Песня для тумана

К берегу пристали, когда уже совсем стемнело. Эрик опасался местных жителей, которым мог запомниться рыжий предводитель прошлогоднего набега. Его люди даже не пытались перебить всех: добыча куда важнее. Тех, кто убегал и прятался, не преследовали.

Сначала Эрик хотел править прямо в Исландию — подальше от острова королевы Мэб, благо в лодке оказалось и вяленое мясо, и овощи, и бочка со свежей водой. Но была одна загвоздка: Эрик воин, а не штурман. Направление на родной фюльк он представлял себе очень приблизительно, да и коварные морские течения — серьёзная угроза: хорошо, если просто задержат в пути, а ну как и вовсе перевернут утлую лодчонку?

Эрик вздохнул. Далеко, далеко ему до ярла Альвгейра, который возвышался, бывало, на носу драккара, подобно полубогу, а волны послушно стихали от одного его взгляда даже в жесточайшую бурю.

А Пёрышко расплакалась.

— Что такое? — её спутник отвлёкся от малоприятных размышлений.

— Я… — всхлипывала фея, — я хотела превратиться в огонёк, чтобы… — она беспомощно махнула рукой на волны, отделявшие ткнувшуюся носом лодку от каменистого берега. — И не смогла!

— Ну, будет, — добродушно буркнул Эрик, поднимая девушку на руки. — Солёной воды тут и без того хватает.

Он уверенно шагал к темнеющему впереди скальному выступу, а Пёрышко вцепилась в его куртку мёртвой хваткой. Простодушный викинг не придавал значения преодолению границы холмов. Да что там! Он её просто не замечал. А вот болотная фея трепетала от ощущения чужеродности нового мира. Да, безвестность и бесславие, вынужденное пребывание в тени благородных альвов угнетали Пёрышко, приступы меланхолии у королевы Мэб — пугали. Но всё-таки королевство фей было её домом. А что ждёт здесь, в мире людей? А если её оставит магия? Будит ли викинг так же любить свою фею?

Эрик бережно поставил её на песок.

— Подожди, я сейчас лодку вытяну.

Пёрышко озиралась, зябко потирая плечи, едва прикрытые лёгкой тканью. Ей было холодно. Викинг заботливо закутал девушку в один из тёплых плащей, тоже оказавшихся в лодке.

Место для ночлега оказалось неплохое: удачно расположенные скалы защищали от ветра и случайных взглядов. Эрик набрал сухих веток, порадовавшись, что давно не было дождя и костёр получится бездымным, огонёк же можно заметить только со стороны моря. Расстелил на песке свой плащ мехом наружу, усадил девушку, обнял.

— Вот, давай поедим.

Пёрышко протянула руку за куском сыра. Её ладонь заметно дрожала. Викинг прижал к себе юную фею и стал кормить, будто ребёнка. Некоторое время спустя она вдруг прижалась к его груди и уткнулась носом в могучую шею. Прошептала тихо:

— Мне страшно.

— Чего страшно? — с грубоватой лаской буркнул мужчина. — Я же с тобой.

Фея доверчиво прижималась к нему, но тихие всхлипывания продолжались. Эрик засунул руку под полу её плаща и погладил упругое бедро. Пёрышко невольно улыбнулась. А викинг подумал: «Надо платье ей нормальное достать. А то всё равно, что голая. Даже ещё хуже».

А потом они любили друг друга, забыв обо всём, не думая о будущем, до дна выпивая восторг момента единения. И ни викинг, ни болотная фея не заметили, что со стороны моря по земле стелется туман, а со стороны скал подползают люди в одежде из мохнатых шкур.

***

Альвгейр с благоговением взирал на преобразившуюся шаманку. Старуха резво скакала вокруг каменеющего цверга, ритмично ударяя в бубен. Она что-то напевала, но ярл ни слова не мог разобрать. Седые косы разлетались вокруг её головы, извивались, как змеи, металлические кольца на трёхцветном поясе позвякивали глухо, будто издалека. Тяжёлый запах трав, разожжённых шаманкой по углам комнаты, туманил разум. Альвгейру то мерещились насмешливые рожи троллей, то круги кобольдов, то вспоминались прежние битвы… его хирд. Медведи-берсерки и безжалостные, никогда не теряющие самообладания «волкоголовые». Враги панически баялись и тех, и других, неясно, кого больше. И голос барда. Чистый, яростный, заглушающий звон мечей и крики боли. Голос того, кто приходил побеждать. Того, кто теперь лежал безжизненным куском малахита.

Ульв слышал Альвгейра, но отстранённо и неразборчиво, будто через стену. А вот горячие слёзы Сигрид мучительно обжигали цверга, будто капли расплавленного железа. Хотелось отстраниться, спрятаться в каком-нибудь тёмном углу, окунуться в тишину. Звуки становились всё глуше, кожа теряла чувствительность, пусть и не так быстро, как хотелось бы, Ульв успокаивался… но тут тишина распалась. Развалилась от оглушительного удара бубна. Или, может быть, грома.

***

Белая молния надвое расколола одиноко стоящий дуб, и земля содрогнулась от оглушительного раската грома. Холодные плети дождя бичевали всё и вся, яростно пробивая даже волшебные плащи альвов, а дуб охватило пламенем. Бешеный ветер, с корнем вырывавший вековые деревья, раздувал огонь, и дождь исходил паром, раздражённо шипел, не в силах погасить его.

— Не ходи к ней, Бард, — дух леса загородил Ульву проход к гроту, но выглядел настолько испуганным, что цверг даже не ответил, просто отпихнул плечом и ринулся вперёд. — Она злится!

Но Бард уже проскользнул меж узких лезвий плакучей ивы, пологом закрывающей вход.

Любимый грот королевы Мэб, от центра которого несло вглубь горы свои воды чёрное озеро, был обычной карстовой пещерой. Правда, стены его искрились кристаллами великолепной чистоты. Щедрое подношение короля цвергов наполняло грот тёплым светом. Пак застелил пол толстым ковром мха, лоснящимися листьями брусничника, увил колонны сталактитов диким плющом. Повелительница фей удалялась сюда, когда искала уединения. Например, потому что не хотела ненароком кого-нибудь убить.

Ульв поднырнул под руку королевы как раз в тот момент, когда с её пальцев сорвалась очередная молния. Раскат грома, преумноженный эхом, на мгновение оглушил Барда, заключившего женщину в оковы каменного объятия. Нет, он не забыл, что за это его обещали оставить без рук. Просто сейчас об этом не думал.

Королева вскрикнула, но не гневно, как он ожидал. Напротив, это был возглас боли. Ульв вздрогнул и выпустил Мэб. Она резко обернулась. Пылающие глаза, брови вразлёт, лихорадочный румянец…

— Как ты посмел? Убирайся!!! — её крик заметался под сводами, как стая летучих мышей.

Но Ульв будто не услышал. Он не отводил глаз от алого пятна на светло-сером платье. Неуместная яркость цвета сказала цвергу достаточно, однако, желая удостовериться, бард шагнул к королеве и уверенным движением разорвал одеяние, обнажив плечо почти до груди. Как он и ожидал, под невредимой тканью кожу рассекала глубокая рана. Мэб дёрнулась, но её талию снова сжимала твёрдая рука.

— Сырое железо, — уверенно сказал Ульв. — Само не пройдёт. Я позову Геро.