Песня для тумана

— Ты лучше! — восхищённо воскликнула фея-огонёк. — Ты такой, такой…

— Знаю, — отмахнулся тот и показал Эрику язык. — Я лучше всех.

Пак махнул рукой, приглашая следовать за ним, Эрик на мгновение заколебался, покосился на всё уплотняющийся туман, в котором стали, вроде бы, даже различаться какие-то фигуры, и решительно зашагал за провожатым. Болотный огонёк не отставал, наворачивая спирали вокруг обоих мужчин. Мысли всей троицы были заняты будущим, а потому никто из них не оглянулся, не вспомнил и не увидел как…

***

Королева фей разлеглась на своём широком троне, покрытом дёрном и увитом диким хмелем. Задумчиво подперла рукой подбородок, согнула ногу в колене, пошевелила пальцами.

— Спой мне, — приказала она, не глядя на стоящего перед ней мужчину.

— Великий Бард сам решает, когда ему петь. — Его поза была не менее расслабленной, чем её, но смарагдовые глаза вызывающе сверкали из-под соболиных бровей.

— Ты больше не Великий Бард, — сказала Мэб, разглядывая крону дуба. — Ты — мой придворный певец, пока я тебя не прогнала. Пой.

Мужчина наклонил голову к плечу и с минуту разглядывал королеву. А потом, действительно, запел.

Бард пел про Альвиса*. Но вовсе не так, как поют обычно на северных берегах. В его устах эта история рассказывала не о хитроумии Тора. Теперь это был гимн несчастной любви, поэма о страсти и преклонении, о самопожертвовании, доходящем до самозабвения.

Когда он замолчал, вокруг воцарилась тишина. Феи и эльфы, тесно столпившиеся кружком, кажется, не дышали. Не шумел ветер в ветвях, молчали птицы, и даже ручей забыл журчать, прислушавшись к чарующему голосу.

Восторженная тишина завершилась единым вздохом подданных Мэб. Многие вытирали слёзы. Даже королева выглядела задумчивой. Ободрённый произведённым впечатлением, бард приблизился к трону и произнёс:

— Придворным певцам полагается награда за труд, о прекрасная. Я предпочёл бы поцелуй.

Мэб обратила на барда насмешливый взор.

— Я тебя выслушала. Ты мне ещё и должен остался.

Мужчина тряхнул головой, в сияющих изумрудах мелькнули золотые искры.

— К тому же, и пел ты какую-то чушь, — продолжала королева, — цверги не каменеют на солнце.

— На солнце — нет, — ответил бард, изрядно подпортив почтительность голоса выражением глаз, — цверг каменеет, если его сердце разбито и перестало биться.

Мэб внимательно поглядела на него. Встала и подошла вплотную. Бард замер, употребив все силы на то, чтобы согнать с лица дерзкую усмешку. Не до конца преуспел.

Отточенный ноготь провёл по его щеке, и певец подумал, что ногти королевы скорее напоминают когти — так длинны и остры.

— Ты не похож на цверга.

Неуловимым, стремительным движением бард обнял повелительницу фей, его тёплый, чуть шершавый палец обрисовал её высокую скулу, тонко очерченные губы, точёный подбородок, спустился во впадинку шеи.

— Ты не похожа на фею.

Королева Мэб улыбнулась и нежно произнесла:

— Ещё раз так сделаешь — останешься без рук.

________________________________

*Альвис (др. — сканд. Alviss — «всезнающий») — в германо-скандинавской мифологии упоминается как самый мудрый из цвергов. Возгордившись, он решил породниться с асами и переселиться в Асгард. Посватался к дочери Тора Труд. Тор придумал хитрость: сказал, что перед свадьбой желает проверить, так ли мудр цверг, как об этом говорят. На первый вопрос, об устройстве мира, Альвис отвечал более двух часов, на второй вопрос, о всех существах, Альвис отвечал ещё дольше и когда закончил — небо стало светло-серым. Тогда Тор попросил его назвать все звезды на небе, и увлечённый цверг начал отвечать, но наступил рассвет, и он обратился в камень. Так он был наказан за свою дерзость.

***

Пир был в самом разгаре, когда в медовый зал влетел запыхавшийся Бьорн.

— Что? — Альвгейр, нахмурившись, встал из-за стола.

— Я… — запинаясь, произнёс юноша, вдруг осознавший, что его сочтут трусом, если он расскажет, как позорно бежал от старухи, ехавшей верхом на медведе. — Она… — Бьорн вспомнил насмешливый, пронизывающий взгляд шаманки, полученный напоследок. Она знала, что юноша прячется там, в кустах. Видела, как трясутся поджилки при одном взгляде на исполинского зверя, чьё имя он с гордостью носил всю жизнь. И тогда Бьорн побежал.

Альвгейр, сообразивший, что в таком состоянии от мальчишки толку не добьёшься, ухватил его чуть не за шиворот и потащил вон, небрежно бросив собравшимся:

— Пир окончен. Но кто хочет — может продолжать.

Ульв тоже встал и обратился к Онни:

— Идём. Пришло время поговорить.

Ярл макнул юношу в бочку с водой. И подержал там подольше, поэтому потребовалось ещё какое-то время, чтобы Бьорн отфыркался и продышался.

— Говори, — жёстко произнёс Альвгейр, и юноша попятился. Он слышал, конечно, истории о том, с какой доблестью и жестокостью золотоволосый расправился с прежним ярлом. Но только теперь, кажется, окончательно в них поверил.

***

Ульв же отвёл молодого шамана в стоявший тут же, неподалёку, дом Альвгейра.

— Что Акка рассказывала обо мне? — Стейнсон указал Онни на лавку и сел сам.

— Почти ничего, Волк. — Гость воспользовался предложением и с любопытством огляделся. — Говорила, что это только её. Да и дедушка при твоём упоминании каждый раз принимался рычать. Олли поведал немного. Про то, как воевали олени и медведи, а вы с золотоволосым приплыли в маленькой лодке, идущей против ветра. И как ты собрал своих слуг, загнавших окончательно озверевших из рода медведей на корабль Альвгейра, построенный руками людей-оленей.

Ульв задумчиво закопался пальцами в густой мех шкуры, валявшейся на лавке. Альвгейр не отказывал себе в роскоши.

Молодой шаман некоторое время изучал лицо собеседника, но, наконец, не выдержал:

— Ты любил её? Бабушку.

Ульв потёр подбородок и бросил на Онни быстрый взгляд.

— Она ведь всё ещё в Срединном мире. Так что — нет.

— А она… — молодой шаман невольно запнулся. Начал с другого конца. — Дед просто взбесился, когда она плыть к тебе решила. И его с собой не взяла. До сих пор боится, что ты её заберёшь. Как прочих. Потому и через Нижний мир прошёл. Ты… не сердись на него.

Стейнсон оскалился по-волчьи, но уже через мгновение глядел спокойно. Даже с любопытством.

— Хотел бы забрать — ты бы на свет не родился. Чуткий такой. Я и сам едва медведя заметил.

— Я следил, — со сдержанной скромностью пояснил Онни. — Знал, что дед следом пойдёт.

— Всё равно.

— Я сильный нойд. Сильнее всех, после бабушки. — И тут же молодой шаман поправился: — Из живых.

Ульв слегка поморщился и развалился на широкой лавке, как на ложе, полуоблокотившись о стену.