Песня для оборотня

Эйнар, до этого молча стоящий подле отца, вдруг неожиданно резко возразил.

— Пары неразлучны. И я запомню, что ты влезла в беседу без приглашения.

Волчица побледнела, но, гордо подняв голову, отступила к притихшим соплеменникам. И опять шепот пронесся по рядам присутствующих на открытом собрании. Сын вождя высказался не в пользу оборотня!

— Значит, ты думала заменить собой брата? — вожак опять вернулся в начало разговора, сглаживая острый поворот беседы.

— Да.

— А затем рассчитывала сбежать, потому что печать, — альфа намеренно избежал слова «метка», — верности требует обновления после каждого боя?

— Да.

— Глупость! — едко фыркнул Ньял. — У самки не хватило ума придумать другой способ спасти брата!

Кайрон не успел шагнуть вперед и схватить беловолосого за горло. Короткий девичий смех, как поводок, дернул его назад.

— Глупость? Не большая, чем бежать сюда ради человечки! Да, я заменила собой брата. И поступила бы так снова, даже зная, что меня ждет смерть. Зато он жив! А вы, такие умные, уже час не можете ничего решить!

Дерзость ее слов вызвала лавину криков и рычания. Под всеобщий гул он все же придвинулся к своей паре и коснулся руки. Словно лёд огладил пальцами! Вожак повернул голову в их сторону и сказал достаточно громко:

— Мы продолжим разговор без вас. Но будь готов, что тебе придется выбирать, покинуть Клан или нет.

Ничем не показывая своего смятения, Кайрон крепче сжал ледяную ладонь девушки и пошел прочь. Огненный взгляд Нельги жег спину. А рядом шла его пара, о которой он обязан теперь заботиться.

***

Айла не помнила, как добралась до кровати. И сколько просидела на ней — тоже. Тошнота скручивала желудок в тугой ком, слабость изъела кости, лишая возможности двигаться, а кожа до сих пор горела от сплошного потока взглядов. Равнодушие в них было благом! Но чаще ей доставалась злость и презрение.

В Империи говорили, что первыми напали оборотни. Разорили большой караван торговцев, порезав несчастных на лоскуты, но сегодня ей швыряли в лицо совсем другие обвинения! И она ничего не могла возразить. Может, ее разум и был оглушен страхом, но глупой Айла себя не считала.

Зачем оборотням мечи, если у них клыки и когти? И растерзанные женщины… В глазах мужчин она видела все, кроме похоти. Только Кайрон смотрел на нее, как на женщину. Из-за этой чертовой парности! Будь она трижды проклята…

— Айла.

Его рука была тяжёлой и горячей, и от большого тела исходил жар. А ее все равно сотрясала мелкая дрожь, и перед глазами, вместо бревенчатых стен, качался ствол вековой сосны, вытянутая, заросшая мелкой травой поляна, а еще толпа людей. Оборотней. Которые ее ненавидели. И, похоже, за дело… Боги, неужели все, что ей лили в уши одно сплошное вранье?

— Тебя никто не оставит тут без помощи. Я не оставлю.

Наверное, это должно ободрить, и дать почувствовать себя нужной хоть кому-то. Но стало лишь хуже.

— Лучше бы меня загрыз тот волк. А Стефан спасся.

— Кто такой Стефан?

— Он тоже лекарь. Был. Мы бежали вместе, но нас настигли. В овраге. Огромный, светло-серый волк. Стефан меня выбросил на склон. Кажется, он понял, кто я…

Пальцы на ее плече сжались крепче.

— Как выглядел… этот Стефан?

— Он большой. И рыжий. А ещё добрый. Кормил меня, помогал. Я думаю, он бежал бы вместе со мной. Он был такой…

Айла прикусила дрожащие губы. Говорят, если рассказать — становится легче, но ей не становилось! Только совсем одиноко и горько. Она чувствовала себя еще хуже, чем когда не смогла помочь упавшему из гнезда птенцу. Бедная птичка лежала в ее ладонях, прикрыв глазки, и доживала последние мгновения жизни под беззвучный плач девочки. А на следующий день в маленькой Айле проснулся Дар…

— Он защищал тебя, — мягко отозвался оборотень, — он поступил правильно.

Мужские колени были твёрдыми, а руки, спрятавшиеся ее в объятьях бережно-крепкими. Вкусный аромат девясила, чистой кожи и прозрачного грозового воздуха окутал собой и превратил тяжелые мысли в невесомые облачка. Мягкий рык вытеснил собой холод, успокаивая и лаская. И острое чувство беспомощности испугалось едва слышного волчьего урчания. Втянуло острые иглы и неохотно отступило, позволяя сердцу стучать не так больно и тяжело.

— Ай-ла…

Звук ее имени обжог слух. Серый бархат глаз потемнел, и широкая ладонь скользнула на затылок. А потом вниз, оглаживая разболевшуюся голову.

— Все будет хорошо.

Уверенность его слов была как скала, за которую она цеплялась в шторме собственных эмоций. Словно маленького ребенка, он гладил ее по голове и плечам, убирая сковавший их холод. И твердое плечо, в которое ткнулся лоб, было как обещание безопасности. Стиснувший ребра обруч дал трещину, позволяя глубоко вздохнуть. Чужой жар просочился сквозь кожу, разбегаясь по венам и заполняя холодную пустоту. Широкая ладонь скользила по волосам, и в каждом движении Айла чувствовала силу, звериную мощь, клубившуюся в мужском теле. И сейчас она была защитой. Не угрозой, не помехой ее планам, не способом подчинения, а спасительной ниточкой, удерживающей от срыва в ощущение полного одиночества и безнадеги.

С души словно содрали последний пласт защиты, и сейчас Айла жадно впитывала его поддержку. Никто и никогда не мог всего лишь одним прикосновением помочь ощутить ей уверенность. Даже Кельвин.

Воспоминания ударили раскаленным хлыстом. Злой прищур темных глаз и плотно сжатые губы. «Мне не нужна солдатская шлюха». А она… Она сейчас ведёт себя именно так!

— Айла!

Рванувшись прочь, она чуть не рухнула на пол. Растрёпанная, всклоченная и злая на саму себя, забилась в самый угол кровати. Губы ныли и дергалися, а на коже огнем горело каждое прикосновение чужих рук.

Это же надо! Распустила сопли, повесила нос! Затосковала бедняжка! Подумаешь, постояла перед сборищем оборотней чуть-чуть, наелась грязи и грубости до тошноты. Может, теперь и шнуровочку на вороте ослабить?! А что, вон как ее взглядом жрут. Пальцами щелкни — завалят на спину и «утешать» будут!

Но искушение опять нырнуть под защиту сильных рук было слишком велико. И ладони чувствовали твердость мужского тела, плавные перекаты мускулов и тепло, словно она касалась теплого камня. Айла комкала подол рубахи, но никак не могла заставить себя прекратить это чувствовать!

Тишину, повисшую в комнате, можно было потрогать руками. И только частое, тяжёлое дыхание мужчины вспарывало густеющий воздух. Оборотень сверлил ее взглядом. Ноздри крупного носа раздувались, из-под губы показались клыки. А руки… Айла мысленно запищала — на них были когти!

— Кайрон!

Дверь распахнулась одновременно с громким возгласом, и в комнату стремительно вошёл оборотень, который стоял рядом с вожаком — не то его сын, не то брат. Он выглядел моложе Кайрона, но не уступал ему в росте и фигуре.