Песня для Корби
Шрифт:
– Хоть бы утерся. – Дед попытался провести ладонью по его лицу. Корби отшатнулся. – Да что ты. Дикий совсем. Меня слушай, дурак. В руки себя возьми.
Корби вскочил и неровным шагом пошел в угол, где смыкались здания и росло старое корявое дерево, дававшее пятно слабой тени. Там он прислонился к пахнущей мочой стене и закрыл глаза.
– Делаем велосипед, – весело продолжал голос инструктора. – Крутим ножками, будто они нажимают педали. Вот так, вот так. Сгибаем ножку в колене и потом разгибаем, но не до конца. Молодцы, девочки!
Дед вместе с Корби дошел до угла, потом унюхал запах мочи, сморщился.
– Теперь все подумают, что ты ссышь.
Он махнул рукой и вернулся на лавочку.
«Я не смогу, – отчетливо понял он, – как бы я ни хотел, я не смогу туда вернуться и не смогу говорить с Крином. Да и зачем? У него есть видеозапись, у него есть слова Ника и Ары. И описание машины, которое нашел Барыбкин. И, наверное, еще куча всего. Он справится».
Музыка стала мелодичнее.
– Руки под поясницу и тянем ножки вверх. Делаем березку. Будем стройными, как березки!
Корби почувствовал на себе чье-то внимание. Оно было неотрывным и невыносимым. Он терпел его минуту, потом не выдержал и обернулся. У входа в отделение стояли отец Андрея и мужчина в темных очках. Они о чем-то разговаривали, но оба, кажется, смотрели в его сторону. Корби стало нехорошо. Эти двое, да еще вместе, показались ему самыми страшными людьми, каких он видел на свете. Покалеченный Токомин, с его бледным лицом в рубцеватых шрамах, с застывшим взглядом, полным скорби, безумия и ненависти, и молодой мужчина в очках, с непроницаемым лицом, которое разочаровывает ожидания, на котором почти не отражаются эмоции. Корби отвернулся от них и, дрожа, вжался в стену. «Кого сейчас допрашивают? Ару? Точно, Ару. Значит, скоро и он выйдет на улицу. А потом выйдет Ник. И Ник, пожалуй, еще подойдет ко мне и что-нибудь скажет». Его охватила паника. Взгляды сверлили ему спину. Встреча с друзьями казалась неизбежной. «Я этого не вынесу. Лучше умереть, чем оставаться здесь. Лучше умереть десять раз».
«Бежать, – решил он, – и от них, и от деда. От всех. Потом найду, что с собой сделать. Прыгну под поезд, или порежу вены битым стеклом, или просто уйду пешком из города, лягу на землю в лесу и умру от голода».
У всех, кто выходил с участка, постовой смотрел документы и забирал пропуска. «Там я не пройду, – подумал Корби, – к тому же там близко от отца Андрея».
Сквозь открытые окна полуподвального этажа снова запульсировала ритмичная музыка.
– Переворачиваемся, садимся, ножки расставляем под углом в девяносто градусов – и тянемся. Два наклона направо. Два наклона налево. Пальчиками рук касаемся пальчиков ног. Раз-два! Три-четыре!
Корби уставился на открытое окно.
– Бодрее, девочки, – жизнерадостно взывал тренер, – и хорошая фигура вам обеспечена!
Корби снова оглядел двор. Дед не смотрел в его сторону – он исподтишка изучал молодого человека в очках. Корби не торопясь, но целенаправленно пошел вдоль стены кирпичного здания. Он видел, что Токомин и незнакомец продолжают наблюдать за ним. У него откуда-то появилась уверенность, что человек в темных очках разгадал его план, но молодой мужчина не двигался с места и равнодушно объяснял что-то отцу погибшего мальчика.
«Даже если он понял, – подумал Корби, – он уже не успеет меня догнать. До окна остались считанные метры». Их Корби прошел быстро. Сквозь щели в жалюзи он увидел ритмично движущиеся тела – женщины в купальниках, в основном от тридцати до сорока.
