней спеть в микрофон каленую песню с рефреном “Лети, моя ласточка, пулей в висок”.
Анастасия Тюнина
В какой-то момент стало ясно, что он заболел. У него опухли лимфоузлы под ушами, он меня спрашивает – ты не знаешь, что это? Я говорю – не знаю, но лучше ты езжай к врачу. Он говорит – я думаю, это меня кошка поцарапала. Но опух очень страшно и шарфом заматывал шею, чтобы не было видно. Я говорю – слушай, ну езжай домой, ну надо. В России-то его никто не обслужил бы с украинским паспортом. И они потом еще с Лерычем пили, он никак не мог уехать, потому что ну как – с утра встали, опохмелились, к вечеру уже никакие, какой там поезд. А потом уехал все-таки. И через полгода мне сказали, что он в коме.
Сергей “Фил” Белов
Были слухи, что он служил в ракетной части в Павлограде – и там были какие-то излучения, откуда и рак. Еще со Свердловской рядом был, да и есть, алюминиевый комбинат. Но теперь-то уже не проверишь, что откуда, – слухи это все.
Петр Глухов
Про болезнь до последнего никто ничего не знал. То есть уже когда год делали химиотерапию, тут была полная тишина. Однажды какая-то воронежская девочка туда съездила, вернулась и стала поднимать волну: давайте срочно собирать деньги, у Дркина рак. Это было как раз в 98-м году, весной. Но тут-то тоже не дураки. Позвонили Дркину, мол, говорят, у тебя рак. Он отвечает: “Да вы что, с дуба рухнули? Да все нормально, я тут чуть-чуть заболел, пить запретили, подлечусь – приеду”. И закрыли тему.