Песня для Корби
Шрифт:
Он расставил руки и ноги так широко, как только мог, но его переворачивало в воздухе: левую руку уводило вниз, правую ногу – вверх. «Запутаюсь в стропах», – понял он, – «и выровняться не успею». Полсекунды земля неслась на него, потом последовал сильный рывок, его перевернуло ногами вниз, а над плечами со звуком спущенной тетивы натянулись стропы. Корби посмотрел вверх и увидел складчатый белый прямоугольник парашютного купола. «Странно, – подумал он, – получилось». Мгновением позже он понял, что получилось не совсем то, что надо – купол раскрылся правильно, но из-за того, что полет был неровным, парашют закрутило, и теперь стропы пересекались над головой, хотя должны были идти
Мимо пролетали этажи небоскреба. Корби успел увидеть вспышку сварки и ошеломленное лицо высотного рабочего, но оно тут же исчезло далеко вверху. «Все еще слишком быстро падаю». Он заметил, что скрутка разворачивается сама: его вращало в одну сторону, купол парашюта – в другую, и с каждым оборотом скрутка становилась меньше. Корби ухватился за стропы и начал растягивать их в противоположные стороны. Его вращение ускорилось. Он понимал, что опасно приближается к зданию, но ничего не мог с этим сделать: парашют со скрещенными стропами был неуправляемым. Строящиеся этажи закончились, начались доделанные и остекленные; в зеркальной поверхности стены отражалось солнце. Корби почувствовал, что от вращения у него закружилась голова. «Сколько я падаю? Пять или десять секунд. Я разобьюсь».
Скрутка, наконец, развернулась до конца, последовал новый рывок, слабее, чем при раскрытии парашюта, но все же весьма ощутимый, и Корби понял, что теперь падает уже не так быстро. Его больше не крутило – он мягко плыл вниз. Он испытал такое облегчение, что потерял драгоценную секунду. В чувства его привел жуткий свист снова ускорившегося падения – угол купола чертил по стеклянной стене небоскреба. Он попытался управлять парашютом, но сначала рванул стропы не в ту сторону, и его ударило об здание. В эту минуту он был ближе к смерти, чем когда-либо раньше. Его спасло только то, что стеклянная стена небоскреба была почти идеально гладкой. Со второй попытки Корби понял, как управлять парашютом, и заставил купол отклониться от стены. Его тут же подхватило ветром и понесло в сторону.
Он развернулся и увидел под собой землю – слишком близко. Москва-река в пятистах метрах впереди, но Корби понимал, что уже не успеет до нее долететь. Ему грозило приземление на территорию стройки, на перепаханное поле бетонных каверн и торчащих вверх стальных прутов. Он повернул к ограде стройплощадки и идущей за ней дороге. На дороге было полно машин, по большей части грузовиков, но выбирать было поздно: до земли оставалось метров пятнадцать, и расстояние уменьшалось с каждой секундой. «Падаю. Все еще слишком быстро». Он садился в сплошной автомобильный поток. Перед приземлением Корби заметил, что одна из машин – знакомый ему «хаммер» Токомина. «В последнее время мне везет».
Его ноги пролетели в метре от сетчатой ограды стройки. Он услышал шум моторов, потом его ударило об асфальт, и он упал. Прямо над ним проревел отчаянный гудок. Сверху опускался расслабившийся пузырь парашютного купола. В последний момент Корби успел перевернуться и увидел наезжающий на него бампер грузовика. Оранжевая кабина, кричащее лицо водителя за лобовым стеклом. «Конец. Он не успеет остановить машину. Я умру как тот парень, попавший под колеса моему отцу».
Он чувствовал горячее дыхание мотора, его ноги уже были под грузовиком. Тут его дернуло и быстро потащило из-под наезжающей машины. Корби перекувырнулся на асфальте, упал на спину. Его волочило вперед. «Что происходит?» – не понял он. Запрокинув голову назад, он увидел, что купол парашюта зацепился за кузов другой фуры. Грузовик, который только что мог его раздавить, теперь остался позади. Под задницей стало горячо, и Корби выгнулся так, чтобы по асфальту чертили подошвы кроссовок и спина, защищенная парашютным ранцем. Мимо проплыл забор стройки со знакомыми плакатами «Башня Северо-Запад». Потом уволокший его грузовик повернул на набережную, и Корби вынесло на середину проезжей части.
