Песня для Корби

– Занято, супостат, - гаркнул он.
– Чего тебя понесло в ту же минуту?

Корби не ответил. Он зашел в комнату деда, приподнял край ковра. Там лежал ключ от верхнего ящика дедушкиного письменного стола. Подросток никогда бы не нашел этот ключ, если бы старик не ленился сам убирать в своей комнате.

Корби взял ключ и отпер ящик.

Деньги - три пачки тысячных купюр, стянутых банковскими резинками - лежали, прикрытые кипой счетов за квартиру. Старик получал пенсию в тридцать пять тысяч, и еще двадцать пять ему зарабатывала квартира Корби, а тратил он немного. Внуку он денег почти не давал, новые вещи покупал редко.

"Никаких угрызений совести, - подумал подросток, - это мои деньги".

Он схватил две пачки, потом вспомнил, что сегодня семнадцатое. По восемнадцатым числам дед ездил забирать у квартиросъемщиков деньги. Значит, завтра он полезет в этот стол. Корби решил сделать хитрее. Он вытащил из каждой пачки четверть купюр, а оставшиеся, еще довольно толстые, денежные брикетики положил на их прежнее место. Потом он сдвинул бумаги и заглянул в глубину ящика.

"Стечкин" был там. Его рукоятка поблескивала через щели в кобуре. Оружие убийцы, пистолет палача, заряженный боевыми патронами и готовый к работе. Корби вспомнил визг свиньи, и его охватила легкая нервная дрожь. Он поднял "стечкин". Пушка была тяжелой. Ее жесткая кобура могла использоваться в качестве приклада, и тогда оружие превращалось в маленький пулемет.

Корби зажал пистолет подмышкой и постарался вернуть бумаги на то же место, где они лежали до его вмешательства. Результат ему понравился. Ограбление было почти незаметно. Подросток закрыл ящик на ключ, вернулся к углу ковра и положил ключ на его место.

Когда Корби, сжимая в руках пистолет, выходил из комнаты, дед спустил воду и предпринял первую попытку открыть дверь туалета. Разумеется, у него ничего не вышло, но ручка швабры опасно прогнулась. Корби понял, что рано или поздно старик сломает ее. Пора уносить ноги.

Он снова заскочил в ванную, схватил щетку, полотенце и зубную пасту. На ходу он завернул "стечкин" в полотенце, потом побежал к своей комнате.

– Ублюдок!
– закричал старик.
– Что за детские шутки?

Корби забросил рюкзак на плечо и быстро пошел к выходу из квартиры. За спиной он услышал оглушительный треск. Швабра не выдержала, но ее обломки все еще мешали деду выбраться из сортира.

Корби не оборачивался. В это мгновение он чувствовал себя героем боевика, который не оборачивается, когда слышит, как у него за спиной обрушиваются взорванные здания. Он вышел на лестничную клетку, не стал дожидаться лифта и побежал вниз. Он жил на седьмом этаже. Он знал, что дед не догонит его по лестнице и не успеет догнать на лифте.

На выходе из дома Корби встретил знакомую старушку. Она как раз выносила мусор. Женщина с удивлением посмотрела на розовый, расшитый розочками полотенчик, который Корби сжимал в руках.

– Что-то случилось?
– спросила она.

– Нет, - широко улыбнулся Корби.
– Все просто отлично.

Он прошел три двора, потом остановился, сел на лавочку и убрал в рюкзак обернутый розочками пистолет.

– Что ты будешь делать теперь, старая калоша?
– поинтересовался он.
– Как ты меня теперь достанешь?

Подросток чувствовал, что на его губах играет такая же каверзная улыбка, как та, что украшала лицо Ары в минуту их недавнего расставания.

Корби достал из кармана телефон и набрал номер Ника.

Глава 3. Идиот.

– Только не шуми, - еле слышно попросил Ник, открывая Корби дверь.
– Я только что встал, и у меня жуткий бодун.