В последний момент маневр Корби заметил дед.
– Стой! Ты же совсем все испортишь!
Корби спрыгнул в
незарешеченное углубление, а потом, ломая жалюзи, рванул в открытое окно полуподвального этажа. Раздался женский визг.– Эй! Вам сюда нельзя! – рявкнул возмущенный, усиленный динамиками голос тренера. Корби освободился от надоедливых шуршащих планок и увидел, что находится в просторной комнате посреди десятка сидящих на полу или уже начавших вскакивать бабенок. Потные, удивленные лица.
– Маньяк! Извращенец!
Корби увидел дверь и бросился к ней. Тренер сделал несколько нерешительных шагов в его сторону, но остановился, как только понял, что подросток не угрожает его клиенткам. Корби выскочил в пустынный коридор. На стенах висели плакаты, посвященные фитнесу и здоровому образу жизни. Стеклянные двери, маленький холл. Ноги заскользили по каменному полу. Из-за стойки вскочил охранник.
– Вы кто? – спросил он. Корби метнулся мимо него, почувствовал на своем плече захват, вырвался, больно ударился коленом, но вскочил. Несколько шагов вверх, и он оказался на улице. Шум машин, запах выхлопных газов. Он врезался в прохожего, тот обругал ему матом. Не обращая внимания на гудки и скрежет тормозов, Корби бросился на другую сторону. Сердце учащенно билось.
«Когда они все в следующий раз увидят меня, я уже буду лежать в гробу. Осталось совсем недолго».
Он обернулся. За ним не гнались – никто не выскочил из дверей финтес-центра, никто не бежал из-за угла, от отделения полиции. «Оторвался», – понял Корби и перешел на шаг.
Ему навстречу попадались прохожие, мелькали разные лица – иногда мрачные, иногда веселые, но в основном никакие. Он заметил, что привлекает к себе внимание, утерся и пошел еще медленнее.
«Сегодня я умру. Это решено. Осталось выбрать способ». Он не думал о предсмертных записках и последних телефонных звонках – он никому ничего не хотел сказать, не собирался кого-либо наказывать или шантажировать своей смертью. Он просто хотел исчезнуть.
Попалась подворотня, он свернул в нее. Десять метров темного туннеля вывели его в маленький квадратный двор. Очередное одинокое дерево, белье на чьем-то балконе, толстая кошка у двери подъезда. Двор был проходным, за первой подворотней открылась вторая. Корби пошел в нее. Он хотел запутать следы. Еще ему пришло в голову, что в таких дворах часто бывают лестницы на крышу. Если удастся одолеть одну из них, смерть станет доступной. «Чем быстрее, тем лучше, – подумал он, – и хорошо, если так же, как Андрей».
Он дошел до середины второй подворотни, когда за спиной раздалось шуршание автомобильных шин. Он оглянулся. За ним полз большой «мерседес» с тонированными стеклами. Он почему-то не сигналил, хотя Корби явно мешал ему проехать. Подворотня была достаточно широкой, и он отступил в сторону, уступая машине место. «Мерседес» не стал разгоняться, но и не притормозил – все так же медленно ехал вперед. «Давай уже, – подумал Корби, – что ты так ползешь? Боишься меня задавить?»
Вместо того, чтобы послушаться его совета, автомобиль совсем остановился. В ту же секунду задняя дверца машины резко открылась. Корби сбило с ног. Он упал на одно колено в узком проходе между машиной и стеной подворотни. Автомобиль резко проехал на два метра вперед, открытой дверцей толкая и таща его за собой. Наконец, Корби упал на спину, чудом увернулся от заднего колеса. «Меня убивают», – почти спокойно подумал он.
Из машины вышли двое. Один из них зажал Корби рот рукой в перчатке. Перчатка пахла кожей, мужским одеколоном, сандалом и табаком. Корби начал задыхаться и рефлекторно попытался оторвать ее от лица, но нападавший был слишком силен.