Песня для Корби

Корби бросил трубку. Час. Час. Час - это слишком много. За час можно дважды забрать маму с работы и дважды приехать домой.

Он бросился вон из квартиры. Сердце больше не болело - теперь оно бешено колотилось.

Он еле дождался лифта. В кабине он гладил пальцами резиновые амортизаторы дверей, как будто они от этого могли быстрее открыться. Как только лифт достиг первого этажа, Корби выскочил из него и бросился на улицу.

Он бежал вдоль забора колледжа, почти тем же маршрутом, которым каждый день ходил в школу. Порывистый ветер холодил лицо и трепал непокрытые волосы.

Выскочив к дороге, Корби резко остановился.

"Это не машина отца", - подумал он. Он стоял и с облегчением смотрел на то, что осталось от легковушки. Передней части у автомобиля больше не было. Рваные остатки капота вдавились в пассажирский салон, а крыша салона почти касалась своим верхом покосившегося фонарного столба.

Корби рассуждал логически. "Мои родители не могут умереть, - думал он, - а те, кто в этой машине, не могут быть еще живы. Значит, это не их машина". Все так просто.

Он настолько успокоился, что вспомнил про самого себя. Застегнул куртку и накинул на голову капюшон.

Движение на дороге было слабым, но рядом с местом аварии уже стояло несколько других автомобилей. Они выстраивались в ряд, как машины у школы в вечер смерти Андрея. Водители останавливались, заглядывали в окна разбившейся машины, потом на полминуты замирали над распростершимся телом сбитого человека - и либо уезжали, либо присоединялись к небольшой группе зевак. Кто-то говорил по телефону - видимо, вызывал милицию.

Корби подумал, что раз уж он сюда пришел, глупо будет просто возвращаться домой. Он перешел дорогу. Сначала его взгляд обратился к сбитому подростку. Нижняя часть его тела была жутко вывернута, обломки костей торчали сквозь штаны. Корби затошнило. Он пожалел о своем любопытстве, отвернулся. И только тогда по-настоящему увидел.

На заднем бампере машины был знакомый номер "НЛО 177". Отец Корби любил пошутить насчет этого номера. Теперь у отца Корби не было лица. Струйки его крови блестели на сдавленном капоте погибшей "ауди" и на бетоне фонарного столба. С мамой все было хуже. Часть ее тела вылезала из разбитого окна.

– Эй, парень, хорош любоваться на чужую смерть!
– раздраженно крикнул водила, который до этого вызывал милицию.
– И вы все тоже! Пошли отсюда, пошли, не на что тут смотреть!

И Корби пошел прочь.

***

– С телом все!
– закричал кто-то из оперов.

– Понятые, осмотрите вещи свидетелей, - попросил другой.

– Где Николай Рябин?
– тут же позвал Крин.
– Понятых обоих сюда.

Корби очнулся от видения, понял, что у него лоб перепачкан грязью с борта машины, нашел в кармане бумажную салфетку и вытер ею лицо. Руки сильно дрожали. Стараясь ни на кого не смотреть, он вышел из-за фургона и пошел к своим друзьям. Ара уже открыл свой рюкзак и показывал бутылки Крину и первому понятому. Он был бледен, но держался.

– Странные бутылки, - подивился следователь.

– Это вино из Армении, - сказал Ара, - от моей мамы.

– Дорогое, наверно, - заметил Крин.

– Нет, так только кажется, - ответил Ара.
– В любом случае, мама сама бы его не выпила.

Следователь хмыкнул.

– И много у нее?
– спросил он.

– Последние, - сказал Ара.
– А больше в рюкзаке ничего.

– Ладно, - решил Крин, - вино запишите.

Опер занес вино в опись.

– У Вас?
– спросил Крин.

– Пустой рюкзак, - сказал Корби.

– Показывайте, - предложил следователь.

Корби открыл. Луч фонарика высветил ворох денег и одинокий черный носок.

– Не пустой, - возразил Крин.
– Или денег в нем быть не должно?

Корби почувствовал на себе злобный взгляд старика. И Ник смотрел почти так же.

– А... это деньги деда, - почти честно сказал Корби.

– Да, мои, - подтвердил старик.
– У нас утром ссора была. Разногласия между поколениями. Я потом из-за этой ссоры не сразу поверил в его телефонный звонок.

– Вот как, - прищурился Крин.

– Да, - сказал дед.
– Когда он мне позвонил, я решил, что этот бандит меня разыгрывает.

– Стало быть, он Вас обокрал?
– спросил следователь.

– Вовсе нет, - ответил отставной полковник.
– Я сам этими деньгами в него швырнул. В ярости.

– Ладно, - решил Крин.
– Пересчитайте. Мы запишем.

Корби сел на корточки рядом со своим рюкзаком и начал складывать бумажку к бумажке. Он вдруг почувствовал, что его губы дрожат и глаза наполняются слезами. Он собирался посчитать эти деньги три часа назад, когда все было совсем иначе.

Он еще возился с ворохом бумажек, когда Ник в присутствии понятых запустил ролик с убийством. Его смотрели в безмолвии. Лишь раз Крин нарушил тишину.

– Почему убийца пригнулся?
– спросил он.

– Не знаю, - сказал Ник.

Корби дошел до сорока тысяч, когда почувствовал безумную боль у себя в ухе. Тихо, пока все смотрели в другую сторону, старик подкрался к нему. Теперь он тянул ухо и выкручивал. Корби не кричал, он просто задохнулся от боли. Перед глазами поплыли белые круги.

– Что?
– прошипел ему в другое ухо дед.
– Не только пистолетик взял? Хотел еще поживиться?

Корби ногтями впился ему в руку. Несколько секунд они боролись и, наконец, старик проиграл.

– Я запру тебя в чулане, - поклялся он, - и ты будешь там жить. А иначе я сдам тебя с потрохами, маленькая мразь.

Корби не ответил, только отодвинулся на безопасное расстояние и, все еще вздрагивая от боли, продолжал считать деньги.

– Уж на эту-то ночь точно, - заверил старик.

Корби вынул из рюкзака последние бумажки и обнаружил, что на дне под ними все еще лежит жестяная коробка с масляной тряпкой. Быстро, почти автоматически, он достал ее и сунул под рюкзак Ары, потом встал и, складывая деньги в ровную стопку, подошел к остальным.

Здесь шел бурный разговор.

– Зачем вам вертолет?
– спрашивал Ник.
– Возьмите саму запись.

– Молодой человек, не спорьте, - уговаривал его Крин.
– Я все равно обязан конфисковать его как улику.

– Отец убьет меня, - с досадой отмахнулся Ник от следователя. Его яростный взгляд уперся в Корби.