Друзья обменялись рукопожатием. Ник был плотный и коренастый. В полутьме лестничной клетки Корби рассмотрел на черной поношенной футболке друга картинку с одного из альбомов "Металлики".

– Мне тоже было плохо, когда я проснулся, - шепотом поделился Корби.

Он неловко зашел в узкую прихожую и скинул с плеча тяжелый рюкзак.

– Ты что, в поход собрался?
– все тем же приглушенным голосом спросил Ник.

Корби, не развязывая шнурки, скинул кроссовки с ног.

– Я бомж, - объявил он.

Ник потянулся мимо него, чтобы закрыть входную дверь. Его серые глаза блеснули.

– На кухню, - подсказал он.

Корби послушно прошел на кухню.

Квартира Ника была однокомнатной, очень маленькой. Кухня казалась просто крошечной, но у нее была приятная особенность: она выходила на балкон, увеличивавший ощущение внутреннего пространства за счет кусочка внешнего. В единственной комнате одну из стен целиком занимал экран, а к потолку вместо люстры был подвешен проектор. Отец Ника был техником на частной киностудии и делал всякие особенные штуки, вроде катающихся платформ для бутафорских монстров и тому подобное. Он принадлежал к тому редкому сорту людей, которые могут одновременно работать и пить. Сейчас он спал, и до Корби доносился его громкий храп с веселым мелодическим присвистом.

– Пиво или водку?
– предложил Ник. Он прикрыл дверь на кухню и теперь говорил чуть громче. Корби издал звук, означающий болезненную нерешительность. Ник насмешливо фыркнул.

– Шучу, - сказал он.
– Рассол или колу?

– А простая минералка есть?
– поинтересовался Корби.

– Чистая вода, - предложил Ник.
– Есть чай.

– Вода, - выбрал Корби.

Ник налил ему из фильтра полную кружку. Корби взял ее с благодарностью и опаской.

– Что у тебя с лицом?
– спросил Ник.

– Ничего, - соврал Корби.
– Ты тоже выглядишь не лучшим образом.

– Одна половина краснее другой, - указал Ник на щеку Корби, - и глаз, кажется, подбит... чуть-чуть.

Корби повернулся спиной к окну и спрятал лицо в тени.

– Тебе кажется, - сказал он.

– Бомж, - повторил Ник.
– Что ты имел в виду?

Он налил себе колы и сел напротив. Корби молчал, сведя брови и глядя, как над чашкой Ника фонтанируют пузырьки. Ему вдруг захотелось остаться в одиночестве и сойти с ума, разрушая какие-нибудь невинные вещи. Он вспомнил, как после смерти родителей шел по полю и палкой рубил траву. От воспоминания стало только хуже.

– По-моему, ты хотел о чем-то поговорить, - напомнил Ник.

Корби кивнул.

– Мне неловко, потому что это серьезная просьба, - сказал он, - но можно мне будет у тебя пожить?

***

– Это дед, - произнес Ник.
– Этот гребаный палач НКВД разбил тебе лицо.

Корби начал пить.

– Я надеюсь, что он сейчас тоже утирается кровавыми соплями, - заметил Ник, - что у него подбиты оба глаза и что его старые яйца ноют как никогда в жизни.

Корби допил чашку.

– Нет, - сказал он.

– Этот урод тебя бил, а ты стоял и терпел?
– разъяренно спросил Ник.

– Нет, - повторил Корби. Он тоже разозлился. Ему очень хотелось сказать Нику, что все это не его, Ника, собачье дело. Но он не мог так сказать. Потому что это он пришел сюда и сидел здесь со своими вещами, и собирался жить здесь еще пару месяцев.

– Послушай, - продолжал Ник, - да эта гнида достойна того, чтобы быть избитой ногами уже за то, что ты клянчил школьные завтраки, не имел денег на телефоне и ходил в обносках.