Песня цветов аконита

— Укрывали мятежников.

— И детей — всех?.. — осекается, вспомнив, какой приказ отдал год назад. — Мог ли спастись кто? Вы хорошо искали?

Молчат посланники, в лунном свете вместе с пылинками белая бабочка вьется. Ночная.

— Вы уверены, что нет никого?

— Двоих отпустили, господин. Но это — не те.

Прижимает ладонь к губам. Ему безразлично, что эти — поняли все, что могут пойти разговоры. Безразлично.

— Ступайте. Награду получите.

Глава 5. СИНИЧКА

Стояли теплые дни — а дожди шли часто. Не сильные, краткие, словно женские слезы. Известие всколыхнуло Столицу — брат Благословенного едет в гости.

Про Нэито, младшего брата повелителя, на Островке говорили редко. И то правда — как бы человек ни звался, что говорить, если его единственное желание — жить в уединении, вдали от двора и шума? Конечно, свой небольшой двор у него был, но не сравнить со столичным.

Гостя встретили в меру торжественно — лишняя пышность была ни к чему человеку, стремящемуся держаться подальше от суеты.

Нэито оказался человеком невысокого роста, чуть полноватым. Жена и дети остались на побережье.

Йири смотрел — и поражался тому, как проступают в другом лице знакомые черты. С первого взгляда видно — брат повелителя человек спокойный и незлобивый. Ему не хватало жесткой энергии старшего. Наверное, его домашние счастливы… но счастлива ли будет страна, если случится беда и нынешний правитель покинет эту землю?

Йири почувствовал холодок при такой мысли. Но в последние недели словно тень лежала на всем облике повелителя, словно пеплом подернута была его фигура. И глаза — всегда усталые, без былого огня.

* * *

Комнату украсили каллами и огромными белыми колокольчиками. Йири знал, что на фоне занавесов цвета морской волны белые цветы будут лучше заметны, и сами цветы были словно из шелка.

Напольные вазы, отделанные опалами и слоновой костью, точно такие же вазочки маленькие и светильники на ножках из лунного камня, похожие на полузакрытые раковины.

Все было, как в прежние времена — гость в личных покоях Благословенного. Слугами руководил Йири и сам находился в комнате неотлучно.

Нэито поглядывал на него с благодушным интересом, поднося к губам чашечку с медово-яблочным настоем. Белая, отделанная кораллами одежда Йири подходила для начинавшихся сумерек — когда надо, он из тени выступал, когда надо — в тени скрывался.

Младший брат повелителя даже заговорил с ним — вполне уважительно, не так, как в свое время Тооши. Тот разговаривал с живой игрушкой, весело изумляясь, что она отвечает. Нэито, напротив, спрашивал так, как обратился бы к Тами — или другому юноше Второго круга.

Братья не виделись несколько лет, и вчерашняя встреча посвящена была делам государства. Сегодня отдыхали оба, неспешно беседуя. Йири понимал, какая честь присутствовать при этом. И слышал все, что говорилось — хоть ничего важного сказано не было, он много узнал о жизни на побережье, о семье второго человека в стране, и тоскливо сердце сжималось — с чего бы такая милость?

А разговоры тянулись неспешно, и, если вдруг спросят, нужно было отвечать незамедлительно, при этом настолько разумно и взвешенно, что и четверти часа не хватило бы на тщательное составление фразы.

— Что ты о нем думаешь? — внезапно спросил старший брат. Внутри у Йири все сжалось — хоть пора бы привыкнуть. Что о нем говорят, что о картине или чистокровном коне.

— Думаю, что его подарили тебе Бестелесные, — улыбка в глазах. — Вам обоим преподнесли дар.

Вечером больше молчал, отвечал односложно. Повелитель силой развернул его к себе, заставил глядеть в глаза.

— Что еще? — Благодарю за оказанную честь, мой господин, — в голосе больше обиды, чем благодарности.

— И дальше?

— Я высоко ценю то, что мне позволили быть при вашей беседе и даже участвовать в ней.

Повелитель встряхнул его за плечо и оттолкнул.

— Ребенок!

— Тяжело слышать обсуждение меня же при мне, господин! — с горечью вырвалось.

— Не много ли чести — подстраиваться под твои желания! Но ты понравился брату — это хорошо. Если меня настигнет внезапная смерть — он позаботится.

— Незачем! Пусть меня лучше отпустят!

— С какой надеждой ты это говоришь! Кажется, я подарил тебе новую мечту?

Йири опустился на одно колено, голову низко склонил, и прядь волос закачалась над полом:

— Простите… Если угодно, я не заговорю о свободе, даже если с неба спустится Иями и предложит это сама.

Услышал смех.

— Твои извинения могут свести с ума кого угодно! Только не вздумай просить прощения еще и за эту фразу — а то мне придется оставить тебя без головы за дерзость!

Потом в голосе появилось тепло:

— Свобода хороша, если есть что-то еще. Вот это «еще» у тебя и будет, надеюсь. Впрочем, я пока не собираюсь оставлять эту землю, и, полагаю, ты не слишком расстроен сим обстоятельством.

— Нет, — прошептал, почти не разжимая губ. — Я говорил только о том, что, если такое случится, мне нечего делать здесь.

Повелитель сегодня был в добром расположении духа. После небольшого раздумья сказал:

— Не пойму, чего тебе не хватает. По сравнению со многими, стоящими высоко, ты — вольная пташка. И еще. Ты художник — в своих картинах можешь воплощать какую угодно жизнь. Раз уж тебе не указ ни каноны, ни стили. Это — твои владения, если желаешь. Картины — единственное, где я не стану наказывать тебя за нарушение правил. Пожалуй, если хорошо выйдет, буду еще и гордиться тобой.

— Как дрессированным зверем, умеющим выделывать разные штуки?

— Разумеется. Ты хотел большего?

— Но ведь искусство — живет само по себе и дает радость людям! Оно не предназначено лишь для развлечения высших, будь это хоть сам правитель страны!

— Искусство — разумеется, нет. Но мы говорим о тебе. А теперь расскажи одну из своих историй — полагаю, тебе рассказывают их духи и феи, чувствуя в тебе родную кровь.

Йири пристроился в уголке, в темноте, так, что лишь редкие блики светильника падали на волосы и лицо, и заговорил.