Песня для тумана

Сигрид приняла у старухи пяльцы и стала сноровисто покрывать рисунок вышивкой — с рукоделием у неё с детства ладилось.

— А сам он что ж?

— А сам Ульв к чёрной воде потянется. К той, что подземными путями ходит. Там самая большая брешь и будет. Знаешь такое место поблизости?

— Знаю! Ой! — капля крови с уколотого пальца упала прямо на фигурку волка, за которую Сигрид принялась после рун.

— Это хорошо, — морщинистая ладонь шаманки накрыла ладонь Сигрид. — За ним побежишь. Утром, как развиднеет, он туда и бросится. При луне танцует королева, а к рассвету — на рубеже ночи и дня — к бреши придёт. Не до тебя Волку будет, да я ещё помогу. Глядишь, и проскочишь незамеченной.

Сигрид кивнула, и иголка в её пальцах засновала ещё быстрее. Надо успеть, пока муж не пришёл.

Глава 6. Бельтайн

Повелительница фей любит балы, но то, что бывает в Бельтайн, совершенно особенное действо. Танцев, впрочем, хватает: кобольды так мелькают маленькими ножками в хороводах, что дочиста вытаптывают траву, болотные огоньки кружатся искрящимся вихрем. Лепреконы убирают поляны золотой утварью и тончайшими тканями, цветочные феи — наполняют сладкими, терпкими и свежими ароматами, волшебные бутоны раскрываются на гирляндах, обвивших стволы деревьев, и из чашечки каждого цветка вылетает маленькая фея. Они роятся, как пчёлы над медоносами, поблёскивают прозрачными крылышками в свете праздничных фонариков, которыми наполнили лес гномы. Их остроконечные красные колпачки мелькают тут и там, тут и там раздаются стук крохотных молотков, визг рубанка и сварливая песня пилы — гномы готовят скамьи, столы и хорошенькие резные беседки, которые тотчас же затягивает диким хмелем. Но в том, что касается обновок, нет равных лепреконам, а вернее, их жёнам: благоухающие платья из лепестков роз, прозрачные туфельки из мушиных крыльев, строгие камзолы из ночной темноты и яркие колпачки из шляпок грибов — вот за чем идёт к ним волшебный народец.

И вот зазвучали первые волынки и скрипки, весело и тревожно застучал боуран, даже Геро достала маленькую флейту и поднесла к губам. Смех королевы фей рассыпался лесным водопадом. Волшебство разлилось в воздухе так обильно, что, казалось, вот-вот начнёт собираться на лепестках цветов, как роса. Носились тени, птицы и запахи, с гиканьем промчались ночные всадники Кенн Круаха, горячие и нетерпеливые, как их кони, лишь предводитель подъехал к окружённой хороводом фей Мэб, почтительно склонил голову:

— Моя королева.

Его глаза горели пронзительным синим пламенем сида, бледное лицо казалось посеребрённым светом луны, а белые невесомые волосы спадали на спину, на круп коня и растекались туманом.

Мэб кивнула и мягко улыбнулась.

— Веселись, дин ши. Сегодня твоя ночь: у народа холмов появился гость.

Предводитель всадников поклонился, тронул поводья, и его конь, в глазах которого плескался огонь, а из ноздрей валил пар, в несколько прыжков догнал остальных. Дин ши издал охотничий клич, напоминавший, скорее, крик перелётной птицы, чем человека, и трава вслед за ним всколыхнулась широкой волной.

Ночные всадники, изголодавшиеся по настоящей дичи, горячили коней и прочёсывали окрестности со всем тщанием. Но Пак был духом леса, самой его сутью, а потому тропинки сворачивали под немыслимыми углами, то разделяли преследователей, то сталкивали их между собой. Эрика с Пёрышком скрывал то внезапно разросшийся куст, то накренившийся дуб, то яма под исполинским корнем. Викинг был очень напряжён и то и дело хватался за меч, который Пак нашёл в своих владениях и вернул владельцу. Пёрышко дрожала, нисколько не сомневаясь, что как бы ни был смел и доблестен её избранник, против дин ши у него нет никаких шансов: бессмертный воин снесёт рыжую голову одним плавным, но незаметным глазу движением. Разве что, поиграть захочет, как котёнок с едой.