В полуметре от него была встречная полоса, совсем рядом проносились машины. Он с испугом осознал, что фура разгоняется; ее водитель не видел нечаянного пассажира – пространство за кузовом машины было закрыто от его обзора. Теперь и под кроссовками
стало горячо; вытягивая шею, Корби мог увидеть темный след, который оставляют на дороге разогретые трением подошвы. Но не это было самым худшим – на набережную позади него вывернул «хаммер» Токомина.Фура проехала под новым мостом в стиле хайтек. Мгновение в тени, и снова над головой бесконечное, солнечное небо. Здесь набережная была превращена в парковку. Корби оказался в царстве машин. Они стояли слева, проносились справа, ехали за ним. Одна из легковушек, водитель которой видел Корби, стала сигналить, кто-то из людей на набережной закричал и замахал руками, но шофер фуры пока ничего не замечал. А «хаммер» Токомина неумолимо догонял.
«Неужели он настолько обезумел, что попытается задавить меня прямо здесь?» – подумал Корби. Его положение становилось невыносимым: ткань над карабинами протерлась, из-под спины вырывались снопы искр, а в ногах чувствовалась острая боль – казалось, резина подошв вот-вот начнет дымиться или даже гореть. Корби стал подтягивать себя вверх по стропам. Сейчас он пожалел, что у него не такой костюм, как у Однокрылого Ангела – за шелковистые веревки тяжело было ухватиться, они выскальзывали из рук, резали кожу. Скалясь от боли и крича, Корби поймал несколько строп и начал накручивать их на ладонь. Медленно, очень медленно, он приближался к фуре. Автостоянка кончилась, теперь слева была набережная, облицованная серым гранитом. Один за другим оставались позади фонарные столбы, все как один напоминавшие столб, о который разбилась машина его родителей.
«Хаммер» Токомина приближался – Корби уже слышал звук его мотора, мог прочитать номер на бампере. Он вспомнил, как отец объяснял ему, что раз машина едет со скоростью шестьдесят километров в час, это значит, что она проезжает километр в минуту. Какие-то две минуты назад Корби стоял на крыше и разговаривал с Алексом, и вот он уже очень далеко, а его все тащит и тащит за грузовиком. Он сделал еще рывок и дотянулся почти до самого кузова; теперь усилием рук он мог приподнимать себя от земли, чтобы из-под ранца перестали лететь искры. «Мне каким-то образом надо встать на ноги, как встают на водных лыжах, – понял Корби, – иначе я не залезу в кузов».
Грузовик повернул. Теперь он ехал в гору, поднимаясь на эстакаду моста, и Корби был намного ближе к нему, чем раньше. Ему угрожали задние колеса, вращавшиеся в каком-то полуметре от его головы. Мимо проносилось стальное антиаварийное ограждение. Прямо рядом с собой Корби увидел черную морду «хаммера» – автомобиль догнал его. Сейчас они ехали по дорожной развязке, в таком месте, где никто их не видел. Корби увидел, как опускается стекло на задней дверце. За ним было изуродованное лицо отца Андрея. Корби не слышал, что он говорит, но видел, как шевелятся губы. Ему показалось, что они спрашивают: «Кто ты такой?»
Они въехали на мост, и «хаммер» снова отстал. Корби обессилено висел на стропах парашюта: подъем измотал его, он не мог подтянуться дальше. С ним поравнялся пассажирский автобус. Люди липли к окнам, чтобы посмотреть на него. «Да, – подумал он, – парень в горящих кроссовках. Вы этого долго не забудете». Водитель автобуса открыл переднюю дверь и что-то закричал. Корби не понял его. Ему пришла мысль, что можно попытаться туда запрыгнуть, но это казалось слишком безумным. Секундой позже он понял, что водитель автобуса кричит не ему – он нагонял грузовик. «Что сейчас будет? – вдруг сообразил Корби. – Что со мной будет, если он затормозит?» Отчаяние придало ему сил. Он снова подтянулся, теперь его голова касалась грязевых сосулек над кузовом грузовика.
Мост кончился. Фура съехала к обочине и начала тормозить. Корби успел перевернуться к ней лицом, уперся руками в пыльную корму и ехал так, пока она не остановилась, потом упал. В десяти метрах за ним затормозила машина Токомина. «У меня нет времени», – понял Корби. Он поднялся, хотя ног не чувствовал; кроссовки дымились. Ему удалось освободиться от половины лямок, когда из-за машины выскочил водитель.
– Ты что творишь? – размахивая руками, с кавказским акцентом закричал он. К нему от «хаммера» шел Токомин. За ним следовали два охранника в строгих костюмах.