Песня для Корби

– Мы же рассказали про них, - заторможено возразил Корби, - описали, как они выглядят. И на пленке они остались. Мы говорим почти правду.

– Ты не понимаешь, - сказал Ара.
– Я думал об этом всю ночь. Те люди на свободе. Они могут убить кого-нибудь еще. В том числе нас. А если их поймают, то они все равно расскажут, как на самом деле было.

Корби не нашелся, что ответить. В этот момент в конце коридора появились двое - мужчина и женщина. При виде их Ара как-то сжался, а Корби почувствовал, что у него пересыхает во рту.

Это были родители Андрея.

Глава 12. Срыв.

Отец погибшего мальчика был в черных брюках и белой рубашке, а сложенный пиджак держал в руках и машинально теребил его. Его бледное лицо было изуродовано старым широким шрамом. Рубцы и спайки проходили через лоб и левую щеку, искажали уголок рта, форму брови и глаза. Корби никогда еще не встречался с этим человеком, о его увечье слышал лишь мельком из чужих рассказов, и сейчас оно его шокировало.

На женщине был строгий офисный костюм: голубая блузка и юбка темно-песочного цвета. Она носила короткую стрижку. Ее шею прикрывал платок из черной кисеи. Ее медленный, полумертвый взгляд остановился на двух подростках, и она пошла быстрее, как будто вся подалась вперед.

– Рита, - сказал мужчина, и она снова замедлила шаг.

Он обогнал ее и первым подошел к Корби и Аре.

– Я, кажется, вас знаю, - уже обращаясь к молодым людям, продолжал он.
– Вы одноклассники моего сына.

Когда он говорил, покалеченная сторона его лица вздрагивала. Это производило отталкивающее впечатление.

– Да, - Ара ответил так тихо, что осиротевший отец его не услышал.

– Вы учились с Андреем?
– переспросил он.

– Да, - сказал Корби. Ему трудно было отвезти глаза от увечья.

– И были рядом, когда это случилось, - мужчина замолчал.

Ара издал какой-то звук.

– Рита сказала, что он шел на встречу с вами, - снова заговорил отец Андрея.
– Мне бы очень хотелось услышать, что там произошло.

Последние несколько слов он произнес раздельно и отчетливо.

Корби и Ара молчали. Корби встретил взгляд женщины, и ему вдруг стало нехорошо. Он как будто впервые понял, что случилось.

– Я не виноват, - вырвалось у него.

– Когда человек в семнадцать лет падает с крыши, кто-то всегда виноват, - сказал отец Андрея.

У Ары потекли слезы.

– Как мне это понимать?
– спросил мужчина.
– Как то, что я говорю с убийцами своего сына?

Корби вспомнил все обвинения, которые ему вчера высказал Ник, и теперь они, сконцентрированные в словах отца Андрея, вдруг превратились в приговор, в неизгладимое клеймо. "Они все считают, что это я, - подумал Корби, - и они меня ненавидят".

– Нет, - всхлипнул Ара, - мне просто жаль, мне очень жаль.

Во внезапном порыве он встал навстречу отцу погибшего мальчика и крепко его обнял. Мужчина секунду стоял с безвольно опущенными вниз руками, потом шевельнулся и медленно отстранил подростка от себя.

– Вы не ответили на мой вопрос, - тихо, чеканя каждое слово, произнес он.
– Как все произошло?

– Мы просто смотрели, мы просто видели, - глотая слезы, попытался объяснить Ара, - как они гнались за ним, как они убивали его, и мы ничего не могли сделать.

Маргарита Токомина потянула свой шейный платок, будто он ее душил, а потом закрыла им нижнюю половину своего лица и отвернулась. Лицо мужчины хранило каменное спокойствие.

– Мы не могли ничего сделать!
– вскричал Ара.
– Правда! Мы были внизу, а они были на крыше!

– Правда?
– переспросил отец Андрея.

– Корби, не молчи, - потребовал черный брат.
– Скажи, как все было!

В этот момент на второй этаж полицейского участка вошли Ник и его отец. При виде сцены они оба на мгновение замедлили шаг. Потом Ник сорвался с места и почти подбежал к своим друзьям, но в двух метрах остановился, как вкопанный.

Неожиданно молчание нарушила Маргарита.

– Он иногда рассказывал про Корби, - сообщила она.
– Про то, как разговаривает с Корби. Про то, как ходит куда-то с Корби. Про то, что у вас одна судьба.

Лицо Корби дернулось. Он пытался что-то сказать, но только шевелил губами. Вдруг разрушилась его иллюзорная изоляция, его одинокий выдуманный мир.

– Я раньше даже думала, - глухо проговорила женщина, - что он тебя придумал. А теперь оказывается, что ты действительно его одноклассник. И я даже не знаю, что хуже: придуманные друзья - или такие вот не-друзья, которые стоят и смотрят, как умирает их знакомый.

– Да, это так, - вдруг сказал Ник.
– Я хочу, чтобы вы знали правду. Хотя бы какую-то ее часть.

Мужчина повернулся к нему.

– Что?
– каким-то странным голосом спросил он.

– В нашем классе ваш сын хотел дружить только с одним человеком, - Ник говорил, задыхаясь.
– С ним.

Он показал пальцем на Корби.

– Ник, зачем ты...?
– испуганно начал Ара, но Ник не дал ему закончить.

– Но Корби не хотел дружить с Андреем, - продолжал он.
– Поэтому Андрей не стал нашим другом, хотя мог бы им стать. Он мог бы быть счастлив, но Корби все время отделывался от него.

Отец Ника подошел к Корби и протянул тому большой пластиковый пакет.

– Твои вещи, - объявил он.
– В целости и сохранности.

Корби стиснул ручки пакета. Все смотрели на него, а он по-прежнему сидел на лавочке у засаленной стены коридора.

– Не надо меня ненавидеть, - дрожащим голосом попросил он.

Внезапно двери двести пятнадцатой открылись, и на пороге возник Крин. На его лице отразилась досада. Человек из отдела внутренних расследований спутал все его планы. Люди, разговоры с которыми он так тщательно разводил во времени, теперь стояли вместе. Одни плакали, лица других были искажены ненавистью и отчаянием.

– Господа, - громко обратился он ко всем, - я следователь по делу о гибели Андрея Токомина. Я официальное лицо, которому можно задать все вопросы. Зовут меня Анатолий Геннадьевич Крин.

Родители Андрея, а потом и все остальные, повернулись к нему. Корби казалось, что его сейчас избивали камнями и вот, наконец, перестали. Он обессилено откинулся к стене.

***

После заявления Крина на мгновение наступила тишина, а потом родители погибшего подростка в свою очередь представились ему. Пока мужчины пожимали руки, к группе одновременно подошли еще три человека. С одной стороны появились мать Ары и молодой сотрудник, вернувшиеся из двести шестнадцатой комнаты. Набожная армянка, перебивая всех, попыталась выразить соболезнования Токоминым, но они, кажется, даже не слышали ее. Из-за спины Крина возник дед Корби. Он приветствовал всех новых лиц одним общим кивком. Этот кивок заметил отец Ника и, кажется, рассвирепел, хотя и не выразил никак свое негодование. Он регулярно пикировался с отставным полковником на родительских собраниях, и между ними давно уже установились прочные отношения взаимной ненависти.