Однако ничего подобного не случилось. Дикая охота унеслась прочь, преследуя не то стайку болотных огоньков, не то собственные фантазии, беглецы же потихоньку пробирались вслед за провожатым. Эрик продолжал хмуриться: насмешливый паренёк не внушал ему доверия. Заметив это, Пёрышко успокаивающе сжала руку любимого и тихо произнесла:

— Я верю ему, Эрик. Пак родился не здесь, а на Туманном Альбионе, и был привязан к нему всей душой, пока не встретил Геро. Духу леса нелегко переменить дом — всё равно, что взрослое дерево пересадить на новое место. Но он это сделал, ради неё. А она… она…

— Сказала, что меня об этом не просила, — сказал Пак, не оборачиваясь. Пёрышко смущённо опустила глаза, Эрик же только тихо хмыкнул: такие страсти из-за бабы? Да ещё рогатой? «А сам-то? — подначил внутренний голос. — Не из-за Сигрид разве попёрся сюда» «Ага, из-за Сигрид», — сам себе подтвердил викинг и немного загрустил. «Ага, щаз-з-з! — ехидно заметили внутри, и Эрик с ужасом обнаружил, что у него целых два внутренних голоса. — Сигрид или не Сигрид, а из фюлька ярл тебя всё равно бы выпер. Или убил. Чтоб другим неповадно было дрянь всякую в дом тащить». Викинг угрожающе зарычал на оба голоса. Пак раздражённо шикнул.

***

Лепреконы выкатили бочки верескового мёда. Королева Мэб неторопливо вышла на залитый лунный светом круг камней. Движения её завораживали, как трепет ветвей на ветру, как плавно меняющиеся очертания облаков, как бегущая в ручье вода, как мечта…

Белая волчица весело скакала вокруг отца своих будущих щенят — праздничное настроение передалось и ей. А одноглазому волку было муторно на душе. Хотелось выть от тоски и печали, но голубоватая луна, прежде такая притягательная, теперь почему-то внушала ужас. Одноглазый забился в берлогу, в надежде, что здесь серебристый диск его не заметит, пройдёт мимо, оставит в покое. Подруга покладисто улеглась рядом. «Мужчины такие странные», — подумала она.

Ни одна из фей не заметила, как исчезла их повелительница. Взбежала ли по лунной дорожке, постукивая серебряными каблучками, растворилась ли в тумане, присоединившись к кавалькаде охотников, или улетела блестящей стрекозой — никто не мог бы сказать. Но так случалось каждый Бельтайн, а потому волшебный народец не взволновался. Королева здесь, её присутствие ощущалось как данность, Мэб разлита в воздухе, подобно аромату цветка или свету луны. И королева довольна происходящим.

***

— Здесь. — Пак раздвинул молодые рябинки, выжидающе поглядел на Эрика и протянул ему что-то зелёное.

— Что это? — Эрик подозрительно повертел листочек в руке.

— На удачу, — Пак хлопнул викинга по плечу. — Она тебе понадобится.

Рыжий подарком не впечатлился, а вот Пёрышко восторженно вскрикнула:

— Четырёхлистный клевер! Откуда он у тебя?

— Так… — уклончиво сказал Пак. — У лепрекона одного… одолжил.

Эрик только пожал плечами, одну руку положил на меч, второй сжал ладонь Пёрышко и решительно зашагал к узкому силуэту лодки. Фея шла неуверенно, будто с закрытыми глазами.

Пак следил, как две фигуры растворяются в непроглядном для жителей холмов тумане. Вещи, в отличие от волшебного народца, свободно проходили через грань, и лодка с мешком припасов на корме проплыла по подводной реке, а потом ткнулась носом в берег ровно в том месте, где должна была по прикидкам лесного духа, помнившего очертания острова лучше, чем собственное лицо.

Человек не расслышал бы приближения альвы, но Пак обернулся.

— Ушли? — Геро улыбалась.

Вечно юный проказник с необычной для себя серьёзностью кивнул.